– Да какой он рыболов, – вздохнула Катя. – Он будет нашим одним сплошным проклятьем. – О! Точно! – вскрикнул Санек, и внутри маяка что-то с грохотом обвалилось. – Вы мне тут еще убейтесь, – проворчала Катя. Из-за маяка вышел Игорь. Он стоял, сонно глядя на ребят. Нахохлившись. Руки в карманах. – А рисунки… того, стерлись, – негромко произнес он. Первым с места сорвался Олег, следом Никитос. Отсюда, сверху, и правда казалось, что рисунков нет. Что их затерла волна, выжгло солнце, выел ветер. На камнях сидела Аня. Мальчишки проскакали к воде, за ними хромал Санек, свалившийся со своего насеста. – Ты чего здесь делаешь? – Олег задержался около Алабая. – Смотри, какая шикарная вещь! Она подвинулась, показывая низенький кустик. На нем висел скелет птицы. – На фоне озера очень хорошо получается. Она подняла фотоаппарат, чтобы сделать снимок. – Сумасшедшая! Свистнула палка. Олег сшиб скелет. Птица взлетела. Еще удар. Голова отделилась и запрыгала по камням, хрустнули упавшие кости. – Псих! Олег развернулся. Он не чувствовал себя. Рука пошла сама. Палка, острая палка, так удачно легшая в ладонь… И словно кто-то подправил движение, чтобы удар пришелся точнее. Он увидел большие, как будто прозрачные глаза. Это было настолько неожиданно, что страх парализовал. Палка выпала из рук. – Ты чего? – прошептала Аня. Она смотрела завороженно. Ударь Олег – она бы не отклонилась. – Сойди с беса, – посоветовала Катя. – На разломе стоишь. Олег подпрыгнул. Поскользнулся. Не упал, удержав равновесие. Рисунки никуда не делись. В высоких лучах солнца они стали незаметны. Олег разглядел дурацкую ухмылку. Показалось, что пятерня шевельнулась. Он отходил, но все время оказывалось, что на чем-то стоит: то на рыбе, то на ящерице, а то его ногу обвивает невероятно длинная шея лебедя. – А! Вы уже здесь! По берегу подходил Дима. С достоинством вышагивать по камням ни у кого бы не получилось. Не получилось и у него. Он спотыкался, взмахивая руками, искал опору – карабкался, а не шествовал, как ему бы хотелось. За ним горохом по камням прыгали рыжие: – Дима! Дима! Аня рыдала. – Уйди, – посоветовала Катя Олегу. Олег зайцем помчался наверх, отряхивая плечи. Ему казалось: что-то прицепилось, словно паутина тянется за ним, не отстает. Над бесовскими следками взлетали возмущенные крики. Дима грозил обрушить на поэтов все кары небесные. Олег втянул голову в плечи. – Черт! Место здесь какое-то… дурацкое. Все время ударить кого-нибудь хочется или наорать. А лучше и наорать, и ударить. Не нравится мне здесь. Зря приехали. Считали бы они свои деревья в каком-нибудь другом месте. Он сел у костра на корточки и бездумно уставился на огонь. – Знаешь, когда человек становится слабым? – прошептал Миша. – Когда спит! Когда же еще? – фыркнул Санек. – Когда эмоцию сильную проявляет – страх там или радость. Душа в этот момент открыта, и туда что угодно может войти. – Шаман, что ли? – Санек неудобно переступил. Миша посмотрел на него своим сумасшедшим взглядом и шлепнул губами: – А тебе ночью ничего такого не снилось? Санек отвел глаза, пошевелил палкой в костре. Говорить об этом ему не хотелось. – А ты кого видел? – прошептал он. – Беса? – Нет, это был не бес. Вода посерела, возмущенно изошла пузырьками и забурлила, забулькала, закипела. Чаинки нехотя поплыли, заварка расходилась коричневыми всполохами. Санек подобрал недорезанную фигуру: – А мне вчера и правда показалось, что кто-то пришел. – Он провел ладонью по испачканному кровью носу рыбы. – Когда бес придет, не ошибешься. Так скрутит, мало не покажется. Миша поглядел тяжело – так, что Санек отложил фигуру: – А он придет? – Если жертва потребуется… – пожал могучими плечами Миша. – Мы же не первые здесь. Не думаю, что если бы в сводках были постоянные убийства, сюда бы так просто пускали. Да и маяк тут. Значит, люди жили, ничего не боялись. Никого тут не убивали. – А чего тогда ушли? – Санек все пытался поймать Мишу на противоречии. – Это из-за ученых. – Как это? – Они для Эрмитажа часть скалы с рисунками отделили. Не здесь, а рядом, на Пери Носу. Подорвали и отделили. А там бесиха была, подруга нашего беса. Вот он и разозлился. Волну нагнал, ученых пытался утопить. А потом мор на Бесоносовку наслал. Кто успел уехать, тот выжил. Тогда же и маяк закрыли. Я рассказывал. – Это чего же, он может и нас тут перебить? – встрепенулся Санек. – Темная сила не бьет всех подряд, – терпеливо объяснял Миша. – Это только у американцев: чуть за угол – тебе призрак. Все потому, что своих легенд им не хватает. Вот и боятся кого ни попадя. Местным духам чего за людьми бегать? Только себя беспокоить. Они живут себе здесь спокойненько. А если надо, находят жертву, которая сама к ним пришла, и живут дальше. – Значит, жертву? – Ну да! Кого-то одного. Жертва уже определена богами заранее. Судьба. Это как если бы тебе было на роду написано. Не убежать. – И ничего не может помочь? – Не знаю. Обычно – ничего. Вон у древних греков все как по расписанию работало. – Неправда! – воскликнула Катя. – Есть ведь что-то, что сильнее судьбы. Дружба там… – Ага, – Санек довольно закивал. – Любовь. – Да, любовь! – Катя зарделась и отвернулась. – Выбирают всегда особенных, – добавил Миша. – Самых красивых… – Или самых умных, – мрачно произнес Никитос. – Так что же получается? – заволновался Санек. – Если тебя не выбрали, так ты уже и некрасив? – Скорее – неумен. – Чего ты тут опять выступаешь? – тихо спросил Никитос. – Я говорю, можешь не слушать. – Иди говори елкам, нечего здесь сидеть. Это, между прочим, мы из-за тебя с экологами поссорились. А будешь дальше выступать, еще и от нас огребешь. – Прекратите! – вмешался Олег. Был он после похода к бесу тих. – Мишка дело говорит. Если это судьба, то надо как-то понять. И защитить того, на кого эта судьба указывает. – Зачем искать? – хохотнул Санек. – Мы и так знаем, на кого. – Он показал на Мишу. – А чего вы на меня смотрите? Его же прокляли! – Ага. – Никитос нехорошо улыбнулся. – Красивых у него в жертву приносят. Некоторых с фантазией тоже! Вон, уже хромают. – Все сказал? – подпрыгнул к нему Санек. – Все?