Ее сердце не билось, магия в нем закончилась. – Согрей кровь, – раздалось от дверей, – и расставь свечи. – Кейман… – Я растерянно обернулась. Безумно долгие несколько секунд мое сердце тоже не билось. В нем не было тоски по умершей Яспере, я не смогла бы вызвать теплые чувства по отношению к ней, даже если бы постаралась, просто я вдруг испугалась. Что все было зря, что я совершенно напрасно рискнула, что теперь придется проводить ее за грань и как-то попрощаться, что я стала последним человеком, кого видела Яспера, и что она умерла, ища глазами любимого мужчину, и не узнала, что он не бросил ее, а попытался спасти. И, возможно, это понимание стало той самой последней каплей – истощенное сердце не смогло больше биться. А еще стало очень грустно, потому что я совершенно точно знала – Кейману будет очень больно. И он снова потерял близкого человека, не успев исправить совершенные ошибки. – Она умерла… Порой мне казалось, что все происходящее вокруг – не моя история, а его. И если я еще судорожно цепляюсь за призрачную вероятность счастливого конца, то Крост давно перестал в него верить. – Хорошо. В спальне как будто резко выключили грустную музыку. Я открыла рот и моргнула – это все, на что меня хватило. – Прости? – Так будет проще провести ритуал. У нас есть пара минут, прежде чем последствия станут необратимыми. – Кажется, я нашла ответ на вопрос «почему ты не женат», – пробормотала я. Даже стало слегка обидно: я расчувствовалась, распереживалась, а он – «хорошо», и все! Подумаешь, умерла девушка, вон их сколько в академии. – Подогрей кровь и расставь свечи, – напомнил Кейман. Я быстро установила по углам постели несколько массивных серых столбиков свечей, пока Кейман возился с Ясперой. Когда он расстегивал на ней рубашку, захотелось отвести взгляд, что я и сделала. Посмотрела на флакон с кровью в руках и поежилась. – Ну? Готова? – Нет, – призналась я. – Боюсь испортить. Если перегрею или вообще сожгу? У нас всего одна попытка, провал которой обернется катастрофой. – Давай. После того, как я введу кровь, нужна будет твоя магия, чтобы вдохнуть ее в тело. Ты сможешь? – Не знаю. Не понимаю, как. – Как и все остальное. Используй крупицы, они добавят сил, если вдруг не хватит. Ты делала это раньше. – Серьезно? В прошлой жизни или позапрошлой? – В этой, – неожиданно тепло улыбнулся Крост, – когда вернула палачу язык, например. Как-то у тебя ведь это получилось. – Я просто… захотела, чтобы он заговорил. – Придется захотеть, чтобы Яспера жила. Пока Кейман грел кровь и возился с чем-то за столом, я пыталась заглянуть внутрь себя и понять, чего я вообще хочу. Какого мотива будет достаточно? Желания, чтобы Кейман не страдал по ушедшей Яспере? Или надо захотеть, чтобы она жила, потому что… просто жила, существовала, была частью этого мира? Я хотела, чтобы палач заговорил, потому что в тот момент это было единственным способом понять его. Понимать Ясперу я не хотела, быть частью ее мира – тоже. Проблема только в том, что и смерти ей не желала, только вот сойдет ли это нежелание за искреннее побуждение – неясно. Я нервно теребила браслет с крупицами и невольно размышляла, как именно Бастиан проводил ритуал. Где? Кто вскрывал ему грудную клетку и менял сердце? Кто вдыхал магию? И что вообще он провернул, чтобы выжить? Когда Крост подошел к Яспере со шприцом, полным крови, я только поморщилась, но не отвернулась, наивно полагая, что переливание крови – не самая страшная процедура, которую я видела в своей жизни, ухаживая за мамой. Но я никак не ожидала, что он воткнет длинную иглу ей прямо в грудь. К горлу подкатила тошнота, я сдавленно пискнула и отвернулась. – Боги, у вас что, альтернативная анатомия?! На Земле реанимационные мероприятия бы на этом закончились и