– У тебя на них когда-нибудь вставало, Джордж? – На таких крошек? Ты с ума сошел. Заткнись и веди машину. Теперь, вспоминая тот разговор, Блейз улыбался. Джордж напоминал лису, которая не могла дотянуться до винограда, вот и говорила всем, что ягоды кислые. Мисс Джолисон читала им эту басню во втором классе. По словам Джорджа, семья была большая. Старые мистер и миссис Джерард, причем он в свои восемьдесят мог за день высосать пинту «Джека». Средние мистер и миссис Джерард. И еще младшие мистер и миссис Джерард. Младший мистер Джерард звался Джозефом Джерардом-третьим и действительно был молод – двадцать пять лет. Его жена была нармянкой[22], то есть, как считал Джордж, из спиков[23]. Раньше Блейз думал, что спиками называют только итальянцев. Дальше по улице он развернулся и проехал мимо дома еще раз, гадая, каково это, жениться в двадцать два года. Сразу направился домой. Следовало и честь знать. У средних Джерардов были и другие дети, помимо Джозефа Джерарда-третьего, но они значения не имели. Кто имел значение, так это младенец. Джозеф Джерард-четвертый. Большое имя для такой крошки. В сентябре, когда Блейз и Джордж снимали показания электросчетчика, младенцу было только два месяца. То есть теперь… один, два, три, четыре месяца между сентябрем и январем… стало шесть. Он был единственным правнуком первого Джо, основателя династии. – Если ты задумал кого-то похитить, то похищать нужно младенца, – говорил Джордж. – Младенец тебя не опознает, следовательно, ты можешь вернуть его живым. И он не будет портить тебе жизнь, пытаясь убежать, или выбросить в окно записку, или что-то еще. Будет только лежать, и ничего больше. Даже не узнает, что его похитили. Они сидели в лачуге перед телевизором, пили пиво. – И сколько, ты думаешь, с них можно поиметь? – спросил Блейз. – Достаточно для того, чтобы больше не проводить ни одного зимнего дня с замерзшей жопой, продавая фальшивые подписки на журналы или собирая пожертвования для Красного Креста, – ответил Джордж. – Как тебе это нравится? – Но сколько бы ты попросил? – Два миллиона, – ответил Джордж. – Один для тебя и один для меня. Чего жадничать? – Жадность губит, – ввернул Блейз. – Жадность губит, – согласился Джордж. – Именно этому я тебя и учил. Но сколько стоит рабочий, Блейз-э-рино? Что я тебе говорил по этому поводу? – Своей зарплаты. – Совершенно верно. – Джордж глотнул пива. – Рабочий стоит своей гребаной зарплаты. И теперь он ехал к своему жалкому домишке, где они с Джорджем жили с того момента, как перебрались к северу от Бостона, действительно собираясь похитить младенца. Он понимал, что его могут схватить… но два миллиона долларов! Он смог бы куда-нибудь уехать и больше никогда не мерзнуть. А если его арестуют? Самое худшее, что они могли с ним сделать, так это дать пожизненный срок. Если б такое произошло, он опять-таки никогда бы больше не мерз. Поставив угнанный «форд» в сарай, он вспомнил о том, что нужно замести следы. Вот бы Джордж порадовался. Дома он поджарил пару гамбургеров. – Ты действительно собираешься это провернуть? – спросил Джордж из другой комнаты. – Ты прилег, Джордж? – Нет, стою на голове и гоняю шкурку. Я задал тебе вопрос. – Попытаюсь. Ты мне поможешь? Джордж вздохнул. – Полагаю, придется. Теперь я от тебя никуда. Но… Блейз? – Что, Джордж? – Проси только один миллион. Жадность губит. – Хорошо, только миллион. Хочешь гамбургер? Нет ответа. Джордж опять умер. Глава 3 Он готовился похитить младенца в тот же вечер, чем раньше, тем лучше, но Джордж ему не позволил. – И что ты собрался делать, тупая башка? Блейз уже собрался идти в сарай, чтобы вставить ключ в замок зажигания «форда». – Готовлюсь к тому, чтобы это сделать, Джордж. – Сделать что? – Похитить младенца. Джордж рассмеялся. – Чего ты смеешься, Джордж? – спросил он, подумав при этом: «Как будто я сам не знаю!» – Над тобой. – Почему? – И как ты собираешься его похитить? Расскажи мне. Блейз нахмурился. Его лицо, и без того уродливое, превратилось в морду тролля. – Как мы и планировали. Из его комнаты. – Какой комнаты? – Ну… – Как ты собираешься туда попасть? Это он помнил. – Через одно из окон второго этажа. Там простые задвижки. Ты это видел, Джордж. Когда мы приезжали от той лектрической компании. Помнишь? – Лестница есть? – Ну… – Когда младенец будет у тебя, куда ты его положишь? – В автомобиль, Джордж. – Ох, слов нет – одни буквы. – Такое Джордж говорил, лишь когда иссякал и не мог найти другого выражения. – Джордж… – Я знаю, что ты положишь его в гребаный автомобиль, я бы и не подумал, что ты собираешься нести его домой на спине. А что ты собираешься делать потом? Куда ты положишь его потом? Блейз подумал о лачуге. Огляделся. – Ну… – Как насчет пеленок? Ползунков? Бутылочек? Детской еды? Или ты собираешься давать ему на гребаный обед гамбургер и бутылку пива? – Ну… – Заткнись! Заговоришь еще раз, и меня вырвет! Блейз плюхнулся на кухонный стул, опустив голову. Его лицо горело от стыда. – И выключи эту дерьмовую музыку! Эта тетка так надрывается, словно собирается залететь в собственную манду! – Хорошо, Джордж. Блейз выключил радио. Телевизор, японское старье, купленное Джорджем на распродаже, уже сломался. – Джордж? Нет ответа. – Джордж, пожалуйста, не уходи. Извини меня. – Блейз слышал страх в собственном голосе. Чуть ли не плакал.