Я подумала о Бене, о его джазовой коллекции, даже о «Витамиксе». Вот почему он продал все имеющееся у него имущество и опустошил свой банковский счет. Это была еще одна причина, по которой он пользовался кредитной картой. Ему были нужны все деньги, которые он только мог получить. Теперь я могла понять и то, почему он оставил всю свою профессорскую одежду в Стонтоне. Он понимал, что для намеченных дел она ему не пригодится. А вот потертый хип-хоп-прикид для его целей очень даже подходил. — Суть моего плана состояла в том, чтобы выдать себя за парня из провинции, который приехал в большой город, чтобы заняться серьезным делом, и мне это вполне удалось. Я обнаружил, что наркодилеры, с которыми я общался, по большей части были недалекими: они выглядели совсем не такими умниками, как это показывают по телевизору. Мне пришлось потратить около недели, но я сумел убедить их, что я тот самый, за которого себя выдаю. — Понимаю. И вам удалось выйти на Готэма? — Да, удалось, — сказал Бен, поправляя очки. На этот момент я была полностью захвачена историей, которую рассказывал Бен. То, что мой муж, настоящий книжный червь, сумел втереться в доверие к наркодилерам, выглядело просто невероятно. В это невозможно было поверить. Но, с другой стороны, я знала: он далеко не глуп. И, похоже, воли ему было не занимать. И эту волю он собрал в кулак, чтобы оправдать свою жену. Женщину, которую он любил. Про себя я уже молча простила ему то, что он оставил меня. Ведь он считал, что я все это время находилась в тюрьме. Потому-то он и не оставил мне даже записки. Потому в голосовом сообщении он и сказал: «Надеюсь, что ты когда-нибудь это прослушаешь». Потому его эсэмэска и начиналась словами: «Знаю, что никогда не получу от тебя ответа». Он не знал, что Маркус выручил меня, поэтому был уверен, что не сможет связаться со мной. Я же, разумеется, была слишком зла и обижена, чтобы самой обратиться к нему. А когда он сообщил мистеру Ханиуэллу (который мог сказать, что меня освободили под залог) о том, что ему удалось узнать, меня уже посадили за убийство Кодури. — И что произошло, когда вы встретились с Готэмом? — продолжил мистер Ханиуэлл. — Он подтвердил, что Муки Майерс был одним из его партнеров. Он сказал, что мистер Майерс приезжал в Элизабет, чтобы купить у него товар, и выразил сожаление по поводу того, что мистер Майерс был заключен в тюрьму. Он спросил меня, хочу ли я занять место мистера Майерса. Я спросил Готэма о — «Короле-драконе», поскольку предположил, что это снадобье было его личным изобретением. Но он сказал, что ничего такого не знает. Добавил, что если это и чье-то изобретение, то скорее именно мистера Майерса. Мне это пригодилось как предлог, чтобы расстаться с Готэмом, не покупая у него наркотиков. Я говорил, что интересуюсь только «Королем-драконом». — Что вы делали дальше? — Я вернулся в Вирджинию, где посетил мистера Майерса в исправительном центре Хейнсвилла. Я сказал ему, что считаю, что кто-то подставил мою жену за хранение наркотиков. Он сказал, что ему жаль слышать подобное, но его больше волнуют собственные проблемы. Затем я сказал ему, что она, если верить тому, что пишут, продавала «Короля-дракона». — Как мистер Майерс отреагировал на это? — Он сильно расстроился. Мне кажется, он гордился этим самым «Королем». Он сказал мне, что сам придумал состав и что, кроме него, его секрета больше никто не знает. Он знал, что его клиенты оценили бренд и что другие дилеры начнут пытаться подражать ему. Я показал ему фотографию, которую мы сейчас называем «Экспонат защиты № 1». Он был очень взволнован тем, что кто-то другой, по сути, взял на себя ответственность за его деятельность. — Мистер Майерс сказал вам что-нибудь еще? — Не то чтобы сказал. Он был слишком зол, так что нашу дискуссию вскоре пришлось прекратить. Потом я вернулся домой; затем состоялся разговор с вами, и вы рассказали мне о том, как были обнаружены наркотики Муки Майерса, которые, как выяснилось, исчезли из ячейки для хранения вещдоков. — И какой вывод мы можем сделать из всего этого? — Ну, на мой взгляд, совершенно очевидно, что пропавшие наркотики, снабженные той же торговой маркой, и были обнаружены в моем доме. Наверняка кто-то похитил их оттуда, где они хранились. — И кто, по-вашему, мог это сделать? Тон Бена — откровенный и ровный — не изменился. — Я не знаю. Глава 57 Эми Кайе тоже не знала. Но когда Бен Баррик довел свои