начались следственные! – Ты ведь понимаешь, что кровь демона – не совсем кровь в обычном понимании? И она обладает некоторыми необычными свойствами? – Я ничего не понимаю, меня сейчас стошнит… Яспера страшно выгнулась, но Крост одной рукой с легкостью удержал ее на постели, не позволив игле слишком сильно шевельнуться. Я открыла один глаз и покосилась на зеркало: кровь в шприце мучительно медленно – как для Ясперы, так и для нас – убывала. Мелькнула мысль, что, если все пройдет удачно, после воскрешения нам придется прятаться от разъяренной магистра Ванджерии на крыше. Свечи вспыхнули одновременно и странными цветами: кроваво-красным, белым с серебристыми искрами, ярко-синим и темно-зеленым, изумрудным. До меня не сразу дошло, что это была какая-то магия стихий, которой я, впрочем, никогда не интересовалась. – Давай, – наконец тихо сказал Крост, медленно, будто каждый шаг давался ему с трудом, отходя от постели. Яспера перестала биться в агонии, на ее груди выступили несколько капелек черной крови. Чувствуя, как внутри все переворачивается, сжимается и дрожит, я подошла к постели и растерянно застыла, понятия не имея, что делать. Черт… я должна это знать, я должна интуитивно чувствовать. Это же магия, а не учебник по первой помощи. Магия пластична, она принимает те формы, которые мы позволяем ей принять. Короткого отчаянного «говори!» оказалось достаточно, чтобы вернуть давно отрезанный язык, но почему-то я была уверена, что если сейчас прикажу Яспере «живи!» – ничего не получится. Хорошо… я не верю в собственную доброту, роль феи, исцеляющей ласковым взглядом, – не для меня. Но я росла на Земле, смотрела сериалы про врачей и верю в силу реанимации. Поэтому я, как учили на курсах в гостинице (видимо, на тот случай, если клиент подавится бесплатным леденцом), зажала бедной Яспере нос, запрокинула ей голову и вложила во вдох не только магию, согревшую пальцы, но и совершенно искреннюю злость на то, что она так не вовремя решила умереть. В тот момент, когда Крост только начал понимать, что она ему нужна. В тот момент, когда она была нужна не только ему – но и всем, чтобы одолеть Акориона. У нас слишком мало тех, кто этого по-настоящему хочет. Уж не знаю, что помогло – мои эмоции, разбудившие в ней жизнь, или искусственное дыхание, в котором я, честно говоря, никогда не была мастером. На тренировках мои манекены всегда умирали в муках, еще и со сломанными ребрами в придачу. На секунду мне показалось, что весь воздух из легких забрала магия, перетекшая в Ясперу. И голова закружилась как от недостатка кислорода. Я отшатнулась, неловко попыталась схватиться за спинку кровати, но промахнулась и опрокинула зеленую свечу. Пламя зашипело, взметнулось в воздух изумрудной вспышкой и потухло. В этот же момент Яспера открыла глаза. И снова – да что ж за рок такой! – увидела меня. – Целоваться не будем, – предупредила я. Ее взгляд еще был затуманен, а грудь часто вздымалась, ей явно не хватало воздуха. Прошло еще несколько секунд, прежде чем в глазах Ясперы появилась какая-то осмысленность. – Кажется, она и не собиралась. – Я повернулась к Кейману. Но он не обращал на меня никакого внимания – сейчас все оно было приковано к Яспере. Я с облегчением, накатывающей слабостью и легкой завистью смотрела, как он садится на постель и внимательно осматривает демоницу. Ведет рукой по длинному шраму на груди, щупает пульс и вслушивается в хриплое тяжелое дыхание. С облегчением, потому что нам снова невероятно повезло, и хоть последствия везения неизвестны, они случатся где-то в будущем, о них можно будет подумать позже. А сейчас никто не умрет, я снова оттянула неизбежный момент, в который у всех нас начнутся потери. И с завистью, потому что я бы много отдала, чтобы вот так