Это было странно. Ощущение, что впереди нас ждало именно то, что я увидела в зеркале в отчаянной попытке родить хоть какое-то предсказание. Но Кейман был относительно спокоен, и я пока не лезла с вопросами, на которые гарантированно не получу ответов. Все это беспрестанно крутилось в голове, и порой я не замечала ничего, что происходит вокруг. И очень-очень зря, потому что привычно не вписалась в поворот и правым крылом задела спешащую в столовую Лорелей. Ну да, разумеется. Раньше я сталкивалась везде с Бастианом, а теперь – с его жалкой женской копией. – Может, тебе их отрезать, раз не способна держать при себе? – едко поинтересовалась огневичка. Я промолчала. Стиснула зубы, чтобы не ляпнуть гадость в ответ, и молча направилась к коридору, но Лорелей вдруг цепко схватилась за перепонку. Я зашипела и дернулась, своими красными когтями Лорелей вполне могла пробить мне дыру. Не хватало еще ходить с заплатками! – Кто ты такая? – прищурилась она. – Почему тебе все можно? Сколько раз я думала: все, на этот раз стерву исключат, но ты все время выходишь сухой из воды… а точнее, из кабинета директора. Бастиан знал, чем ты расплачиваешься за неприкосновенность? – Видишь ли, – я старательно разжимала ее пальцы один за другим, – не только ты у нас девочка со связями, и я сейчас имею в виду не половые. Жизнь часто бывает несправедлива. У тебя папа – мэр, а у меня дядя – директор. Поэтому ты ездишь в красивом экипаже с охраной и спишь с самыми богатыми мальчиками школы. А я пользуюсь оставшимися привилегиями. Лорелей кипела от злости, но ничего не могла сделать: против моей силы у ее хватки не было шансов. – Воспользуйся ими, чтобы найти себе друзей поприличнее. Хотя все довольно справедливо. Поиграла в принцессу, и хватит. Как оно, Деллин, осознавать свою истинную ценность? Парень тебя бросил, дружишь с жирухой и неудачницей, превратилась… Она с отвращением поморщилась. – В уродину. И передай подружке, что я с ней не закончила. Как только директор свалит хоть на денек, я устрою Фейн незабываемые впечатления. Все, самоконтроль закончился, осталось только огромное желание дать Лорелей в челюсть или как следует оттаскать за волосы. – Знаешь, – ледяным голосом, от которого у вменяемого человека волосы бы зашевелились, – тебе стоит прикусить язык и вести себя очень скромно, Лорелей, потому что ты не представляешь, что я способна с тобой сделать. Твоя магия, вышедшая из-под контроля, покажется легким насморком по сравнению с адом, который я могу тебе устроить. На твоем месте я бы с этого момента ходила и оглядывалась, потому что единственная причина, по которой ты до сих пор можешь ходить, – это… Ее лицо вдруг изменилось: гримаса ненависти и презрения сменилась страхом и… чем-то вроде раскаяния? Мне не показалось? Лорелей стояла, опустив голову, глотала слезы и дрожала как лист на ветру из-за того, что я вышла из себя и пригрозила ей? Да ну нахер! Потом до меня что-то дошло. Может, интуиция велела обернуться, а может, я услышала негромкие медленные шаги. За моей спиной Бастиан мрачно взирал на разыгравшуюся сцену: расправленные кожистые крылья, тонкое запястье Лорелей в стальном хвате моих пальцев. Одним богам ведомо, что он слышал… да что же мне так не везет-то?! – Отпусти ее, – велел он. Я уперлась. Сама не знаю, зачем, просто выбесил приказной тон. И голос, лишенный эмоций. – Бастиан… – всхлипнула Лорелей. – Я ничего не сделала! – Отпусти ее, – повторил ди Файр. Я сжала зубы. Подчиняться не хотелось. «И что ты сделаешь? Утащишь Лорелей к себе в комнату? Сломаешь ей руку?» – подумала я. И все же медленно разжала пальцы. Лорелей тут же – где-то на Земле весь Голливуд сделал уважительное харакири – прижала руку к себе и принялась ее баюкать. – Ступай к лекарю. Пусть посмотрит. – Бастиан… Она подняла голову и робко улыбнулась. Меня затошнило. – Лорелей, иди к лекарю. Иначе завтра опухнет рука. В его словах недвусмысленно прозвучал приказ, и Лорелей решила, что поимела достаточно выгоды из вечерней сценки. Стук ее каблуков долго не стихал вдали, и все это время я смотрела куда угодно, только не на Бастиана. А когда наконец подняла голову, то поежилась от его взгляда. Я хотела сказать, что Лорелей угрожала Катарине и Аннабет, что она довела меня до ручки, что он должен отлично знать характер своей бывшей, но вместо этого вдруг от взыгравших обиды и вредности зло произнесла: – Ты теперь заделался блюстителем школьных правил? Немного лицемерно, не находишь? – Лицемерно притворяться студенткой и использовать силу против того, кто слабее. – Иди к демонам, Бастиан, потому что использовать силу против того, кто слабее, – это то, чем ты занимался два года! Не строй из себя святого! – А ты не строй из себя невинную овечку. И прекрати использовать ее имя. Я