Я пошевелил листву ногой, в надежде, что желтые гильзы блеснут в отсвете только что включившегося фонаря, но нет. Только сырая земля и сухие, тонкие листики ивы. — Маловер… — позвала Мелоди. — Слушай, не мешай! — огрызнулся я, опускаясь на колени и проводя ладонями по листве. — Офицер Кейн! — повторила зов артистка, и мне пришлось поднять голову. — Ну что там⁈ — спросил я, уставившись на рыжую певицу. — А ты посмотри сам… Девушка же просто замерла на месте, указывая пальцем куда-то на лавку. — Ну, лавка. И? — спросил я, поднимаясь на ноги и подходя ближе. Все пять патронов двадцать второго калибра аккуратно стояли в ряд на сиденье. Совершенно чистые, выставлены они были идеально ровно, будто бы кто-то принес даже не линейку, а штангенциркуль для того, чтобы выставить их таким образом. Эта их идеальная симметрия, то, как они будто бы ждали меня, подняло в груди неясное чувство тревоги. Шея резко похолодела, а руки сами сжались в кулаки. Это сделали не курсанты, точно. И не прохожий. Прохожий сдал бы патроны в участок или оставил себе. Но нет. Вот они, стоят тут, словно… Ветер шевельнул голые ветви ивы, и гнетущее чувство тревоги только усилилось, а когда Мелоди коснулась моего локтя, я едва не развернулся и не ударил ее. В последний момент остановился, просто дернув плечами. Очень хотелось достать из кобуры «Виконта», но не при певице. Нечего ей видеть лишнее. — Я говорю, чего застыл? — спросила девушка. — И чего дергаешься? — Зябко тут, — ответил я, внимательно оглядывая темный сквер. — Пойдем, нашлись патроны. — Думаешь, кто-то нашел и оставил? — легкомысленно спросила артистка. — Думаю, да, — ответил я, сгребая боеприпасы и высыпая их в карман. Девушку пришлось провожать до остановки на набережной. Учитывая ее приметную внешность и приключения, которые она нашла накануне, было бы глупо бросать ее одну ночью в том же сквере. Тем более, в груди еще теплилась надежда, что она вернет мне пятьдесят франгов. Было в Мелоди что-то обезоруживающе-располагающее, ей хотелось верить. Поэтому я и ввязался в драку, толком ее не зная, поэтому спокойно уснул накануне, оставив ее в своей квартире без присмотра. Дал денег, провел на остановку. Краем глаза я поглядывал и на тонкую шею, и на высокую грудь девушки, но без каких-то грязных мыслей. Скорее, из обычного любопытства, когда ты просто заметил на улице красивого человека, и наслаждаешься видом его наружности. С такими расходами надо будет заглянуть в сберкассу. Сколько я потратил за эти дни? Почти месячную зарплату унтера — около сотни франгов. Ремонт кабинета, пусть демонтаж провели алкаши, а клеили мы сами с ефрейторами, обошелся недешево. Потом посиделки в ресторане, Мелоди выклянчила… Пара десяток в бумажнике еще оставалась, так что я все же решил попытать счастья в гасторономе. Как и предполагалось, моя избитая морда лица превратила меня в социально близкого продавщице элемента, так что обслужили меня быстро, четко и без лишних вопросов. Только когда я уже выходил из магазина, груженый булкой свежего батона, бутылкой молока и кольцом копченой колбасы, тетка покачала головой мне вслед. Мол, такой молодой, а уже такой синенький. В животе предательски урчало, так что я не утерпел — сел прямо на лавке у подъезда, сорвал с бутылки фольгированную пробку, отломил немного хлеба, оторвал кусок колбасы, соорудив себе простенький бутерброд. Главное, чтобы в рот пролез, губы-то разбиты… Я вгрызался в хлеб с колбасой, запивая все это молоком, и чувствовал, как ко мне возвращаются силы. Буквально, оживал на глазах. Я знал, что чувство это обманчиво — через полчаса-час меня буквально размажет, и я опять упаду спать, но поесть