убийственные показания до конца, она поняла, что способ узнать об этом все-таки есть. Начнем с того, что теперь казалось ясным: пропавшие наркотики из хранилища вещественных доказательств на самом деле были теми же наркотиками, которые были найдены в доме Мелани Баррик. То, что раньше со стороны защиты казалось стрельбой наугад, в итоге вылилось в непререкаемую истину. Показания Бена Баррика были безупречны, ей пришлось в этом убедиться. Не то чтобы это означало, что его жена была невиновна. Просто тут был замешан кто-то еще. И каким же шоком стало для Эми то, что, по всей видимости, это был тот самый тип, которого она безуспешно пыталась поймать уже три года. В ее понимании никаких расхождений не было: сотрудник шерифа округа Огаста, насиловавший женщин в округе Огаста, — причем только в округе Огаста — нашел способ украсть наркотики из хранилища улик. Защита пыталась убедить судью, что некий представитель закона подбросил наркотики в дом Мелани Баррик, а затем сделал ноги. В голове Эми все это как-то не вязалось. Что мог этот гипотетический представитель получить с того? Да ровным счетом ничего. Нет, он скорее всего хотел обратить в наличные то, что похитил. Понимая, что самостоятельно продавать наркотики он не может, разве не допустимо, что он искал какого-то посредника? Он был хорошо знаком с Мелани Баррик, причем следил за ней несколько недель, прежде чем изнасиловать. Он ведь наверняка понимал, что она из тех людей, которые с наименьшей вероятностью могут привлечь внимание правоохранительных органов. Образованная белая женщина. Мать. И, по всей видимости, он понял это так же, как и Эми, решившая, что может найти повод для обвинения Баррик, если покопается в ее финансовых документах — она находилась на грани разорения. А потому должна пребывать в отчаянии. К тому же она никак не была связана с этим так называемым законником. Это делало ее идеальной соучастницей. Но почему Мелани Баррик стала вести общие дела с человеком, который ее изнасиловал? А все просто. Она не знала, что это был тот самый тип. Давайте отмотаем назад. Мелани Баррик направо и налево продает наркоту, наш законник у нее в доле. Каждый зарабатывает по-своему. Потом появляется Ричард Кодури, наркоман со стажем, который докладывает Скипу Кемпе, с которым работал и раньше, о том, что происходит. Кемпе проводит тщательное расследование и находит все доказательства, необходимые для предъявления обвинения Мелани Баррик. По всем статьям выходило, что Кемпе — не тот парень. Так Эми и думала. Но продолжим-ка. Баррик обратилась к своему партнеру за помощью. Он понимал, что если все выйдет наружу, то ему придется гораздо хуже, чем самой Баррик. Заместителю шерифа, занимающемуся наркоторговлей, будет предъявлено обвинение в служебном проступке, по которому он может получить до восьми лет, если судья найдет необходимые взаимосвязи. Поэтому наш законник — тот, кому принадлежала игрек-хромосома, столь ярко нарисовавшаяся под микроскопом государственной лаборатории — и убил Кодури. Это объясняет тот удивительный факт, что отпечаток, найденный в комнате 307 отеля «Говард Джонсон», совпадает с отпечатком, оставленным человеком, изнасиловавшим Лилли Притчетт. В этом и заключалась его главная ошибка: он оставил отпечаток пальца. Каждый представитель шерифа, выезжающий на место преступления, проходил определенную регистрацию, частью которой являлось именно снятие отпечатков на случай, чтобы не спутать их с отпечатками вероятных подозреваемых — Эми знала, что подобной процедуре подвергаются все. Почему Джастин Херцог не нашел совпадений, когда проверял результаты в первый раз? А потому, что хранил отпечатки пальцев детективов в отдельной базе данных. Так что теперь, чтобы найти насильника, убийцу Кодури и сообщника Мелани Баррик, ей оставалось лишь заставить Херцога перерыть эту самую базу вдоль и поперек. Как же ей хотелось немедленно достать из сумочки телефон и отправить Херцогу электронное письмо, но как раз этого сделать она и не могла. От подобного судья Роббинс просто слетел бы с катушек. К тому же он был из тех судей, которые, ради того, чтобы преподать урок нерадивому прокурору, наплюют даже на обеденный перерыв. Поэтому она заставила себя запастись терпением и ждать. А пока что у нее все еще был судебный процесс. В известном смысле даже после всего случившегося суть ее работы оставалась прежней. Во всяком случае, вынесение