– И кому из них ты будешь нужна? Даже не удивляюсь, увидев Акориона рядом. Он удивительно органично вписывается в здешний пейзаж. Только костюм смотрится нелепо: он слишком земной. Но тоже серый. – О чем ты? – Ты выбьешь им счастливый конец. Выиграешь для них войну. Убьешь единственного, кто любит тебя просто за то, что ты есть. И неужели веришь, что станешь им нужна? Перестанешь быть… как там? Эгоистичной избалованной девицей? Докажешь, что ты хорошая? Ты веришь в это, Таара, или просто надеешься, что, подарив им мир, не получишь в ответ новых претензий? Перестанешь быть не такой? – Я уж думала, ты исчез насовсем. – Мой голос такой же бесцветный, как мир вокруг. – Они не придумают счастливый конец для тебя. Им плевать. – Да. Ты прав, наверное. – И что? Так и будешь преданно заглядывать им в глаза в надежде, что кто-нибудь похвалит? А если отдашь всю силу, рискнешь разумом снова, чтобы одолеть меня, а в ответ получишь то же отвращение? Что будешь делать? – Не знаю. Снова окажусь в смертном теле. – Это справедливо? – О да. Ведь это тело не будет помнить твой мерзкий голосок, унылое вечное нытье, противную рожу и маленький член, скотина, как ты меня бесишь, сил больше нет! Я с такой силой бью Акориона разрядом тока, что просыпаюсь от яркой вспышки, озарившей комнату. Вот блин! Хорошо хоть Аннабет не убило… так, стоп. Аннабет? А где, собственно, Аннабет в середине ночи? Я похолодела, поняв, что створки окна распахнуты настежь. Аннабет открыла окно? Стало жарко? Но в комнате был жуткий холод – и сразу стало ясно, откуда пронизывающий ветер во сне. Почему никого не предупредили не открывать окна? Неужели Крост забыл или понадеялся, что подобное не придет никому в голову с такой погодой? Грозы еще не было, но тучи уже сгустились над Бавигором, и вот-вот обещал пойти дождь. Я всматривалась во тьму ночного сада и с трудом различила светлую фигурку, медленно удаляющуюся в сторону ворот. Выругалась и полезла на подоконник. В последний момент перед тем, как спрыгнуть с третьего этажа и взмыть в воздух, я остановилась, подумав, что летящая в ночи адептка – не совсем та картина, которая обрадует адептов и магистров, ненароком взглянувших в окно. Хотя какому идиоту придет в голову пялиться в окно посреди ночи? В общем, голова еще соображала туго, так что я сделала совсем странную вещь: аккуратно свесилась с подоконника и поползла по стене вниз, чтобы пешочком, скрываясь в кустах, добежать до Аннабет, привести в чувство и вернуть в комнату, пока нас обеих не вернули в школу. Крылья держали на весу без особых проблем, но все равно мной владело странное чувство. Почему я ползу? Почему вниз головой, как заправская летучая мышь? И, главное, почему чувствую себя такой идиоткой? Приходилось аккуратно огибать окна и редкие балконы, приглядывать за Аннабет – к счастью, она брела по саду довольно медленно – и стараться не шуметь. Я примерилась, чтобы одним прыжком опуститься на землю, и тут услышала откуда-то сбоку веселое: – Моль, ты куда ползешь? Гардероб в другой стороне. – Очень смешно. Крост стоял на балконе, старательно пряча сигару за спину. – Ай-ай-ай, господин директор, мало того, что сверкаете торсом во тьме ночной, так еще и подаете плохой пример. – Ага, адептка, ползущая по стене в той же самой тьме, это, конечно, пример так пример. – Тебя там Яся не заждалась? Мерзнет, поди, бедняжка. – То есть ты встала не с той ноги и решила в принципе ими больше не пользоваться, а виноваты мы с Ясперой? – Нет! – рявкнула я. – Слышала ваш разговор. – Подслушивать нехорошо. – Поливать меня дерьмом за глаза как бы тоже! – Словно для тебя новость, что Яспера тебя ненавидит. – Ты ее даже не одернул! – Вообще-то одернул, или ты сбежала, не дослушав? – Счастливо оставаться, – буркнула я. Крылья уже затекли, да и кровь к голове приливала с каждой секундой сильнее. – Какого демона ты творишь, Деллин?! Вам запрещено выходить из отеля ночью! – Ловлю Аннабет, которая решила погулять. Крост изменился в лице и выбросил сигару. – Тебе помочь? – Справлюсь. Этот горгон на ресепшене какой-то странный. Так, ладно, я полетела, пока она не смоталась в гости к стрилге. Кейман просто закрыл глаза и