надо было. — Унтер-офицер Кейн? — спросил кто-то. Я недовольно поднял голову и увидел, как надо мной стоит пара амбалов. По гражданке, но рожи кирпича просят — точно из наших, из органов. — У меня выходной, — бросил я, продолжая бороться с батоном. Получалось с переменным успехом — рот открывался недостаточно широко. Амбалы переглянулись, после чего один потянулся ко мне и положил руку на плечо. От вспышки гнева хотелось вскочить, выхватить из кобуры «Виконта» и всадить в наглеца парочку «малышей» тридцать восьмого калибра — он же калибр три-пять-семь, что использовался для патронов «Виконта» — чтобы больше руки не распускал. — Чем обязан? — хмуро спросил я, поднимая глаза. — Распоряжение господина Варро, офицер Кейн. Пройдемте, — спокойно ответил один из мордоворотов. — Я ужинаю. Не видите? — Доедите в машине. Дело срочное, — подал голос второй амбал. Я еще раз оценил протокольные рожи гонцов — старые боги свидетели, между полицией и бандитами иногда разница только в наличии погон — после чего хлебнул молока и поднялся с лавки. Даже первый бутерброд доесть не успел, ироды. Свою добычу я бросать не собирался, так что в салон дорого черного автомобиля я уселся, роняя на тонкую кожу обивки хлебные крошки. А мог бы жирными руками все облапать! Колбаса была хороша, свежая, сочная… Амбалы никак на этот мой демарш не реагировали. Даже когда я, разделавшись с первым бутербродом, вручил бутылку молока моему соседу по сидению для того, чтобы соорудить следующий. — Так что от меня потребовалось господину Варро? — с набитым ртом спросил я. Хотелось нарушать субординацию, хотелось бесить и издеваться над этими двумя. Зная, как высок чин моего покровителя, эти двое ходили с погонами не ниже участкового пристава, а то и титулярного советника. А тут какой-то парень возраста курсанта, возомнил себя унтер-офицером, да еще и хамит… — Все узнаете на месте, офицер Кейн, все на месте, — спокойно ответил мой сосед, пока его товарищ выруливал из дворов на дорогу. Едва трясти перестало — асфальт в дворах тут был препаршивый, мужчина, будто бы он занимался этим ежедневно, спокойно протянул мне початую бутылку с молоком. Я покосился на посыльного Варро, но молоко принял с уже почти благодарным кивком. Думаю, эти двое знают, чем я занимаюсь для исправника Агиона. А значит, я могу тут хоть на голове стоять — и это будет считаться нормой. Половина людей после встречи с безликими вовсе перестают связно говорить или впадают в ступор, совсем как Вартан… Ехали мы недолго, дороги были пустые, так что к управлению добрались минут за двадцать. За это время я успел пропихнуть в себя почти весь батон и расправиться с кругом колбасы, так что из машины я вылез уже относительно сытый, почти добрый, но все еще с ополовиненной бутылкой молока. Прошли уже привычной боковой дверью технического персонала и, нырнув в коридоры для «особых визитов» проследовали прямо к приемной господина Варро. Секретарь агионского исправника с удивлением посмотрел на бутылку с молоком, после — на мою фиолетовую рожу. — Ах, вот оно что… — протянул себе под нос секретарь, жестом предлагая мне сдать оружие и молоко. Скажу честно, с «Виконтом» я расстался легче, чем с недопитой бутылкой, но что поделаешь — даже моя наглость в этот вечер должна иметь свои границы. Двери кабинета распахнулись и я, оставив мордоворотов за порогом, шагнул внутрь. — А вот и он! Наш специалист… — начал Варро и как-то осекся, увидев мою избитую морду. — Унтер-офицер Кейн! В кабинете кроме Варро было еще трое. Какой-то мужик дворянской наружности — его выдавал вздернутый подбородок и кислое выражение лица — а также парочка курсантов, которых я