проснуться и понять, что тебя спас человек, которого ты любишь. Что он совершил невозможное – и ты снова дышишь. – Привет, – улыбнулся Крост. Я тихо, насколько вообще могла, едва переставляя ноги, выскользнула из спальни. Правда, изначальный план отправиться к себе, чтобы отдохнуть, оказался несостоятельным – я прошла всего несколько метров и села на пол, прислонившись к холодной стене. Черт… я всего лишь сделала один выдох, смешав странный коктейль из земных ритуалов и магии, а чувствую себя так, словно весь день разгружала вагоны. Я бы не отказалась от чашки чая и свежего воздуха, но довольствовалась прохладным камнем и тишиной, стоявшей в преподавательском корпусе. Было плевать, что кто-то может увидеть меня здесь и задаться вопросом, что адептка делает рядом со спальнями магистров. Я закрыла глаза всего на мгновение, не сумев больше бороться со слабостью и сонливостью, и, хоть прекрасно понимала, что должна встать и идти, не смогла сопротивляться усталости. Проснулась тут же, по ощущениям всего через несколько минут, и наконец-то смогла подняться. Первые несколько шагов дались с трудом, но, держась за стену, я кое-как дошла до лестницы, где поняла, что если не окажусь на свежем воздухе, то грохнусь в обморок. Мне было жизненно необходимо сделать вдох на морозе, посмотреть в серое небо и пройтись по саду навстречу сумраку штормхольдского вечера. Это не было похоже на слишком сильный и быстрый расход магии, мне показалось, я отдала не только ее, но и жизненные силы. Несколько встретившихся по дороге адептов со смесью интереса и настороженности на меня посмотрели, но промолчали и поспешили скрыться. В холле я мельком глянула в зеркало. Кроме немного неестественной бледности и обветрившихся губ, ничто не намекало, что еще недавно я участвовала в темном ритуале и пыталась вернуть с того света демоницу. Ну и школа, ей богу! Сказал бы кто два с половиной года назад, что здесь если ты не умер – уже победитель, осталась бы на Земле и мыла унитазы в три раза усерднее. Уж лучше быть живой горничной, чем мертвой выпускницей. Хотя смерть мне сейчас точно не грозила: едва легкие обожгло холодом, я ощутила, как силы постепенно возвращаются. Отправить Брину во Фригхейм, похоже, и впрямь было правильным решением. И хоть мне без нее ужасно одиноко, хочется верить, что она поправляется и сумеет как-то забыть обо всем, что с ней случилось. Я сама не заметила, как пересекла сад и дошла до ворот. А когда остановилась, то поняла, что безумно хочу полетать. Расправить крылья – и насладиться ощущением полета, скоростью. Сразиться с ветром и сдаться на его милость: позволить ему вести меня и наслаждаться свободой. Есть такое выражение – «ноги сами принесли», а меня принесли крылья. Десять минут – и я на утесе, под которым шумит бурная река. На котором я впервые увидела Бастиана в образе дракона и где мы сидели до утра, делили наушники и строили наивные планы по свержению Акориона. Я напрасно не приходила сюда с того дня. Ужасно красивое и расслабляющее место. – Какого хрена ты здесь делаешь?! Все, расслабление окончено. – Это не твой утес, – буркнула я, даже не обернувшись на Бастиана. – Где хочу, там и гуляю. – Ты должна спасать Ясперу. – Закончили. Можешь бежать и сидеть у постельки, там уже один такой сидит. – А, – усмехнулся ди Файр, поравнявшись со мной, – бесишься, что все внимание обращено не на тебя? – Бастиан, ты можешь жить без того, чтобы издеваться над кем-нибудь? Я с удовольствием поиграю роль твоего идеологического противника, но не сегодня – я устала. Сделай одолжение, иди проверяй тетрадки. Тебе еще надо вытряхнуть из них все любовные записочки от Лорелей. – Размечталась, – хмыкнул он. – Я собирался полетать. Поэтому это тебе придется идти делать домашку.