– А еще что у вас тут случается? – первой заговорила Анка. – Вы рассказывали про Белую Женщину. Она что такое? – А кто ж ее знает! – пожал плечами дядя Лёка. – У меня друзья приезжают, охотники. Так даже они говорили, что однажды вечером шли от дамбы ко мне, уже и туман пошел, и как раз там, где я показывал, на развилке, им Белая Женщина и явилась. – И чего делала? – перехватил разговор Глеб. – А никто и не стал ждать, чтобы она что-то сделала. Как только руки к ним протянула, они и побежали. Говорили потом, что так быстро еще никогда до меня не добирались. Может, чего она и может сделать – гадюку наслать или медведя вывести. Сама-то она бестелесная… Знаю я, что люди время от времени пропадают. Приезжают на охоту, а обратно не возвращаются. Или за грибами вот тоже… Но ее это дело или сами по себе теряются, не знаю. – А днем что там? – А что днем? Днем там простое болото. Ко мне финны сколько раз приезжали. Я их везде водил, показывал. Про Женщину рассказывал. Они все хотели ее увидеть. Специально несколько раз приезжали. Друзей привозили. Но им что-то не повезло, не вышла она. Может, еще осенью приедут. Финны здесь вообще как-то не держатся. День-два живут и сразу уезжают. Другой, говорят, остров. Не их, не родной. А может, гонит их кто отсюда. Не знаю. Не буду говорить. Анка села рядом с Костей, сгорбилась. Костик молчал. – Котик, ты кого ночью видел? – тихо спросила Анка. – Тебя напугали? Как ты до горки дошел в темноте? Упрямый Костик смотрел перед собой. – А можно эту горку посмотреть? – осторожно предложил Глеб. – Ну, которая волшебная. – Эх ты! – рассмеялся дядя Лёка. – Да какая она волшебная? Горка и горка. Нет там ничего. Одна земляника. Ее Святой называли, потому что там церковь стояла. Но показать не отказался. Всю дорогу сокрушался и качал головой. – А вас тут как будто духи невзлюбили. И не пойму почему. Гонят? – Мы уедем, – заявил Глеб. – Сейчас с Костей разберемся и уедем. – Нет, что вы! – забеспокоился дядя Лёка. – Оставайтесь! Говорили же – на неделю. – По ночам к нам постоянно кто-то ходит, – пожаловалась Светик. – Призраки. Туман. – А вы ко мне перебирайтесь. Там, в дюнах, вода, влажно, вот всякое и мерещится. – Мерещится. – Глеб остановился. Среди высокой травы кто-то мелькнул. Пригляделся. Трава и трава, тонкие молодые деревца. – Мерещится, – повторил он. Горка и правда ничем примечательным не выделялась. Холм сильно забирал вверх, макушка пыжилась камнями, огромными гранитными кусками. – Не понимаю. – Глеб встал, уперев руки в бока. – Из-за чего-то это ведь должно происходить? Анка сонно щурилась. – А у вас здесь ведьмы никакой не живет? – устало спросила она. – Чего б ей здесь делать? – быстро ответил дядя Лёка. – Ведьмам же люди нужны. А вообще здесь у финнов до войны солдатики стояли. Как раз в дюнах у них была пристрелочная база. Офицеры учили новобранцев стрелять. Там и десант наш высадился, в сорок первом. Неудачно только. Попереубивали всех. Может, от этого все? Глеб недовольно качал головой. Светик косилась на Костика. Мелкий всю дорогу на горку шел. Просто шел. – Он молчит, – толкнула она Анку. – И пусть молчит, – вздохнула подруга, оборачиваясь на брата. – Не капризничает, не жалуется. – Наверное, ничего не хочет. – Кто? Костя? Анка опять оглянулась. Костик смотрел себе под ноги, шаги считал. Правая, левая, правая, левая… Кепка съехала на нос. Они обогнули горку, а потом стали забираться наверх. – Котик, ты ничего не хочешь? – спросила Анка. Костик мотнул головой. – Попить хочешь? Не отреагировал. – А шоколадку? – встряла Светик. – У тебя нет, – глянул из-под кепки Костя. – Зачем предлагать? – Шоколадку ведь можно и привезти, – неуверенно произнесла Светик, неожиданно почувствовав в себе жалость к Анкиному брату. – Да, дядя Лёка? – Сделать-то можно что угодно! – быстро согласился хозяин. – А что с ним? Ну, подумаешь, парень в лесу заблудился. Не зима ведь. Я вот помню, зимой чистил трактором дорогу через озеро и вместе с машиной ушел под лед. Вот это да. Пока соображал, что делать, уже в