отделал накануне. С удивлением уставившись на вояк, я перевел глаза на агионского исправника, пытаясь понять, что тут происходит. Если бы Варро привез меня на показательную казнь, то не был бы так удивлен моим состоянием, потому что парочка, что сидела на диванчике у стены, выглядела не лучше. Не хватало только последнего, которого я отметелил сильнее всего. Господин исправник назвал меня «специалистом», а значит, дело касалось моего основного, не служебного профиля… — Это он! Он! — воскликнул один из курсантов, вскакивая на ноги и тыча в меня пальцем. — Тот легавый! Аристократ бросил на парня уничтожающий взгляд. Использовать такие выражения в присутствии высшего полицейского чина столицы — свидетельство крайней тупости. — Офицер Кейн, вы знаете этих молодых людей? — нашелся Варро. Я тяжело посмотрел на курсантов академии, что смотрели на меня исподлобья, после — на аристократа, что с каменной маской вместо лица также ожидал моего ответа. — Знаю. Это парочка насильников, что вчера ночью напали на девушку в сквере, — ответил я. Мое слово против их. Если надо будет — я подтяну и Мелоди, а уж что наговорит болтливая актриса, уже не имеет значения, ведь это будет свидетельствовать о том, что мои обвинения воспринимают всерьез. А адрес артистки лежал у меня дома, записанный на клочке бумаги. Она оставила свои координаты, когда брала у меня деньги. — Мы не!.. — вскочил один из курсантов. — Молчать! — прошипел аристократ, после чего недоделанный молодой вояка аж присел. — Вы в присутствии трех офицеров, молодые люди! И дело принимает совершенно иной оборот! «Трех офицеров», — пронеслось у меня в голове. Вот так, просто, этот сноб спустился на одну со мной ступеньку. — Унтер-офицер, потрудитесь объяснить, что вчера произошло, и почему вы называете двух друзей моего сына насильниками, — продолжил дворянин. Он был совершенно спокоен, я бы даже сказал, флегматичен, но короткого взгляда на него, а потом на Варро мне хватило, чтобы понять — третий курсант, которого я отделал сильнее всего, отсутствует тут не просто так. Ведь если бы я уложил его на больничную койку, то отец говорил бы со мной совершенно иначе. А значит… — Разрешите обратиться, — сказал я, глядя на Варро. — Да, унтер-офицер Кейн, разрешаю, — кивнул исправник. — Сын этого уважаемого господина — третий из этой компании? — спросил я, указывая курсантов. — Все верно, Кейн, — кивнул Варро. — Вы говорите о курсанте Пауле Эссау. — Могу я поинтересоваться, почему он не присутствует здесь? — продолжил я. В кабинете стало как-то слишком тихо. — Он пропал… — начал один из курсантов, тот, который заводила. — Не пропал, а оно его забрало! — перебил товарища второй курсант. — Забрало! — Кто забрал? — спросил я, видя, как мигом поменялся в лице аристократ. Господин Варро прокашлялся, после чего прошел за свой стол и, найдя какую-то бумагу, передал документ мне. — Мы взяли объяснение с курсантов, как только они в сопровождении господина Эссау прибыли в управление. Но если вкратце, Маловер, тебе нашлась работа. — Как в последние разы? — намекнул я на Скребуна или Падальщика, как на наиболее активных и опасных тварей Агиона, о которых было четко известно, принимая из рук начальства протокол. — Эти двое говорят, что моего сына забрало дерево. Клянутся всеми старыми и новыми богами, что это была ива возле лавки, — сообщил господин Эссау, глядя на бледных и испуганных курсантов. Я с удивлением поднял глаза на Варро, но столичный исправник только пожал плечами. Я слышал и читал о десятках разных тварей, Пириус тренировал меня на отстрел черных сердец у самых странных монстров. Вот только в их числе никогда не было деревьев.