– Костика на Святую горку отправила, меня на кладбище, Анку неизвестно куда! – Это она шалит все, шалит… – махнул рукой дядя Лёка. – Не обращайте внимания. – Да она нам здесь жизни не дает! Страх такой! – Да? – Дядя Лёка замялся. – Ну, вы ее не бойтесь… Светик задохнулась от возмущения. Ничего себе – не бойтесь! Да как же не бояться, когда страшно? Голос опять пропал, пришлось шептать: – Зачем она это делает? – Она безобидная, ничего плохого у нее на уме нет. Наверное, хочет, чтобы вам здесь понравилось. Веселит, как может… Светик кивнула. Очень им тут понравилось. Прямо так понравилось, что бежать хочется! – Да она нас всех угробит! Сразу захотелось на улицу, на воздух. Светик встала и пошла. Куда-то туда, где была дверь. – Что ты, что ты! – волновался дядя Лёка. – Пошутит немного… Она хорошая. Так мне помогает… Кухня была длинная. Пока Светик дошла до двери в предбанник, дядя Лёка успел так нахвалить свою помощницу, что она превратилась в его рассказе в ангела. – Знаете что! – выпалила Светик, уже держась за ручку двери. – Скажите своей тринадцатилетней, чтобы отстала от нас. Мне совершенно не нравятся ее экскурсии. И мы уже все домой хотим! Завтра. Домой! – Дочка это моя, Вера, – поник дядя Лёка. – Умерла. В озере утонула. Ну, как на такую ругаться? Давно это было. В семидесятые еще. Как она умерла, на острове словно что-то надломилось. Люди стали уезжать. Целыми семьями. Забирать дома и переселяться в новые места. Наверное, в новых местах лучше. Светик от ярости скрежетнула зубами, толкнула дверь. Сейчас по ступенькам вниз, дверь на улицу – и бежать отсюда. Карельское утро разгоралось, все было хорошо видно. До переправы, а там… как получится! Есть лодка. Она на ней. Справится и одна. На нижней ступеньке стояла девочка. Пронзала взглядом. Что-то она такое делала с волосами. То ли закалывала, то ли распускала. Руку протянула к полке над входом. «А ты веселая! Это хорошо!» – взорвалось в голове Светика. Нога сама собой подогнулась, и Светик рухнула. Пересчитала спиной и ребрами все ступеньки. От боли зажмурилась. «Вы мне все очень понравились!» Девочка. Улыбается. От этой улыбки мороз пробежал по коже. Светик закрыла глаза. И наступила темнота. – Ты чего здесь спишь? В первую секунду Светик ничего не поняла. Да, она спит. Только почему-то ей очень неудобно. Что-то врезалось в спину, под странным углом вывернута нога, в голове засела тупая боль. – Чего смотришь? Вставай! Над ней стоял Глеб. В распахнутую дверь тянуло утренней сыростью. Светик пыталась соединить свое четкое убеждение, что лежит она в кровати, что ей приснился плохой сон про Белую Женщину, про девочку и то, что происходило на самом деле – она полусидела на нижней ступеньке лестницы на улицу, подвернутая нога затекла. На затылке пульсировал шишак. – Ой, Глеб. – От испуга Светик захлебывалась словами. – Я тут упала немного. И еще девочка… Ее Вера зовут. Вспомнила! Все очень хорошо вспомнила. Нет, она не спит ни в какой кровати! Она до кровати не дошла. Осталась на ступеньках. Поговорила с дядей Лёкой, пошла на улицу… Увидела девочку. Упала. И видимо, ненадолго потеряла сознание. Или даже уснула. – Ой, – бормотала Светик, подтягивая под себя ноги. – Ну что у вас тут? – Наверху показался дядя Лёка. – Ага, Глеб, заходи! – Сейчас! Глеб мгновенно переместился, закрывая лежащую Светика. – Давайте, давайте вдвоем заходите, – потребовал дядя Лёка. – Что? – Глеб присел на корточки над сестрой. – Ой! – Светик коснулась головы. Слова рассыпались, мысли путались. – Посмотри вон там, – показала она на полочку над входом. – Тут была девочка. Дядя Лёка говорит, что она хорошая, что это его дочь Вера, что она утонула. А она меня с лестницы столкнула. И еще сказала, что мы ей понравились. Высокому Глебу даже не пришлось тянуться. Он поднял руку, провел пальцами по полочке. Светик замерла. Глеб задержал руку. Пальцы что-то взяли. Это была заколка. Очень старая. Светик такие и не видела никогда. Потертый пластмассовый корпус, железный каркас со слабой пружиной. Механизм немного скрипел. Глеб несколько раз перекинул туда-сюда защелку, родив в Светике нехорошие мурашки. – Положи обратно. Брат усмехнулся: – Положу, но не сюда, – он сунул заколку в карман. – Вы что здесь делаете? – Нас дождем смыло, а потом эти призраки как полезли… а мелкий все нудел, то есть хочет, то промок… К рассказу сестры Глеб оказался равнодушен. – Аня вернулась? – Нет! Я думала, ты за ней пошел. Потом решила, что ты сбежал. Где ты был? Глеб опять пощелкал заколкой, теперь уже держа ее в кармане. – Гулял. – Глеб зевнул. – Спать охота. Может, пойдем? – А заколка? – Светика удивляло спокойствие брата. – Анка еще не нашлась! – Чего ты дергаешься? – Глеб опять зевнул. Его лицо разом стало сонным. – Куда она отсюда денется? Это же остров! Мы на подводной лодке в момент погружения. – А если и ей медведь встретился? – Медведь – это аттракцион специально для нас был. Ей что-нибудь другое подсунули. «Солнышко». Или «Сталкивающиеся автомобили». – Глеб потянулся. – Мне здесь даже нравится. Весело. Каждую ночь движуха! – Я домой хочу, – упрямо поджала губы Светик. – Не хочу оставаться! – А что дома? Спи ночью, читай книги днем? Пошли. Глеб протянул руку. Первым желанием Светика было, конечно, на брата наорать. Потому что неправильно он все делал. И ничего ей не объяснял. Предложенной помощью не воспользовалась, встала сама. Поднялась по ступенькам, прошла в комнату. Кроватей у дяди Лёки оказалось много – все разместились. Глеб забрался на печную лежанку и мгновенно заснул. Светик ворочалась. Мысль о том, что заколка сейчас находится с ней в одной комнате, не давала покоя. Она даже встала, проверила карман куртки Глеба. Ничего там не было. Светик с ненавистью глянула на вредного брата и вновь упала на кровать. Казалось, только закрыла глаза, как ее разбудил возмущенный вопль Костика. На него рухнула картина. Висела в простенке между дверью и углом. Прямо над головой. Девочка тащит мальчика на спине. Небо темное, вот-вот начнется гроза. От этой грозы дети и бегут. В деревне дело происходит, давно, веке в девятнадцатом. На девочке длинное платье и платок. К животу привязана тряпка, полная грибов. Поле они уже пробежали. Сейчас переходили по узким деревянным мосткам через ручей. Можно сказать, спаслись. Картину Светик рассматривала с особенным удовольствием. Для начала – жизненно. Гроза, испуг, паника. Потом – упала на самую подходящую голову. Рамка, конечно, легкая, да и сама картина – тонкая бумага, местами покореженная от времени. Но если спросонья тебя такой накроет, мало не покажется. Костику не показалось. Он рыдал. Грозил кулаком Светику, картине, кроватям и немного окну. Рядом сидела Анка и привычно успокаивала его.