– А потом он сделал меня. С крыльями, как у его тварей. – Не ругай крылья. Они красивые. Меня передернуло: воспоминания раз за разом возвращались к стрилгам, разбегающимся от огромной туши хозяина. – Ты красивая. И другая. И не забывай, что в момент соединения сознаний ты не только проникаешь в чужое, но и открываешь свое. Поэтому что бы ни было в прошлом, сейчас он увидел добрую и хорошую девочку Деллин. – Грозу преподавателей? – Не без этого. Но злая безумная богиня не расстраивалась из-за загубленных душ. Я повернулась, чтобы посмотреть на Кеймана, но крылья мешали нормально ворочаться. Одним крылом я едва не заехала Кросту по лбу. – Ты просто очень плохо ее знал. – Возможно, – он не стал отрицать, – но зато знаю сейчас. Вот, держи. Я обещал, если пройдешь практику, и ты прошла. Я получила вожделенную папку Бастиана, но в темноте, да еще и лежа, не смогла открыть и не рассыпать сложенные в нее листы. А отказываться от мягких поглаживаний макушки не хотелось. – Это информация о палаче. Все, что может понадобиться. Где живет, откуда приехал, как выглядит и так далее. Тебе нужно ознакомиться. Чтобы не вышло осечек. И еще я хочу, чтобы ты завтра кое-что сделала. – Что? – Потренировалась на человеке. – А… – Рот открылся сам собой. Единственного кандидата на подопытного я только что отправила к праотцам. Что Крост предлагал сделать? Выйти в город и взять кого-нибудь под контроль? Вряд ли меня, конечно, посадят, да и можно найти какую-нибудь сволочь, которую не жалко, но… – Погоди! Я резко села. – Ты же не имеешь в виду… – Между контролем над разумом животного, у которого всего пара инстинктов, и человека, пусть и не совсем… м-м-м… обычного, огромная разница. Тебе нужно ее почувствовать. – Кейман! Яспера?! Ты серьезно?! Слушай, я ее не люблю. И если вдруг однажды магистр Ванджерия соверше-е-енно случа-а-айно упадет с лестницы и сломает себе шею, вряд ли буду плакать. Но тебе не кажется, что ты ведешь себя с ней немного… как бы это выразиться? Как мудак. – Да, пожалуй. Только моя задача – сохранить жизнь максимальному числу людей. А не найти друзей и жить с ними дружной семьей. Ненависть – приемлемая плата за очередной шаг к победе. И Яспера понимает, что это необходимо. Всего несколько попыток, чтобы ты шла не вслепую. Всего лишь несколько попыток для меня. Всего лишь шаг к общей цели для Кроста. Как же она его любит, что готова ради его крошечного шага сделать шаг в пропасть? И почему не смогла так полюбить я? Из приоткрытого окна слышится шум дороги. Там дикая пробка, все сигналят и ругаются. Прямо в середине колонны машин застряла доставка пиццы, и я рассеянно думаю о том, что кто-то сейчас очень голоден и зол. – Ты здесь жила? Бастиан смотрится чужеродным в декорациях крошечной комнатушки с не менее крошечной кухней. Как будто Штормхолд, школа, Акорион – все это был сон, и мы на самом деле просто однокурсники в заштатном университете Земли. Хотя нет. Бастиан даже здесь выглядит золотым мальчиком. Хоть и повзрослевшим. Я украдкой щупаю спину. Без крыльев так непривычно легко. И грустно. Как будто я лишилась части себя. Зато пусть здесь и нет крыльев, есть Бастиан. – Да. Я здесь жила. Мне почему-то волнительно. Он медленно бродит вдоль стен, рассматривая полки. Я стесняюсь прошлой жизни. Она одновременно ужасно дорога и ненавистна. Я собираюсь в нее вернуться, но в то же время совершенно не хочу показывать ее Бастиану, привыкшему к иному. Во сне страхи порой абсурдны, и я боюсь, что, увидев эту Деллин, он перестанет приходить даже в сны. Бастиан останавливается у полки с фотографиями. – Это твоя мама? Я долго смотрю на лицо улыбающейся женщины. Вся фотография в заломах и потертостях: я хранила ее как самое ценное сокровище. Она напоминала о временах, когда я была счастливым и любимым ребенком. Мы гуляли в парке, кормили уток, и была только мамина теплая рука, сжимающая мою, да смешные утиные попки, которые они высовывали из воды, наклоняясь за кусочком хлеба. – Выбрось ее, – говорю я. – Почему? – Эта женщина только притворялась моей матерью. Я не хочу вспоминать ее во сне. Я хочу вспоминать тебя. А еще я хочу, чтобы он меня обнял. И поцеловал, как в школе, когда мы встречались. Без ненависти, без грубости, просто потому, что я его девушка и нам нравилось целоваться. Но Бастиан словно избегает меня. Не смотрит, не прикасается. В крошечной квартирке стремительно становится душно. – Что с тобой? – спрашиваю я. – Ты так давно не приходил. – Кое-что случилось… Я замираю, поняв, о чем скажет Бастиан, и едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. – Что? – Я ее поцеловал. – И теперь тебя мучает совесть? С чего вдруг? Черт, наверное, это звучит слишком жестко. Но я не могу удержаться. – Понравилось? – Деллин… – Что?! – срываюсь на крик, и следом за фотографией в мусорку летит айпод с наушниками. – Что ты еще от меня хочешь, Бастиан?! Теперь будешь приходить и просить разрешения поразвлечься с ней?! Очнись уже! Прекрати делать вид, что не понимаешь! Его фигура расплывается, ее окутывает туман. – Нет никакой ее! Слышишь?! Есть я! И если я не нужна тебе – скажи, потому что у меня нет больше сил, я устала! Бастиан! Ты ведь клялся, что любишь! Так почему не замечаешь очевидное? Только я не знаю, слышит ли он. Потому что просыпаюсь. Солнце еще не встало, но ночная тьма сменилась первыми утренними красками. Шторм утих, и дождь из неуправляемой стихии превратился в сплошную серую стену. Обычно он навевал уныние, но сейчас был только на руку: отлично скрывал очертания гор, один вид которых напоминал о вчерашнем. Я обнаружила, что так и уснула в комнате Кеймана, в его рубашке и… с ним же по соседству. Каким-то удивительным образом мы уместились на одной кровати, причем я нахально сложила на него руку, голову и даже немножко ногу. В комнате было прохладно, скорее всего ночью в попытках согреться я и облюбовала большого теплого Кеймана. От того, что он не стал прогонять и укрыл одеялом, накатила странная, совсем не свойственная мне волна благодарности и нежности. Порыв оказался такой сильный, что я устроилась поудобнее и заботливо накрыла нас обоих крылом. Стало темнее и теплее. Самым большим наслаждением было бы сладко уснуть, но… Я вспомнила Бастиана, испытала острое чувство стыда, смешанное со злостью, и поняла, что больше не усну. – Хватит вертеться, – сонно цыкнул Крост. – Я проснулась. – Поздравляю. А я – нет. – Но ты со мной говоришь. – Тебе кажется. – Надо вставать. – Только идиот встает в пять утра. – Я же встала. – Тебе кажется, – повторил он. Но я уже вернулась к привычной вредности, мимолетный порыв умиления прошел. – Я волнуюсь, между прочим. – М-м-м… угу. – А если что-то пойдет не так?