Кроме учителя истории – парторга школы. Учителю истории стало обидно, что Пырьев не признает ведущей роли коммунистической партии, и он написал письмо лично главе государства Никите Сергеевичу Хрущеву: что режиссер Пырьев ограбил советских детей. И теперь персональное дело Пырьева Ивана Александровича было на контроле в ЦК. А мы так и остались в штате «Мосфильма» ассистентами режиссера первой категории. Но уже без зарплаты. И я устроился третьим вторым режиссером к режиссеру Файнцимеру на картину «Девушка с гитарой». Проработал два месяца и понял, что уже не хочу быть вторым режиссером. Хочу снимать сам! Редактор Марьяна Качалова, которая курировала курсы, посоветовала: – Ищите сценарий. Будет сценарий – будет шанс. Хорошо бы современный на производственную тематику. Или военно-патриотический. Производственная тематика После четвертого курса архитектурного мы с Джемсом Жабицким проходили практику на строительстве МГУ. Когда мы появились на стройке, здание уже было возведено и шли отделочные работы. Я попал к прорабу по кличке Ётить. – Студент, ётить? Будешь у меня мастером по ремонту облицовки. Здание было облицовано керамическими плитками. Лифт не работал, и мы полезли пешком на тридцать первый этаж. Через окно вылезли на подмостни. Там курили солдаты. Подмостни были подвесными – покачивались, и было страшновато. Ётить объяснил: – Стучишь по плитке – если звук полый, ставь на раствор новую. Твой участок от сих до сих. И еще тут. Он пошел по доске за угол: там были такие же подмостни, а между ними лежала незакрепленная доска. Тридцать первый этаж, люди внизу казались муравьями – ступить на эту доску я не решался. – Ты где, ётить! – крикнул Ётить. – Иди сюда! Я пошел. Мне показалось, что доска поехала, и я вцепился в трос. Ётить еле отодрал меня: – Ты чего бздишь, ётить? Здесь два шага. Через какое-то время я привык и ходил совершенно спокойно. Начал работать. Солдаты курили и советовали, а я простукивал плитки, и ненадежные отдирал. Через пару дней Ётить поднялся посмотреть. И обалдел: – Ты что, ётить, о…л?! Ты все расфурычил! – Только где звук полый. – Забудь про звук, ётить! Постукал – если не отлетела, оставляй! Так я и делал. Не знаю, каким образом эти плитки до сих пор держатся. На шпиле над нами работали заключенные. Двое каким-то образом умудрились бежать и попали в цементный раствор (потом мы использовали это в сценарии «Джентльмены удачи»). Как-то пришел на стройку – около открытого люка стоит солдат-узбек и кричит что-то непонятное. Стали собираться люди. Оказывается, в подземные коммуникации пошел ядовитый газ. Появились пожарники и начали вытаскивать тела работавших там солдат. Некоторых врачи смогли спасти. Другая производственная тематика В феврале пятьдесят пятого меня от ГИПРОГОРа командировали на полтора месяца в Свердловскую область, проверить схему расселения нескольких небольших городов Северного Урала (это когда я не взял с собой Ы-Фынь). Приехал в Свердловск, обошел гостиницы – мест нет. Сдал чемодан в камеру хранения на вокзале, посмотрел расписание – поезда во все нужные мне города уходят из Свердловска вечером и идут ночь. Это меня устраивало – там и буду спать. Уезжал вечером и рано утром, часа в четыре, приезжал на место. До города поезд каждый раз не доезжал несколько километров – очевидно, чтобы сбить с толку шпионов: во всех этих городах были военные заводы. Идешь в темноте по шпалам. Входишь в город – широкие улицы, одноэтажные дома и высокие заборы (раньше там жили староверы.) Прохожих еще нет, спросить, где дом приезжих, не у кого. Мороз сорок градусов, и собаки лают. В доме приезжих, когда его разыщешь, долго стучишь в дверь. Открывает заспанная горничная: – Мест нет. Показываешь командировочное удостоверение, начинаешь уговаривать – пускает. Как правило, в домах приезжих было две-три комнаты на втором этаже, и, в основном, жили в них те, кто работал на заводе. Люди спали на кроватях и на полу – на матрасах. Садишься на лестнице, на ступеньки, и ждешь. В шесть – подъем, пора на завод. Все быстро собираются и уходят, а я, не раздеваясь, ложусь поверх одеяла на освободившуюся кровать и досыпаю. Ну, а потом иду в горисполком согласовывать схему расселения: в какую сторону будет развиваться промышленность, где строить жилье, где спортивный комплекс. А потом иду смотреть, что они уже построили без согласования с центром. Обедал в столовых. Меню незамысловатое: суп из головизны (из рыбьих голов) и макароны с маргарином, больше пятнадцати копеек на обед не потратишь… Вечером возвращался в дом приезжих, знакомился с людьми, меня угощали хлебом с маргарином и чаем. А когда все ложились спать, я вносил поправки в свои чертежи. Так и ездил около месяца. В Свердловске я бывал проездом, мылся в бане, менял белье в камере хранения на вокзале, где хранил свой чемодан. Хорошо, что Ы-Фынь со мной не пустили. Хоть и партизанка, но все-таки женщина. С той поездки запомнился такой эпизод. Чуть-чуть потеплело, стало подтаивать. На улице – месиво из глины, снега, стружек. Подхожу я к столовой, там какой-то пьяный лежит, поет. Из столовой вышел парень – ну прямо молодой Есенин. Ярко-синие глаза, соломенный чубчик, фуражка, а на фуражке очень много значков. Захожу в столовую, беру суп из головизны. На меня поглядывают: новый человек, и одет необычно. Там все в основном в ватниках, много бывших заключенных. Сидят, пьют пиво, под столом водку разливают… И вдруг заходит тот парень со значками, в глазах – такая трагедия: – Я рупь потерял… У меня рупь был, а я его потерял… Мне жалко его стало. Я положил рубль рядом со своим столом и говорю: – Малый, а вот здесь какой-то рубль валяется! Парень удивленно посмотрел на меня: – Ой, он мне рупь дал! А я его не знаю! Он мне рупь тут положил, а я тут и не сидел! И вижу, все сидящие в столовой смотрят на меня. И нехорошо смотрят. Кто-то сказал: – Еврей, наверное. И все потеряли ко мне интерес. А парень ушел из столовой, так и не взяв мой рубль. Когда я доел свою «головизну» и вышел на улицу, парень ждал меня у дверей: – Приезжий, ты ко мне с добром. И я к тебе с добром. На. Бог в помощь. И дал мне бумажную иконку Богоматери. Между прочим. Эту иконку я два года носил в паспорте. А потом в метро у меня паспорт украли. И иконку. И после этого мы с Ирой разошлись. Тихо, мирно, но все равно, когда есть ребенок, это трагично. Хотя отношения у нас по сей день добрые и уважительные. Когда вернулся в Москву и сдал чертежи, сообразил, что забыл исправить названия. У меня на синьке плана города Нижняя Сысерть почему-то было написано: «Красноуфимск» а на синьке Красноуфимска – Нижняя Сысерть. Кто-то до меня напутал. Я попросил вернуть мне бумаги, но мне отказали: – Нельзя. – Почему? У меня же есть допуск. – У вас простой. А здесь «Ольга Павловна». (Особая папка). – Так там только то, что я сам нарисовал! – Нельзя. Так и не дали мне исправить названия. Надеюсь, в дальнейшем не построили на кладбище в Красноуфимске футбольный стадион, как это было нарисовано в синьке «Нижняя Сысерть». Военно-патриотическая тема