сощурилась и хмыкнула. – Ее имя? Оно мое. Все, что было связано с Деллин Шторм, принадлежит мне. И всегда принадлежало. Его рука взметнулась вверх, и прежде, чем я успела среагировать, сомкнулась у меня на горле. Меня словно ударили током: неожиданное прикосновение огненно-горячей ладони почти привело в себя. Боги, что мы творим… и что говорим друг другу? Я бы могла, пожалуй, разжать его пальцы точно так же, как сделала это с Лорелей, но к собственному стыду поняла, что даже такое унизительное и пропитанное ненавистью прикосновение не в силах прервать. Впервые за много недель я стояла к нему очень близко, смотрела в темные глаза, на губы, бьющуюся жилку на шее и не могла остановиться и не вдыхать полной грудью кофейно-апельсиновый запах. Где-то над нашими головами сверкнула молния, сверху посыпался сноп искр. Наверное, они напомнили Бастиану о прошлом, о всплесках магии, которые неизменно случались, когда мы оказывались рядом. Он сделал всего одно движение мне навстречу, и я не удержалась, потянувшись следом. Воздуха не хватило не из-за руки, сжимавшей горло, а от поцелуя. Слишком грубого, чтобы дать иллюзию восстановления чувств, и в то же время слишком жадного, чтобы поведать о равнодушии. Казалось, что земля уходит из-под ног, а когда хватка на шее ослабла и пальцы чуть погладили тонкую кожу, я запустила руки в волосы Бастиана, крепче прижимаясь, отдаваясь во власть губ и рук. Мы отшатнулись к стене в лихорадочном поиске опоры, и тут сущность сыграла со мной злую шутку. От переизбытка эмоций, накатившей вдруг слабости и почти лишившего разума болезненного спазма внизу живота я потеряла контроль над крыльями, и они инстинктивно раскрылись. Острый шип, венчавший крыло, врезался аккурат в окно, которое с оглушительным звоном рассыпалось на миллион мельчайших кусочков, в каждом из которых отражались отблески свечей. Мы отреагировали одинаково и почти синхронно: переглянулись и кинулись врассыпную, как два нашкодивших кота. Бастиан – куда-то в сторону преподавательского корпуса, а я к спальням. Я неслась так стремительно, что, кажется, даже помогала себе крыльями, явно напоминая курицу, несущуюся по курятнику. Только оказавшись в комнате, перевела дух и сползла по двери, прижимая пальцы к горящим губам. От эйфории, охватившей сознание, хотелось не то плакать, не то смеяться. Он не равнодушен. Не смог сдержаться. Бастиан что-то чувствует! Да, пока что это далеко от любви, и в нем скорее кипит ненависть к Тааре, чем желание поверить в Деллин, но, демоны меня раздери, это не равнодушие. Это уже на целую жизнь больше, чем то, на что я рассчитывала. Глава 7 В утро отъезда на практику я вывалилась одной из последних, зевая и ежась от утренней прохлады. В этом году как-то подозрительно рано похолодало. Не сравнить с прошлой осенью, когда я вместо бала в легком платье бегала по лесам за одним до ужаса самовлюбленным драконом. Я честно ждала, что встречу Бастиана за завтраком или наткнусь на него в коридоре, но на этот раз судьба не стала подкидывать ни мне, ни ему искушений. Проведя половину ночи наедине с идиотским желанием глупо хихикать, я не выспалась, не успела уложить волосы, позавтракать и толком собраться. Наспех покидала в сумку вещи и вылетела из школы, уже когда все рассаживались по экипажам. – Шторм, – Яспера, проверявшая адептов по списку, закатила глаза. – Снова опоздание. – Вызови родителей и поставь меня в угол, – огрызнулась я. – Уже, – она усмехнулась, – твой экипаж – первый, директорский. Если бы вокруг не было студентов, мы бы наверняка показали друг другу языки. Яспера осталась пересчитывать суматошных и гомонящих воздушников, а я спешно двинулась вдоль рядов экипажей, выискивая самый первый, темный, где меня уже ждали. – Обязательно было сажать меня с собой? Ты знаешь, какие слухи пойдут? – Какие? – рассеянно откликнулся Крост, погруженный в написание какого-то письма. – Что у нас роман. – Они с первого курса ходят. Я решила было надуться, но вспомнила, что не позавтракала, и резво полезла по шкафчикам в поисках съестного. Я же знаю, что у него что-нибудь есть. У Бастиана обязательно был кофе, а у Кроста… – О, винишко! – радостно объявила я из-под скамейки. – Поставь на место, это не тебе. – А кому? – Тому, кто первый затрахается. Неприкосновенный запас на случай эпидемии депрессии и приступов гнева среди магистров. Если голодная, возьми фрукты. Фрукты тоже неплохо. В знак огромной признательности за доброту и понимание даже почистила Кросту яблочко. Правда, он его есть отказался, так что яблочко присоединилось к двум апельсинам и грозди винограда, улетевшими за оставшиеся десять минут до взлета. – Проглот, – лаконично прокомментировал Кейман. – Я – растущий организм. – Что-о-о у тебя там еще растет?! – Что ты такое делаешь?