Чудовище подошла ближе, ожидая, что ноги ее сами понесут дальше. Нет, никто больше под локоть не толкал, под коленки не дул. Ее вели сюда и вот привели. Ладно, силу воли в следующий раз испытаем. Смиля вытерла вспотевшие ладони. Организм больше не слушался ее. Шел сам, куда ему велели. А кто-то, значит, этому мешал. Иначе бы в голове не возникло столько путаницы. Кто же ее сейчас будет останавливать? Кто кинет камень? Внимание привлек шаркающий звук. Дом не был пустым. Он все же принял гостя. Так-так… Интересно, кто это? Забыв о страхе, Чудовище заспешила влево, мимо лестницы, в заросший парк. Было похоже… Было похоже, как будто копали. Ритмично вгоняли лопату в землю. Сухую землю, которую давно не поливал дождь. Кстати, тучи ходят, а дождя все нет и нет. – Привет! Чудовище настолько погрузилась в собственные мысли, что пропустила появление Белобрысой. А она тут как тут. Стоит, засунула кулачки в карманы штанов цвета хаки, облегающая зеленая маечка, волосы собраны в хвост. На ногах армейские ботинки. Из всей этой военизированной красоты выбивается челка. Вытравленная аммиаком. Не к лицу она ей. – Ты зачем пришла? Взгляд злой. В каждом глазу по угольку – вот-вот прожжет. – Это мой Дом! С чего Скелет решил, что Томиловы больше не появятся. Вот вам, пожалуйста, яркий представитель семейства. – Дальше что? – как можно равнодушней произнесла Чудовище. Какой леший ее сюда понес? Забросила бы лапоток в Дом – и восвояси. Нет, пошла смотреть. Тоже – изыскатель нашлась. – Что это вы тут копаете? – Что надо, то и копаем. Чудовище остановилась. А правда, чего она на Белобрысую накинулась? Если они Дом купили, то могут тут хоть метро прорыть. Землекопом работал Ворон. Она узнала его темную куртку, кудлатую голову. Что он тут делает? Какого?.. – Клад нашел? – крикнула она в согнутую спину, вспоминая, что именно Ворон выдал их компанию Томилову-старшему. Видать, в сердцах он свою машину-то и разбил. Ворон тяжело оперся о лопату. Ярко-красная рукоять. С собой такую не потащишь. Хозяева дали. Недавно купили и сразу выдали. Добрые какие. – Катись отсюда, – устало произнес он и стал рыхлить землю – постукивать острым краем лопаты по песчаному, с камешками, дну. Неглубокая у него яма пока получилась. До колена даже не докопал. Не получится из него кладоискатель. Ленивый. Подул ветерок, принеся с собой кисловатый запах еще далекой осени, шелест листьев… легкое тревожное покалывание в груди. Лаума бесшумно выступила из кустов. Бледное лицо. Серая прямая юбка. Кулаки напряженно прижаты к бокам. – О! – только и успела сказать Чудовище. Лицо Лаумы вытянулось, челюсть пошла вниз, неестественно отваливаясь, как хэллоуинская маска. Крик на уровне ультразвука заставил зажмуриться и зажать уши. Что-то толкнуло Чудовище в грудь. Она качнулась, взмахивая руками и открывая глаза. Лопата уже пролетела половину траектории, собираясь закончить свое движение где-нибудь между глаз Чудовища. Ноги подкосились. Она упала, согнувшись. Просвистело над головой железо. – Не трогай его! – Белобрысая кинулась на Чудовище. Новый крик Лаумы. Ворон рывком выкинул себя из ямы. Даже на лопату не оперся. Дернул головой, точно она у него была на шарнирах – движение резкое, неправильное. Словно он вдруг превратился в куклу. Посмотрел исподлобья. Взгляд пустой. В глазах вообще ничего не было, как будто живое глазное яблоко заменили стеклярусной подделкой. Смиля никогда не подозревала, что за привычной в общем-то фразой «пустой взгляд» скрывается такая страшная правда. Медленно стекленеющая радужка, зрачок поглощает свет. И улыбка. Деревянная. – Отвянь! – визжала Белобрысая. – Генрих мой! Смиля успела увидеть, как к ней приближаются скрюченные пальцы с острыми накрашенными коготками. Увернулась. Удар пришелся на плечо. Изогнулась, зашипев от боли. Шоркнула лопата, врезаясь в землю около ее пяток. Смиля подпрыгнула. Выпал из кармана лапоть. Наклониться, схватить и через разбитое окно забросить в Дом. Не успела подумать – зачем. Мысль пришла – очень надо. Присела. Лопата с хрустом вошла в землю, содрав на костяшках руки кожу. Еще бы сантиметр, и нет пальца. Ничего себе – шуточки! – Уйди!!! Белобрысая все же дотянулась, рванула за воротник куртки. Чудовище на мгновение задохнулась. Вспыхнули в