– Жду тебя у себя утром. С пожитками. – У меня их нет. – Тогда со всем, что есть. Хлопнув себя по коленке, я поднялась на ноги. Темно, магазин давно закрыт. Но когда ты счастлив, алкоголь не требуется – парадокс. – До завтра, Гора! – Что? – Ну ты же имени своего не говоришь… Пауза. – Спокойной ночи! За калитку я выходила вдохновленная и обновленная. В моей жизни бездна неоднократно тестировала меня на выносливость, и никогда еще я не была так близка к внутреннему надлому, как этим вечером. Но все изменилось. Если бы «Коля» не взялся щелкать каналами, если бы остановился на каком-то другом, я бы, возможно, потратила месяцы или годы, ломая голову над «кодом». Но карты вдруг взяли и выпали лицевой стороной. Лежа на знакомой узкой кровати, я понимала, что завтра вновь уйду из этого мира. Если повезет, надолго. Дул в окно ветер странствий, неизвестного таинственного будущего и немножко сомнений. Ждал ли меня тот человек из машины? Вспоминал обо мне? Может, смеялся и тоже не воспринимал всерьез? Я узнаю, когда вернусь. Зажатая в руке серебристая ткань мягко грела ладонь. Люди боятся слов «ты мне никто», боятся равнодушных взглядов, неудач. Я же боялась бездействия, болота и смирения. Даже если мне обломится одна лишь чашка кофе. Если не обломится ничего – я старалась. «Вперед, Инга! Вперед…» Засыпая, я уже видела себя на завтрашнем вокзале. Будет непросто, будет местами сложно и непонятно. Но завтра, если повезет, вместо этого мира вокруг меня снова будут Уровни. Глава 17 (Denis Stelmakh, Load – Broken Arrow) Мир Уровней. Нордейл. Дина. – Браун с тобой не связывался? Мы с Эльконто переговаривались в коридоре его особняка. На кухне крутился Барт, цокал по полу когтями, ждал «случайно» упавший со столешницы кусочек чего-нибудь съестного. Завтра у Ани-Ра день рождения; Дэйн временно сплавил вторую половину в спа-отель, и теперь на кухне вырисовывали кремовые буквы на пирожных Шерин, Элли и Лайза – помощницы Антонио. – Нет, только спрашивал, можно ли удаляться от дома. Снайпер все истолковал по-своему. – По бабам, что ли, ходит? – Навряд ли. Он же сам говорил, что у него на Уровнях девушка. – Ну то на Уровнях… – И это мне говорил самый верный «муж» на свете. – Окрестности, что ли, изучает? – Может, дома сидеть скучно? – Как думаешь, может, ему еды какой передать? Вещи первой необхо… – Дэйн! – позвали с кухни в этот момент, и Эльконто свернул диалог, бросив «скоро вернусь». Я же на кухню не торопилась, так как еще одного кондитерского шприца попросту не нашлось, да и рук хватало; вместо этого пыталась распознать странное чувство, будоражащее загривок. Будто что-то происходило, происходило совсем рядом, но где-то параллельно, в невидимом измерении. Кто-то приближался… Кто именно, я поняла секундой позже. Он. Тот, кто умеет ходить незаметно и сквозь пространство – Дрейк. Спустя мгновение его плотные ноги уже шли ко мне по паркету и приближение любимого мужчины я ощущала каждой клеткой. Вернулся… Вернулся! Иная вечность, в которой моя голова лежит затылком на его груди; теплые руки обняли, сцепились замком на талии, и сразу новым рисунком сложилась Вселенная, стала завершенной, идеальной, на сто процентов правильной. Где-то там, на кухне, откуда нас никто не видел, слышались голоса, смех, шутки (кто-то измазался кремом), а в полумраке коридора момент истины, куда невозможно добавить ни теплоты, ни любви, ни заботы, потому как всего в избытке. «Я скучал», – неслось по воздуху. «Я тоже». Очень ждала. «Я спешил». Поле вокруг Дрейка до сих пор пахло чужим миром и далекими звездами. «Ты пришел…» – счастье, которое невозможно довершить. Он прибыл бы ко мне откуда угодно, бросил бы к ногам изнанку бытия, без слов сумел бы сказать важное, обнять одним лишь взглядом. «Я голоден…» «Пойдем отсюда». А чуть позже мы уже в кафе, и я под компанию горячего чая и эклера рассказываю наперебой: – Представляешь, этот Браун оказался другом Эльконто… Конечно мы его забрали! А как еще было поступить? Нет, мне не задали вопрос «есть ли что-то такое, о чем я должен знать?» Я обо всем рассказывала сама. Не из чувства вины и не из страха, отнюдь. Меня не беспокоило, что эту историю Дрейк мог узнать из-за моей спины – просто с любимыми хочется делиться. Собой, своими переживаниями, частью своих будней, мыслями, происходящим. А тому, кто сидел напротив, важно было все, каждая секунда моего бытия. – А Рид… ты его только не ругай… Представляешь, что им с Ингой теперь предстоит пережить? Адаптация, смена фонов… Ты ведь им поможешь? «Правда?» На меня смотрели ровно и очень тепло; казалось, Дрейк здесь и не здесь, рядом и чуть в стороне. Он до сих пор пах далекими странствиями, иной материей и иной формой. Нечеловек в человеческом теле, мужчина, которого я ни за что бы не променяла на любого другого. «Правда?» – Разберемся. То было первое слово, которое было озвучено вслух. Первое и самое важное, означающее: «Не беспокойся. Переложи это на меня». Я что-нибудь придумаю. Творец всегда умел творить; мягким фонтаном закружилось облегчение. А нечто неуловимое для меня ранее – вскипающую кровь сидящего напротив мужчины – я ощутила только теперь. Незаметные взгляду термоядерные процессы, нагрев, накал, критические значения. Будь я, как прежде, обычным человеком, меня бы от них сплющило, откинуло к дальней стене. Теперь, когда во мне была энергия Великого и Ужасного, чувствительность к чужим процессам щекотала нутро и чуть-чуть нервы. «Я голоден…» – вот что он сказал, прежде чем мы удалились из дома Эльконто. Смысл сказанного распознался только теперь. Его интересовал вовсе не эклер, не кафе, не еда в привычном понимании. Конечно. – Знаешь, почему мне нравится быть «мужем»? – спросили меня тем временем. Стало забавно, чуть-чуть смешно. Более всего Дрейк любил играть, и каждый его вопрос мог содержать сотню смыслов и вести к переплетению в ином порядке нитей судьбы. Мы давно перестали быть слишком серьезными, чтобы отвечать на очевидные вопросы правильно, и потому я пошутила: – Потому что тебя по возвращении всегда встретит дама у плиты? – Почти. – Потому что есть куда приложить нуждающуюся в реализации врожденную заботливость? «Не сказал бы». Смешинки в серо-голубых глазах – это завораживающее зрелище. Все равно, что мерцающий волшебный фонтан в омуте вечности. Меня искрило от сидящего напротив человека все ощутимее.