воде был. Я из машины, давай прорубь искать. А льдины уже сдвинулись. Но у меня ангел-хранитель есть, он меня вывел. Как вылез, я всю дорогу от дамбы до дома бежал, чтобы не замерзнуть. Пальто, штаны, шапка – все в ледяную корку превратилось, дышать нечем было, но я добежал. Отогрелся потом, не поморозился. А тут – ну, просидел ночь летнюю на горке. Отойдет. – Котик, что с тобой? – теребила его сестра. Костик отвернулся, перестал смотреть под ноги и сразу уехал в траву на обочине, рухнул, стал отряхивать руки, словно в них вцепилось сразу с десяток комаров. – У тебя что-нибудь болит? – клонилась Анка. – Ничего у меня не болит, – проворчал Костик, щелчком сбрасывая с кулака муравья. И было в этих словах что-то, отдаленно напоминающее прежнего капризулю. – Надоело все. Куда мы идем? – Уже никуда! Присев на корточки, Глеб оглядывался. Перед ним был валун. Но не такой, какие бывают в средней полосе – серый каменюка торчит из земли, – этот был весь иссечен острыми гранями, словно его специально так обработали. И видно было, что он давно здесь стоит, хорошо врос в землю, подзатянулся мхом. Следующая гранитная махина торчала в шаге от первого. Так же обтесана. Так же недовольна всем на свете. – Вот тут мы любили по вечерам сидеть, песни петь. – Дядя Лёка смотрел с горки на далекий горизонт. Костик стоял рядом, насупленно из-под бровей изучал окрестности. – Смотри, камни идут по кругу, – прошептал Глеб, от одного валуна переходя к другому. – И трава примята. А там, смотри, какая тропа. Горку подпирали елки. В гуще стоял крест, сообщающий, что здесь когда-то стояла церковь. От этого креста в чащу уходила тропа. Глеб поцокал языком. Анка держала фотоаппарат, но ничего не фотографировала, отрешенно смотрела вокруг. Дядя Лёка с Костиком уселись на скате холма, хозяин водил рукой, показывал, где какие дома стояли, вспоминал их жителей. – А почему от домов ничего не осталось? – спросила Анка. – Так их все увезли. Кто на дрова забрал, кто так с домом и уехал в новое место. Чего же дереву пропадать? Хорошее дерево всегда пригодится. – Вот здесь домовых, наверное, осталось… – вздохнула Анка и наконец подняла фотоаппарат. – Вот они здесь страдают. – А чего страдать? – не поняла Светик. – Свобода! Делать ничего не надо. – Нет, домовой без дома – это плохо… – подхватил Анкино настроение дядя Лёка. Смотреть на грустную троицу было неприятно. Они как будто сговорились. Что-то знали такое, что не могли рассказать остальным. Или остальные что-то не могли в их словах расслышать? Глеб стоял у начала тропинки. Светик подошла к нему и зашептала, чтобы больше никто не услышал: – Костю кто-то утащил. Он не мог сам идти. – Говорят же, мерещится тут многое, – буркнул Глеб и пнул гранитный камень ногой. – Тебе не кажется, что Костя стал странным?.. – не отставала от брата Светик. – А тебе не кажется, что тут все странное? – резко оборвал сестру Глеб. – Мы же сюда просто так приехали. Не ведьму искать, не в старый заброшенный дом, где убили десять человек. А в интересное место, где можно хорошо время провести, где берег красивый. – И что? – не поняла Светик. – Когда есть причина, все понятно. А когда ее нет? – Ну бывает же, что причины нет! – Не бывает. Она всегда есть. Ее надо найти. Глеб зашел за крест. – Может, домой? – Светик поежилась. – Ну их, эти тайны. Уже хочется поспать на нормальной кровати и что-нибудь съесть. Тут страшно очень. Я как подумаю, что опять придется ждать ночи, как опять этот туман, эти шорохи. Корова же не померещилась. Она пришла. И звук мы слышали. Зачем нам искать причину? Она здесь есть! Сам сказал – отдыхать приехали. Не надо тайны разгадывать. Кладбище это дурацкое, туман, Белая Женщина. Ну их всех! Поехали в город, хоть в кино сходим. Глеб! Глеба не было. Пока Светик произносила свой пламенный спич, он ушел. Туда, в деревья. По тропе. Светик тоже обошла крест. Покосившийся, некрашеное дерево почернело. Две верхние параллельные перекладины прикрывали ажурные скаты крыши. Получался как будто домик. Тут тоже домовой живет?