глазах искры. Опрокинулась, подхватывая лапоть, пряча его в кулак. Получила удар тяжелым ботинком в бедро, крутанулась на месте, отбегая подальше. – Только тронь еще! – Чудовище отступала, внимательно глядя на противницу. Драться не хотелось. Ей бы сбежать. Но что-то заставляло ее быть здесь, сжимать кулаки, выплевывать ругательства. Заставляло драться. – Вон! – зашла в новую атаку Белобрысая. – Лучше – уйди, – хрипло прошептал Ворон, сдувая непокорную челку, и удобней перехватил лопату. В душе словно струна оборвалась. Никто больше не гнал, не заставлял. Она была свободна. Бежать! – На что они тебя купили? – крикнула она уже от прудика. – Купили за то, что ты не дашь. Смиля перевела глаза на Белобрысую. Она была такая же противная, какой показалась в первый день. Когда это было? Вчера? Неделю назад? А может, месяц? Сейчас, наверное, немножко попротивней. – Убирайся! – победно крикнула Белобрысая. – Это мой Дом! – Вот заладила, – прошептала Чудовище, потирая пострадавшую руку. – Твой да твой! А вот не твой! Она сунула руку в карман. Лапоток. Помощник! Сила против силы. В два прыжка оказалась около полуподвального окошка. – Помоги! – прошептала в кулачок. Пальцы разжались. Лапоток беззвучно ухнул в черный провал. За Домом снова зашоркала лопата. С таким рвением к утру Ворон перекопает весь сад. Тоже джентльмен удачи нашелся! – Что ты туда бросила? – заволновалась Белобрысая. – Гранату, – устало прошептала Чудовище. – Чтобы у тебя тут все взорвалось. – Что ты туда бросила? – Белобрысую не на шутку затрясло. Из подвала вылетела пестрая кошка. Она зло мявкнула, будто на закорках у нее сидело с десяток паразитов. Вслед ей что-то полетело. Камешек, что ли? Кошка зашипела, словно в нее попали. Но попасть не могли. Чудовище сама видела – камень мимо пролетел. Значит, что-то другое задело. Откуда здесь кошка? В подвале отродясь не было кошек. Они за версту обходили Дом. Вода в прудике плеснулась через низкий бортик. Чудовище попятилась. Кошка завопила знакомым, противным голосом. – Что это было? – орала Белобрысая, хватаясь за голову. – Ничего особенного, – растерялась Чудовище. Неужели подействовало? Неужели одна нечисть выгонит из Дома другую? – Что? Испытывать себя на прочность Чудовище не хотела. Она бы сбежала, если бы не боязнь повернуться к этой сумасшедшей спиной. Белобрысая сделала шаг и… споткнулась. На ровном месте. То ли корень под ногой оказался, то ли камень подкатился. Белобрысая мало что не зарычала от ярости, бросилась на Чудовище. Она и успела-то всего ничего – зажмуриться и руки к лицу поднять. Белобрысая точно в невидимую стену врезалась – остановилась, согнувшись, бормоча проклятья, потерла ногу. Больше сомнений не было. Камень. Большой, серый. Подпрыгнул и ударил Белобрысую в коленку. Чудовище попятилась. То, что Белобрысая до нее не добралась, хорошо, но кидающиеся под ноги булыжники, сама собой выплескивающаяся из прудика вода, бородатые субъекты… Хватит! Смиля нырнула под тополя, не сразу поняв, в какую сторону ей бежать. Да хоть в какую, только бы подальше отсюда! Судя по грохоту, Белобрысая ухнулась всеми своими костями на камень дорожки. Ее бы еще головой в ряску опустить – вот жизнь бы стала тихая… Не выдержала, посмотрела назад, и страх обручем сдавил горло. В окнах верхнего этажа стояла Лаума. Белая блузка, жуткая серая юбка. Ведьма, кажется, собиралась выйти прямо через окно, чтобы задавить собой тех, кто остался внизу. Досматривать представление до конца Чудовище не стала. Это кино вполне могло обойтись и без зрителей. К тому же к Дому вновь приближался Томилов-старший. Его лицо… Да у кого было время рассматривать его лицо? Чуть не врезалась в покореженную машину и вдруг поняла, что произошло. Отсюда пытались сбежать. Умчаться на предельной скорости. Не пустили. Затянули в свои сети. И теперь уже никуда никогда… Врезалась в старушку. Какие-то старушки последнее время пошли неуклюжие, все норовят под ноги попасть. – Гартенштрассе где? – Чего? – То ли от волнений, то ли еще от чего, но со слухом наметились явные непорядки. – Гартенштрассе, – пропела старушка. Ярость накрыла мгновенно, в глазах потемнело, кровь ударила в голову. – А идите вы со своими штрассами! – гаркнула Смиля. – Нет здесь таких улиц! Нет! И не было!