сделал вид, что медитирует. Но пока я спускалась на землю и бежала до Аннабет, чувствовала его пристальный взгляд. Ну прямо папочка наблюдает, как гуляют детки. Боги, как же холодно! Зуб на зуб не попадал! Я была еще и босиком, и спасибо, хоть в теплой пижаме, присланной Алайей вместе со школьной формой. Если бы я бегала по территории еще и голой, то точно стала бы героиней горячих утренних новостей. Все чувства обострились до предела. Я не знала, с какой стороны может прийти опасность, но здесь все о ней кричало. Ночь делала горы зловещими, а отдаленный стрекот каких-то тварей рождал в душе неприятную тревогу. У меня была отличная фантазия, и я живо представила, как крохотный горный отельчик окружают монстры, нетерпеливо клацая жвальцами в ожидании, когда какой-нибудь беспечный адепт ступит за границу защитного поля. Я не стала проверять, что будет, если Аннабет пересечет черту. Я вообще не хотела думать, как она умудрилась спуститься из окна третьего этажа и что именно заставило ее выйти на улицу. Просто протянула руку и вцепилась в Аннабет, не давая сделать еще один шаг. С неожиданной силой Аннабет попыталась вырваться. Из туч показалась какая-то из звезд, кажется Кроста, и осветила лицо девушки. Аннабет не то спала, не то находилась в каком-то трансе. И сопротивлялась так, словно только я отделяла ее от чего-то очень важного и желанного. – Да проснись ты! Я материлась так, что весь четвертый курс огневиков, который это дело уважал, обзавидовался бы. Транс придавал Аннабет силы – она сражалась не на жизнь, а на смерть. Мне удалось повалить ее в траву, но почти тут же нас окатило ледяной водой, и над садом пронесся мой сдавленный возмущенный вопль. Я и забыла, что Аннабет водница. – Очнись, я сказала! – рявкнула я. Но она продолжала рваться на волю, и тогда мне это надоело. Размахнувшись, я ударила ее по щеке, слегка не рассчитав силу: успевшая вскочить, Аннабет не удержалась на ногах и снова рухнула в кусты. – За что-о-о?! – раздалось оттуда. Никому не расскажу, что испытала колоссальное удовлетворение, двинув ей наконец-то как следует. – Проснулась? – А… а что происходит? Деллин? Потирая скулу, Аннабет вылезла из кустов и начала нервно отряхиваться, испуганно озираясь. – Ты помнишь хоть что-то? – спросила я. – Нет. Только голос… он позвал, и я поняла, что должна идти. Но я думала, это сон. Я что, всерьез сбежала ночью?! – Еще и с третьего этажа через окно, как бы это у тебя ни получилось. – Мне не нравится это место. – Аннабет поежилась. – Оно какое-то… темное. – Идем спать. Пока нас не поймал Кейман. Или еще кто похуже. Со стороны гор раздался какой-то жуткий хрипловатый рык, а потом посыпались камни. С такого расстояния было сложно рассмотреть, что такое там бегало и рычало, но не слишком-то и хотелось. – Я не думала, что Бавигор так отличается от Штормхолда, – сказала Аннабет, когда мы шли к отелю. – Сюда сбежались все недобитые Кростом твари, когда Таара и Акорион чуть не угробили мир. Прижились. Зато теперь понятно, почему востребованы темные маги. На границах наверняка нет-нет, да вылезет какой-нибудь кузнечик. Завтра припру к стенке горгона и вытрясу всю душу, пока не расскажет, что имел в виду. – Кого? – Горгона. Чувак за стойкой. Он слепой, потому что ему выкололи глаза, чтобы лишить дара обращать всех в камень. – О… Я не рискнула тащить Аннабет по воздуху, все же с Катариной мне помогали вторые крылья, а сейчас с собой не было даже воздушных крупиц. В отличие от Кроста, мне стихийная магия была пока недоступна, хотя в теории он ведь использовал темную – почему мне нельзя взять и создать поток воздуха, который бы закинул Аннабет в спальню? Пришлось красться через холл, по скрипучей лестнице прямиком на третий этаж. В комнате я заперла дверь и трижды проверила засов на окне, а потом, подумав, при помощи крупицы огня и огромного желания никогда больше не высовываться на улицу, расплавила щеколду. Теперь это окно можно было только выбить, да и то с куском стены – рама выглядела довольно прочной. Аннабет куталась в одеяло, пытаясь согреться, только два больших глаза и красный нос торчали наружу. Я отстраненно подумала: наверняка теперь заболеет.