– Нет уж, лучше бокс! Они заспорили. – Шедевры… классика… непреходящие ценности… – долетало до него с одной стороны. – Спарринг… апперкот… панчеры… – с другой. А ему были абсолютно безразличны сейчас и те и другие. И все равно, куда лететь и зачем. Не помогала даже мысль о том, что он вроде как поступил чертовски благородно, оставив в покое бывшую жену, которая полюбила другого. Димыч наконец воззвал к нему: – Решай! Куда тебе больше хочется – в театр или в спортзал? – В спортзал, – механически повторил Дуду последнее, что услышал. – Ха! Понеслись! – И Димыч с недовольным Петриком прибавили ходу. Он сделал то же самое. Где находился упомянутый спортзал – неизвестно, но город Петербург вскоре пропал из виду. Стремительно темнело, и внизу уже почти ничего было не разглядеть, кроме мелькающих время от времени огоньков. Леса, поля, поселения живых… Места в мире и впрямь было достаточно. И среди неприкаянных тоже можно было найти друзей. Взять хоть Димыча – казалось бы, вояка неотесанный, а ведь не бросил собрата по несчастью в тоске-печали. Сперва дождался, потом в театр… то есть нет, на бокс потащил… И тоска, наверно, когда-нибудь пройдет. А пока – хотя бы боль унялась! Дуду, поморщившись, прижал руку к сердцу. К тому месту, вернее, где оно когда-то билось в груди и где теперь все жарче плавилось неведомое что-то… Он не заметил, как дорога изменилась. ЭПИЛОГ Земля, 31 декабря 20… года Миссия ее в этом непростом уголке Вселенной была завершена. И очень вовремя, поскольку в некоем другом уголке, где тоже пока еще не научились жить со своими ближними в мире и относиться с уважением к их правам, вот-вот предстояло появиться на свет ребенку, которому с первых же дней существования в физическом облике требовались ее защита и помощь. А здесь оставалось только изобразить отъезд – по всем правилам, чтобы знакомые и соседи не дивились внезапному исчезновению старушки. И, собирая для виду чемоданы, Илишна светло улыбалась. За здешних воспитанников можно было больше не беспокоиться. Встали на ноги, порадовали, молодцы… и с остальными своими жизненными испытаниями сумеют справиться без нее. Как справились с последним, решающим. Просто помогая друг другу… Покончив со сборами, она позвонит им всем, поздравит с наступающим праздником и сообщит заодно о своем отъезде – навсегда. Или нет, сегодня лучше просто поздравить, а завтра пусть каждый обнаружит в почтовом ящике прощальное письмо от нее. Иначе непременно захотят проводить, довезти до вокзала, посадить в поезд… и придется отказываться, не имея для того разумной причины. В письме к Идали она попросит не искать ее – уж он-то поймет, что это значит. И как-нибудь да объяснит остальным. Хороший, способный мальчик… К полудню чемоданы были уложены, необходимые звонки сделаны, чистота в скромном домике в Озерках наведена и дарственная на него отослана кому надо. Письма тоже. По дороге на почту и обратно Ирина Ильинична успела попрощаться с соседями. И за калиткой уже дожидалось якобы такси, которому предстояло исчезнуть вместе с ней без следа за первым же поворотом, когда она, все с той же светлой улыбкой, приступила к делу, значившемуся в ее предотъездном списке последним. Новогодних подарков заслуживала вся эта славная компания, которая приняла участие в походе и так или иначе помогла братьям Хиббитам. И если сами братья уже получили свою награду – один обрел истинное призвание, второй – верную подругу, а третий перестал наконец-то чувствовать себя самозванцем!.. – то кое-кто оставался все еще без нее. Непорядок… * * * Взволнованный Димыч пулей вылетел из павильона, где киношники снимали совершенно неправдоподобную драку какого-то бравого молодца с добрым десятком злодеев, и только собрался кликнуть Петрика, как тот уже сам явился перед ним, примчавшись из неведомой дали, – тоже взбудораженный, с выпученными глазами. – Голос мне был! – выпалил парнишка вместо приветствия. – И мне! – удивился Димыч. – Только что… – Не голос, а чисто музыка – как оттуда! Петрик бросил благоговейный взгляд на облака, низко нависшие над городом. – Точно! – согласился Димыч. – И говорит – надо, мол, вам пойти к той бабе… – Женщине, – с укором поправил Петрик. – Без разницы, – Димыч насупился. – Ладно, чего я тут толкую, ты сам все слышал! – Да я на самом деле еще вчера про это подумал, – признался Петрик. – Ну, что надо пойти к ней и рассказать… – Добрый какой. А вот я бы ни за что не пошел, кабы не этот голос! – с чувством воскликнул Димыч. – Пускай бы дальше мучилась, как Дуду мучился из-за нее. Все беды в мире – от баб! Скажешь, нет? – Скажу, – насупился и Петрик. – Только это долгий разговор, и давай не будем спорить сейчас. Нам дали поручение, надо выполнить… – Надо, надо… Как мы его выполним, интересно? С ней только Дуду мог разговаривать! А нас она не услышит! – Верно, – озадачился Петрик. – И как же быть? Они уставились друг на друга. – Нужен кто-то из живых, – медленно начал Димыч, – кто может… И хлопнул себя по лбу. – Так есть же такой! Шаман! Через несколько минут они уже наперебой докладывали шаману Прохору о том, что произошло вчера у них на глазах, и требовали, чтобы он немедленно бросил все дела и мчался с этим сообщением к Пиви Пим. «Хорошо-хорошо», – ворчал в ответ Прохор. – «Дайте хоть супчик дохлебать! А вы уверены, что вам не померещилось это? Точно? А то, знаете ли, обнадежишь эдак человека, а потом – бац! Нарисуется ваш приятель заново, фиг сотрешь…» Они заверили его, что возвращение Дуду невозможно. Привели в качестве доказательства таинственный и чудесный голос, сказавший им, что Пиви непременно должна об этом узнать. Дождались кое-как конца Прохорова обеда. Сопроводили его до квартиры капитана… – ох, простите, кавалер-майора со вчерашнего дня! – Кароля Хиббита, где временно обитала нынче бывшая супруга Дуду. Прослушали рассказ шамана о случившемся, посмотрели на ее счастливые слезы. И, успокоенные и растроганные одновременно, покинули этот дом и распрощались. Петрику вдруг срочно захотелось посетить какое-нибудь богослужение… Димыч же, оставшись в одиночестве, неожиданно услышал снова чудесный голос. «Спасибо!» – ласково сказали ему. – «Умница!» Но после этого добавили, что добрые дела надлежит все-таки делать по велению сердца, а не по указке свыше, и уж тем более не из желания улучшить свой «послужной список». А потом еще добавили – ладно, так уж и быть, лови подсказку… Может, разберешься наконец со своим грехом. Вспомни одно недоброе дело, которое тебе случилось совершить – по долгу службы, как ты считаешь до сих пор, – и задумайся… Но это уже совсем другая история.