Браун скрипнул зубами. Еще пара таких фраз, и он выставит ее за дверь без «истории». Сдержал себя, как умел, спросил по возможности спокойно: – Ты местная? У незнакомки на секунду искривилось лицо, будто долетел до ее ноздрей запах с помойки. Брови нахмурились сильнее. – Ты накорми, напои, спать уложи, сказку расскажи, а потом расспрашивай. Так здесь говорят. Нет, он точно ей шею свернет, ладони уже чесались. – Сказку, значит, – процедил недобро. – Просто пожрать дай. Желудок от голода сводит… И она принялась наворачивать остывшую картошку. (MJ Cole, Freya Ridings – Waking Up) Начала рассказа он все-таки дождался, когда тарелка перед ней стала чистой, когда с салфетки исчез кусок хлеба, а в ее кружке плескался чай. – Местная, да. Она смотрела прямо, но хмуро, и Даг в который раз подумал, что взгляд у нее сложный, «многоуровневый». Простой снаружи, но внимательный внутри, цепкий. Значит, не дура, однако, наглая «не дура» – то еще сочетание. – Только еще вчера я была на Уровнях. – И замолчала, задумалась не то о превратностях судьбы, не то еще о чем-то. – Здесь-то как оказалась? В дыру провалилась? Напротив ухмыльнулись. – А ты ничего так чувачок. С юмором. – Смеха, правда, в глазах нет. – Нет, не провалилась… Попалась Комиссионерам после того, как устроила аварию на Челдонском мосту. Не слышал? Он ни о чем не слышал и потому промолчал. Девчонка потерла щеку. – Ехала по третьей полосе, отвлеклась за рулем, а навстречу бензовоз. Который вильнул, завалился набок, – вздох, – а после взрыв… Депортировали меня, в общем. В качестве наказания. И да, это мой родной мир, если ты спрашивал об этом, здесь я когда-то родилась. Браун переваривал информацию быстро, собирал по кусочкам в общую картину. – А память как сохранила? – его отдельно предупреждали, что обычно при переходах она стирается по умолчанию. Поэтому с ним перед «прыжком» работал сенсор. – Сложная… история. Кажется, утаивать детали собрался не только он, но и она. – Теперь здесь собираешься приживаться? – Нет, – ответ четкий, как у солдата. Ровный, спокойный, но металлический. – Я собираюсь вернуться обратно. – Знаешь как? Самый важный вопрос вечера. – Нет. Но узнаю. Если бы напротив сидел кто-то другой, Браун бы фыркнул или цинично рассмеялся – ага, узнаешь, как же. Но она смотрела, как кобра, и что-то в ее взгляде заставило его воздержаться от комментариев. Некая странная решимость, какую можно встретить у фанатика или миссионера, одержимого «благой» целью. Кусок тишины. Глоток чая; Дагу вкус местной заварки был противен. Может, он ошибся в выборе, как с тушенкой? – А ты? – последовал вопрос. – Ты-то как здесь оказался, как сохранил память? Он не собирался ей с самого начала ничего рассказывать, но отчего-то ощутил, что поделиться можно, что ему совсем чуть-чуть хочется это сделать. – Меня тоже сослали. Ее брови, коричневые, будто очерченные карандашом, взлетели вверх. – Сослали на Землю? Это ведь не твой родной мир, так? Браун поджал губы; гостья, наоборот, улыбнулась. Кажется, она начала в его присутствии расслабляться. – Как тебя зовут? Даг долго рылся в памяти, прежде чем вспомнил, какое именно местное имя выбрал. – Нико…лай. – Николай?! – Она хохотала так заливисто, что он даже не обиделся, хотя должен был. – Да с тебя Николай, как с меня Марфа. Отсмеялась, вытерла повлажневшие веки; Браун качнул головой. – Меня сослали не сюда, – пояснил, – на Войну. Если спросит «что такое Война», он отправит ее восвояси, но та, которая сидела напротив, удивила. – Уровень: Война? – Она что-то про нее слышала, теперь судорожно рылась в памяти. – Уровень, где идут бесконечные боевые действия? – Точно. Меня сослали солдатом, и, значит, пожизненно, без права на выход. – Но ты вышел. «Вышел». Каким-то боком и куда-то в боковой проход. – А за что? Даг почему-то с ней говорил, сам не знал почему. Может, потому что заранее подготовился к беспросветному одиночеству на неопределенный срок, но вдруг встретил кого-то, кто «сечет». – Я работал телохранителем, – буркнул не очень охотно, – мой наниматель проштрафился. А когда за ним пришли люди в штатском, я не сразу узнал в них Комиссионеров, попробовал отключить… И испытал прилив признательности, когда увидел на лице незнакомки водоворот искренних эмоций – удивление, тревога, не сочувствие, но понимание. То самое настоящее понимание, какое редко встречается даже у друзей. Она замолчала, сделавшись смурной, прочувствовав его историю. – Как же ты вышел с Войны, если пожизненно? А вот тут уже следовало выдавать детали с осторожностью. – Друзья. Помогли. – Ничего себе… у тебя друзья. Да, с этим повезло. – А как именно они перекинули тебя на Землю? Для нее это тоже вопрос вечера, он видел по жадным до ответа глазам. Но был вынужден разочаровать. – Я не знаю, не уверен. Меня усыпили, – добавил спустя паузу. – Обещали помочь разобраться в ситуации, вернуть назад, если получится. – Вон оно как… И примешалось разочарование. Мол, ты, оказывается, золотой мальчик. Привезли, после решат твои проблемы, увезут обратно. С серебряной ложкой во рту родился. Но надежда ведь умирает последней, и да, Браун знал, что она спросит: – А двоих они смогут забрать? Она прочитала отрицательный ответ по его каменному лицу. – Ясно. Значит, за тобой придут… А я думала, мы скорешимся, попробуем отыскать путь на Уровни вместе. – О чем-то подумала, помолчала. – А придут скоро? Ответ он не знал. – И ты должен ждать здесь? – Вероятно. – Он этого не прояснял, не думал, что появится необходимость или желание куда-то сдвигаться с места. Незнакомка кивнула, вздохнула почти незаметно, допила чай. – Что ж, ладно, буду искать путь назад в одиночку. У меня, видишь ли, нет желания сидеть тут месяцы или годы. Даг чувствовал себя так, будто его только что обозвали. Мол, сиди, пай-мальчик, дожидайся своих, а я в бой.