Глава 5 Я больше не могу сидеть спокойно, но и домой тоже не хочу идти. Изнеможение пронизывает меня до костей. Но я слишком боюсь того, что случится, когда я усну. Я иду вверх по склону в противоположном, куда ушел Мадс, направлении. Рациональная часть меня говорит бежать за ним и дать ему тот ответ, который он хочет. Но что-то более сильное тянет вперед – ночное небо, темнота, выжженная сообщениями звезд, которые я не могу расшифровать. Не знаю, как долго буду идти. Луна стоит высоко над головой, когда я выхожу на небольшую поляну. Она находится гораздо глубже в лесу, чем я предполагала. Мои ноги болят после подъема в гору, и я почти падаю на землю, поросшую редким мхом. Рука тянется в карман, пальцы пробегают по нитке. Я чувствую ее, этой ниткой я вышила желтые лепестки маленького тюльпана, похожие на множество солнц. Это успокаивает меня. Я смотрю на небо, желая, чтобы оно было зеркалом или даже дверью в будущее, описанное Мадсом. Но когда я закрываю и открываю глаза, все, что возможно различить, – море черноты, на горизонте которого медленно сгорают ответы, искрящиеся в его глубине. * * * Мой сон глубокий, без сновидений и тяжелый, словно зимний плащ, который накинули на меня. Я открываю глаза и щурюсь от лучей утреннего солнца, пробивающихся сквозь корявые, голые ветви деревьев над головой. Я не осознаю, что заснула, пока не чувствую, как у меня сводит шею, когда я пытаюсь поднять голову. «Пора домой, а то мама решит, что я сбежала», – думаю я, стряхивая с юбки листья. Я лишь надеюсь, что она еще не проснулась и не заметила моего отсутствия. Если потороплюсь, то, возможно, успею даже позавтракать, прежде чем выпущу овец на пастбище. Я поворачиваюсь к дому, но вдруг мое внимание привлекает вспышка цвета. Несколько желтых тюльпанов решительно поднимаются из засушливой земли. Сердце громко стучит в ушах, когда я достаю из кармана свое рукоделие. Точная копия вышивки, вплоть до деталей. Один цветок плохо сформирован, лепестки вырываются из стебля, как будто взрывы. У меня трясутся губы, я дрожу. Внутренности словно закованы в холодные кандалы. Чтобы проверить свою догадку – и отчаянно надеясь, что ошибаюсь, – я выдергиваю ткань из обруча для вышивания и сжимаю ее. Я разрываю вышивку снова и снова, пока клочки не начинают сыпаться сквозь мои дрожащие пальцы. Цветы на моих глазах опускают головки, а потом засыхают, рассыпаясь в пыль, и от ярко-желтых лепестков остается только воспоминание. Неожиданно по долине разносится крик – крик животного, знакомый, хотя я и не могу его узнать. Волк? Звук затихает, но мне становится не по себе. Я отрываюсь от того, что сделала, мои шаги переходят в бег, и я мчусь по неровной тропинке, ведущей домой. Ботинки несколько раз соскальзывают. Я спешу, съезжая вниз по рыхлой земле, падая и скользя. Платье и руки становятся грязными, под ногти набивается грязь. Каждый раз я быстро вскакиваю, стараясь бежать с большей осторожностью. Земля под ногами не твердая, она крошится и покрыта изломами, словно ее недавно перекопали, и я вспоминаю, как барды принесли с собой мимолетное заклинание дождя. Могло ли это привести к разрушению склона? Я тороплюсь дальше, минуя валун, на котором сидела вчера, и направляюсь через долину к дороге. Что-то не так. Мне нужно вернуться домой. К маме. Я резко останавливаюсь, когда в поле зрения появляется дом, биение сердца и сбитое дыхание нестройно отдаются в груди. Дверь приоткрыта, в пыли перед ней виднеется пятно чего-то темного, похожего на чернила. Дверь медленно покачивается на петлях. Каждый шаг к дому