обвинительного приговора теперь стало важнее, чем когда-либо. Она могла использовать его, чтобы привлечь Мелани Баррик для дачи показаний против своего мужа на следующем процессе. В перекрестный допрос Бена Баррика она вмешивалась крайне осторожно. Нужно сказать, что он прекрасно держался: давал ясные, внятные, четко сформулированные ответы. Пару раз она пыталась сбить его с толку, но поняла, что в итоге это может сработать против нее самой. Каждый вопрос, который она задавала, казалось, давал ему очередную возможность конкретизировать свой рассказ. И к чему это все привело? Да почти ни к чему. Что бы ни говорил муж, кокаин, найденный вместе с мобильным телефоном его жены, никуда не делся. И она знала, что судья Роббинс, сам когда-то работавший прокурором, не забудет этого. После окончания допроса Бена Баррика защита вызвала Муки Майерса. Было совершенно очевидно, что у последнего на это не было ни малейшего желания, а Ханиуэлл при этом так и пытался влезть ему в душу: возможно, он намеренно пытался вывести свидетеля из себя, чтобы тот наконец начал говорить. Тупицей Майерс определенно не был. Может, он и болтал о чем-то в тюрьме с Беном Барриком, однако ему хватало ловкости увиливать от дачи внятных показаний, которые фиксировались в протоколе. Всякий раз, когда Ханиуэлл затрагивал вопросы, которые могли повредить обвинению или подтвердить показания Баррика, Майерс говорил: «По рекомендации моего адвоката я обращаюсь к пятой поправке, чтобы не навредить самому себе». Этот милейший уголовничек явно умел держать рот на замке. Когда ей предложили провести перекрестный допрос свидетеля, Эми отказалась. В этом не было никакой необходимости. Защите показания Майерса никак не помогли. И она хотела, чтобы все так и оставалось. Дальше Ханиуэлл вызвал Бобби Рэя Уолтерса, соседа семьи Баррик. Тот предъявил видеозапись посредственного качества, на которой было видно, как Ричард Кодури едет по подъездной дорожке Мелани Баррик в 1:01 пополудни в понедельник, 5 марта, за день до рейда, проведенного представителями шерифа. Был и фрагмент, на котором, шестнадцать минут спустя, он ехал в обратном направлении. Защита явно пыталась убедить суд, что наркотики подбросил именно Кодури. Все его поступки подтверждали показания Кемпе. При перекрестном допросе вскоре выяснилось, что ни Уолтерс, ни кто-либо другой не знали, чем занимался Кодури в течение этих шестнадцати минут. Было весьма вероятно, что он отправился в дом Баррик, чтобы купить наркотики, как он и сообщил детективу Кемпе. К тому же Эми решила, что акцентировать внимание на участии Кодури в этом деле было бы огромной ошибкой. Любой совершенный им поступок только лишний раз раздражал судью. Возможно, как раз по этой причине Роббинс объявил перерыв на обед, как только Уолтерс закончил свою речь. Лучшего момента Эми не могла и желать. Все время, пока Роббинс жевал свой бутерброд с тунцом, он думал о Ричарде Кодури, бедолаге-мертвеце. Но, разумеется, это была только одна, причем не самая значительная причина, по которой она так ждала перерыва. Когда Роббинс в последний раз мелькнул краешком судейской мантии и исчез из поля зрения, она достала телефон и отправила сообщение Джастину Херцогу. Начала она с того, что обратила его внимание: к обозначенному ей вопросу стоит относиться с исключительной осторожностью. Далее последовала просьба о предъявлении обвинения тому самому субъекту Б, который был выявлен в ходе дела. Притчетт — он же посетитель номера 307 — некоему исполнительному лицу из департамента шерифа округа Огаста. Поставив на сообщении пометку — «Срочно», Эми нажала кнопку — «Отправить». Глава 58 Когда меня вновь привели в зал суда на дневное заседание, Бен, Тедди и Венди собрались вместе в третьем ряду. Бен поднял мне навстречу большой палец. Тедди помахал рукой. Венди неловко улыбнулась. Мои родители теперь сидели рядом с ними. Должно быть, они долго разглядывали моего брата и сделали вполне обоснованные предположения. Правда, мне оставалось только представлять, как будет выглядеть наше возможное семейное воссоединение. Я повернулась и присела рядом с мистером Ханиуэллом. — Все идет хорошо, так ведь? — тихо спросила я. — Скоро узнаем, — было все, что он ответил. Наконец заседание продолжилось. Я ожидала от своего адвоката настоящего юридического чародейства, поэтому была слегка разочарована, когда он заявил: — Я хотел бы вызвать Маркуса Питерсона.