Это чертовски бесит меня. Он использовал чувства, которые, как он должен знать, я испытываю к Кили, чтобы затащить меня сюда и украсть у меня с таким трудом завоеванную возможность. Я суетился, я попотел, я мыслил нестандартно и готовился как черт. Сейчас ничего из этого не имеет значения. Но он еще не сказал, что это то, чего он хочет… Я перегибаюсь через стол и пристально смотрю на него. — Что ты готов за это отдать? Я чертовски надеюсь, что он скажет «Кили». Вести переговоры от имени женщины немного сложнее, чем мне бы хотелось, но все, что Грифф может мне дать, — это шанс поговорить с ней. Мне все равно придется вернуть ее самому. — Я не говорил, что я в настроении торговаться, — он тоже двигается ближе. Мы практически уткнулись друг в друга носами. На его лице снова эта веселая ухмылка, от которой мне хочется разбить ему лицо. — Как и не говорит, что настроения торговаться у тебя нет. — Туше, — он пожимает плечами, признавая мою правоту. — Хорошо. Мне кое-что нужно. Но он не скажет мне, что именно? Внезапно я устаю от этой игры в кошки — мышки. Каждая минута, которую мы проводим в этой дурацкой шараде, — это еще одна минута, когда Кили находится где-то в другом месте, думая, что я люблю толстый комиссионный чек и свою громкую репутацию больше, чем я люблю ее. — Да давай уже, ублюдок. Выкладывай. — Что, если ты прав? Что, если я готов обменяться знаниями о том, где сейчас Кили, на твою завтрашнюю встречу? Я ни секунды не сомневаюсь. — Окей. И слава богу. Мне все равно, если Роб уйдет. Я что-нибудь придумаю. Бритта тоже может все еще бросить меня. Но я смогу с этим справиться. Ради Кили я смогу справиться с чем угодно. Как только верну ее. Брат поднимает бровь. — Ты серьезно? — Серьезнее некуда. Я отдам тебе свою встречу со Стоу взамен на возможность поговорить с Кили. Можешь забрать мои наработки и презентацию. Это лучше, чем ваша словесная пиротехника и парад дерьма. Они хотят утонченности. Внезапно он смеется. — Ты прав. Я не увидел этого и не услышал. Это большое признание для Гриффа. Он ненавидит принимать, что он неправ. С одной стороны, приятно сознавать, что мы с Кили были правы. Не столько потому, что я хотел победить Гриффа, хотя это и не больно. Главным образом потому, что я чувствую, что благодаря этому опыту я узнал кое-что о том, как быть не только хорошим риэлтором, но и хорошим человеком. Она мне сильно помогла. — Если ты устроишь мне встречу с ней сегодня, я передам все тебе. Каждую заметку, каждую идею, каждый слайд. Всё твое. Взамен я ожидаю, что ты прекратишь все, что у тебя с ней есть, и отвалишь. Ты больше ее не увидишь. Она моя. И она будет моей. Ты забудешь каждую минуту каждого дня — или ночи — которые ты провел с ней, — когда мой брат выглядит так, как будто собирается протестовать, я останавливаю его. — Слушай, ты, придурок. Я потенциально даю вам один и семь десятых миллиона долларов за эту привилегию и звание агента номер один на острове. Так что я не хочу слышать больше ни единого гребаного слова. — Я и не собирался возражать. У меня просто есть несколько вопросов. Вероятно, он хочет, чтобы я перефразировал презентацию, и он мог быть уверен, что она на высоте. Пошел он. — Она поможет продать Стоу идею. Не беспокойся об этом. — Я не беспокоюсь, — он качает головой. — Ты любишь ее? Почему он спрашивает? Во-первых, я уже дал ему ответ самым очевидным образом. Во — вторых, почему это, черт возьми, вообще имеет для него значение? — Мы договорились? — Да или нет, Максон? Любишь? Я с места не сдвинусь, пока ты мне не ответишь. Я залпом допиваю остатки своего напитка и пинаю ножку стола. — Да. Конечно, я люблю ее. Я совершил огромную ошибку в тот день, когда она исчезла из моей жизни. Я знаю это. Я пытался сказать ей… — я откидываю голову назад и делаю глубокий вдох, ища терпения и спокойствия. — Я в раздрае с тех пор, как она ушла. Грифф улыбается. Это первая искренняя улыбка, которкю я вижу у него за… ну, годы. — Я должен рассказать тебе историю. Что? Я только что признал, что я разваливаюсь и по уши влюблен, а он хочет рассказать мне историю? — Сейчас? Он поднимает палец. — Это не просто так, обещаю. Съешь свой десерт прежде, чем он превратится в лужу. Я смотрю вниз и вижу, что мороженое быстро тает. Меня это не расстраивает. Но десерт стоит передо мной, и тратить его впустую кажется кощунством, а Грифф собирается о чем-то рассказать, так что я вполне могу заняться делом, пока он это делает. Первый