кажется медленным и тяжелым, но наконец я оказываюсь перед дверью, вглядываясь в темноту внутри. Я судорожно сглатываю, прежде чем войти. – Ма? – кричу я, ожидая, пока глаза привыкнут к тусклому свету. Я знаю, что она не ответит, но все еще ожидаю увидеть ее у плиты, готовящей завтрак. Вместо этого меня сбивает с ног сильный незнакомый запах. Я инстинктивно прикрываю нос и рот, переступая через порог. Я едва узнаю наш дом. Мебель, которая не сломана, перевернута. На полу валяются кастрюли и разбитые тарелки. Пряжа и шерсть. Обломки маминого ткацкого станка и прялки. Все забрызгано темно-красным. Только это не чернила. Это кровь. Я стою среди обломков, потрясенная настолько, что не могу пошевелиться. Когда я наконец пытаюсь сдвинуться с места, мои ноги дрожат. Я делаю всего пару шагов в глубь дома, когда вижу ее. Несколько мгновений я ожидаю, что проснусь в лесной роще или в своей постели. Это не может быть правдой. Но чем дольше я смотрю, тем больше осознаю происшедшее. Ма. Она не двинется. Кровь не исчезнет. Жизнь не будет идти, как шла. Я не проснусь, потому что не сплю, это реально, и… Я отрываю взгляд, все мое тело дрожит. Прислоняюсь к стене, чтобы удержаться на ногах. Если я упаду на колени, то вряд ли когда-нибудь смогу подняться. Взглядом обвожу комнату, пытаясь найти что-нибудь, на чем можно сосредоточиться. И тут в глубине комнаты вижу, что тюфяк маминой кровати, где был устроен ее тайник, разорван. Кажется, будто он взорвался. Я шагаю вперед, спотыкаясь об опрокинутые стулья и обломки прялки. Пальцами случайно задеваю брызги крови на стене. Сухой всхлип вырывается из моей груди, когда я добираюсь до кровати. Последнее, что помню, – как запихиваю фигурку быка в мешок и прячу обратно в тайник. Затем выхожу из дома, протерев нашу метку болезни. И закрываю дверь. Вроде все так и было. Наконец, я падаю, даже не чувствуя удара, который приходится на коленные чашечки, рукой я отчаянно ищу мешок внутри тайника. Ничего. Куда бы я ни дотянулась, как бы ни выворачивала руку, внутри матраса только грубая солома. Нет. На меня накатывает волна тошноты. Мешок и каменный бык исчезли. Отступив назад, я осматриваю пол вокруг тайника, стараясь не дать панике поглотить меня. Кто-то нашел каменного быка. Вот почему это произошло. Мысли расплываются. Неужели я оставила его там, где его можно было увидеть? Я отчаянно пытаюсь, но не могу вспомнить. Это твоя вина, Шай. Болезнь. Проклятие. Моя просьба к бардам. Я бросаюсь к входной двери, и меня рвет в траву, все тело ломит, холодный пот прошибает меня. Не могу дышать. Не понимаю, что течет по щекам – слезы или пот. Я едва могу повернуть голову и посмотреть на наш дом – сердце сжимается. Все разрушено. Разум отказывается сосредоточиться на том единственном, что, я знаю, правда. Ма. Распростертая на полу, вся в крови, с кинжалом, торчащим из груди. Что ты наделала, Шай? Глава 6 Где-то на краю моего поля зрения вспыхивают звезды, кажется, они пронзительно кричат в небе. Мои мысли – хаотичный водоворот темных туч, волчий вой и холодный ветер. Я дрожу так сильно, что даже не замечаю, как падаю на колени во дворе. Грубая серость рассвета смешивает все вокруг, превращая в туман. Не могу дышать. Не могу дышать. Сейчас умру. Умру прямо здесь. – Шай! Что случилось? До меня доносится далекий мужской голос, слышится рычание собак. И что-то ужасное – пронзительный, резкий звон, становящийся все громче и громче. Я хватаюсь за голову и покачиваюсь на мертвой траве. Ма. Сочащаяся кровь. Ее остекленевшие глаза. Ее одеревеневшие руки. Звон продолжается.