кусочек — это рай на языке. Следующий ничем не отличается, просто слаще. Я стону. — Потрясающе. Грифф смеется, и это почти как в старые добрые времена, когда мы обсуждаем, как подойти к клиенту или объекту недвижимости за едой. Мы так часто делали это, когда были деловыми партнерами. Я скучаю по этому. Я скучаю по нему. Даже несмотря на то, что я провел последние три года, думая, что ненавижу его… Я не… Я не могу. Я не уважаю его за то, что он был придурком по отношению к Бритте. И я чертовски зол, что он даже дважды взглянул на Кили, но это моя вина гораздо больше, чем его. — Да, — он доедает еще один кусочек десерта, затем вытирает рот. — Это единственное, что, помимо вида из окна, мне когда-либо нравилось в этом месте. — То же самое, — у меня слишком много неловких воспоминаний с юбилеев. — Окей. Рассказывай свою Бсторию. брат делает глубокий вдох и выдыхает, как будто готовится сказать что-то важное. — Когда я вышел с секретной сделки, ну, после твоего разрыва с Тиффани, у меня… гм, были проблемы со сном и концентрацией. Четыре месяца спустя я начал посещать психотерапевта. Я откидываюсь назад. Заявление Гриффа об этом, по сути, является признанием того, что он не идеален — то, чему он отчаянно сопротивлялся признаваться раньше. — Для протокола. Теперь, когда мне нечего терять, я скажу, что не вонзал тебе нож в спину «секретной сделкой». Грифф потирает затылок. — Я подозревал это несколько лет. Я ничего не могу с этим поделать. Я смотрю на него так, словно он самый нелепый ублюдок на планете. — Тогда почему ты мне не позвонил? — Честно? Не думаю, что я смог бы. Я очень жестко проебался. Я думал, ты теперь всегда будешь ненавидеть меня, особенно после того, как я усугубил одну ошибку другой, переспав с Тиффани. Она мне наврала… Что ты ей изменил. Что ты месяцами работал над этой секретной сделкой и скрывал ее, потому что хотел всей славы и прибыли. Что она забеременела от тебя, а ты ее выгнал. Это чертовски выводит меня из себя. — Ты поверил в это? Это чушь собачья! Он поднимает руку. — Я знаю это. Сейчас. — Почему ты вообще ей поверил? — Она подготовила ровно столько документов, чтобы быть убедительной. Каким-то образом она скопировала страницу подписи твоего соглашения о листинге с этим принцем, в котором была указана дата… но ни одно из условий о конфиденциальности. Она записала видео, на котором умоляет слесаря, который ремонтировал ваш дом в тот день, когда вы ее выгнали. У нее даже был положительный тест на беременность от врача. Понятия не имею, как она сделала все это… — он вздыхает. — Я думаю, что в основе всего этого я услышал голос отца, говорящий мне, что партнерство с конкурентами — это не объединение усилий для создания чего-то лучшего, а просто подготовка моей собственной кончины. Да, я сам слышал эту его речь около десяти тысяч раз. Я помню, как боролся с его постоянным запугиванием и промыванием мозгов, когда мы с Гриффом были детьми и на протяжении большей части нашего партнерства. — Я верил в нас, — выдавливаю я сквозь зубы. — Мы хорошо работали вместе. Он медленно кивает. — Потрясающе. Но мне нужен был кто-то, чтобы прочистить мозги. — Ты виделся с психотерапевтом? — Да. Доктор Уилсон была бесполезна. Терпеть не мог ее или ее наводящие вопросы. Казалось, она больше говорила, чем слушала. Но у нее была эта секретарша в приемной… Сначала я обратил на нее внимание, потому что она бросала на меня извиняющиеся взгляды, когда я выбегал из комнаты. Потом она заговорила со мной. Сначала светская беседа. Но, знаешь, в ее голосе звучало сострадание. В конце концов, эти беседы привели к более длительным дискуссиям за пределами кабинета врача. Она задавала мне вопросы, которые действительно заставили меня задуматься. Прошло совсем немного времени, прежде чем я понял, что эта женщина, которая просто ответила на телефонный звонок, была гораздо более полезной, чем женщина с приставкой «доктор» перед именем. Ну, мы начали пить кофе, прогуливаться по пляжу. Она прислушалась, играла адвоката дьявола. И она не взяла ни цента за помощь мне. Это довольно самоотверженно. — Так чего же она хотела? — Ничего. Просто быть другом, я полагаю, — он качает головой, как будто все еще не уверен. — Чтобы помочь. Вот кто она такая. В любом случае, она сказала мне, что я был неправ. Она говорит мне это уже больше двух лет. — он смеется над собой. — Она первая красивая женщина, с которой я когда-либо проводил долгие часы и не хотел трахаться.