Я вошла в подъезд и нажала кнопку вызова лифта, который не только работал да еще, к моему удовлетворению, находился на первом этаже. Но сразу отчалить не удалось. — Погодите, не уезжайте, — раздался сзади запыхавшийся голос. В кабинку вбежал моложавый мужчина лет сорока в рыжей замшевой куртке нараспашку. Он был высокий и худощавый, с бородой и усами, которые уже давно нуждались в уходе. На его орлином носу поблескивали очки в тонкой металлической оправе. — Спасибо, — поблагодарил он и, посмотрев на меня, улыбнулся. — Вам какой? — Шестой, — ответила я. — Нам по пути. — Мужчина вдавил черный прямоугольник в панель и снова посмотрел на меня. — Классный у вас аппарат, — похвалил он «Никон», болтавшийся на моем плече. — Не жалуюсь, — улыбнулась я. — Вы что, профессиональный фотограф? — Я работаю в газете. — Ха, — усмехнулся он, — значит, мы коллеги, я тоже работаю в газете. — Вы, наверное, художник? — предположила я. — Ха, — он опять хохотнул, — как вы догадались? А-а, — он шутливо погрозил мне пальцем, глядя на меня поверх очков, — наверное, по моему экстерьеру, да? Я не успела ответить, потому что лифт завершил свое движение и распахнул двери. Художник галантно пропустил меня вперед и вышел следом. — Так вы к Лильке? — увидев, что я повернула направо, спросил он. Вообще-то он меня начал немного раздражать, нет, не беспардонностью, а скорее настырностью, поэтому я решила его подколоть: — А вот и нет, я в соседнюю квартиру. — Ха, — снова усмехнулся он, — вот это здорово, значит, вы ко мне? — С какой это стати? — Я уже была почти возмущена, еще, чего доброго, начнет приставать. — Потому что в соседней живу я, — невозмутимо произнес художник. — Тогда я к Лиле. Я позвонила в квартиру Терещенко, а художник сбоку от меня начал греметь ключами, отпирая свою дверь. — Лилька, наверное, еще на репетиции. — Он перешагнул порог своей квартиры, но дверь не закрывал. В квартире Лили была мертвая тишина, и я, надавив на кнопку, несколько секунд держала ее прижатой, прислушиваясь к веселой трели звонка. — Она скоро должна прийти, — сообщил художник. — Если хотите, можете подождать пока у меня. Да не бойтесь вы, я вас не укушу. У меня срочная работа: нужно сделать шарж на одного нашего крупного предпринимателя — его сотрудники заказали, — пояснил он, — на юбилей. Ну проходите, у меня мало времени. Он сделал шаг в сторону, давая мне дорогу. Ну не укусит же он меня, в самом деле, — я смело шагнула через порог. — Меня зовут Александр. — Художник запер за мной дверь и пригласил в комнату. — Ольга, — представилась я. — Ха, — непонятно по какому поводу хохотнул Александр, — замечательно. Присаживайтесь. Я огляделась по сторонам, примериваясь, куда бы можно было приземлиться. На диване лежала неубранная постель, а единственное кресло было завалено разнообразной одеждой. Наконец я заметила обшарпанный стул, на котором лежал лист ватмана. Я приподняла его, освобождая себе место, и положила на стол, поверх рулонов бумаги, акварельных красок, карандашей, фломастеров и баночек с гуашью. Александр, не обращая на меня никакого внимания, готовился к работе. Он достал со шкафа тубус, вынул из него лист ватмана и прикрепил к чертежной доске, сняв с нее предварительно несколько небольших эскизов, которые бросил на стол поверх остального хлама. Затем он достал из внутреннего кармана куртки фотографии полного лысоватого мужчины и прикрепил их в ряд к верхнему обрезу чертежной доски. Только после этого он снял куртку и, бросив ее на кресло, устроился за импровизированным мольбертом. — Александр, — спросила я, решив хоть как-то использовать сложившуюся ситуацию, — а вы хорошо знаете Терещенко? — Лильку-то? — не оборачиваясь от доски, переспросил он. — Она здесь уже полгода квартиру снимает. Нинка — хозяйка квартиры — переехала к своему хахалю в центр, а квартиру решила пока сдать. Александр быстрыми точными движениями сделал несколько легких эскизов в углу листа ватмана и, выбрав один, начал переносить его на большой лист. — Она ведь не замужем? — снова спросила я. — Кто, Нинка? — водя карандашом по бумаге, спросил Александр. — Да нет, Лиля. — Ха, — он как-то неопределенно мотнул головой, — до вчерашнего дня вроде была не замужем. — А вы вчера ее видели? — Видел, — кивнул он. — Я вчера утром у нее тридцатник занял на опохмелку, сегодня обещал отдать. Да ты, дружок, поддаешь, как все люди искусства. То-то мне в лифте показалось, что пахнуло спиртным. — А сегодня вы ее не видели? — Нет, — он отрицательно покачал головой. — Сегодня у меня работы полно было, я рано ушел, а она обычно дрыхнет часов до одиннадцати. — А вчера вечером? — Ха, вчера я рано уснул, часов в девять, перебрал маленько, но до девяти ее точно не было. Хотя… — карандаш повис над листом ватмана, — кажется, ночью, сквозь сон, я слышал какой-то шум… — Шум чего? — Закрывающейся двери… — Он снова начал водить карандашом по бумаге. — У вас здесь такая хорошая слышимость? — Ха, так дом же у нас панельный — мне всегда слышно, когда у нее дверь хлопает. Да, Оля, — он вдруг как-то встрепенулся, но от работы не оторвался, — идите-ка на кухню — заварите чайку. Я пожала плечами и, оставив «Никон» на стуле, отправилась в указанном направлении. Там был такой же беспорядок, как и в гостиной, которая одновременно служила и спальней, и мастерской, ну и так далее. Поставив чайник на плиту, я нашла чай, сполоснула заварочный чайник и пару стаканов. Мысль о том, куда запропастилась Терещенко, не давала мне покоя. Получается, что вчера, то есть сегодня ночью домой она вернулась. Неизвестно только, одна ли она пришла? Но если даже и не одна… Непонятно, где она находится сейчас? На работу она не явилась — значит, что-то с ней случилось. Нужно осмотреть ее квартиру, может быть, это что-то прояснит. Я вернулась в гостиную. — Александр, у вас случайно нет ключей от квартиры Лили? — Ха, вы что, думаете, что я… — Его плечи затряслись от смеха. Наконец он успокоился. — Нет, девушка, ключей у меня нет. Если хотите, можете сходить к Нинке, у нее есть запасные, только вот вопрос: даст ли она их вам? — Вы знаете ее адрес? — с надеждой в голосе произнесла я. — Сейчас посмотрю. * * * Нина Воротынцева жила на улице, носившей имя героя гражданской войны Василия Чапаева. Новый девятиэтажный дом стоял во дворе, проезд в который перегораживал полосатый металлический шлагбаум. Я остановила машину у арки, прикидывая, как быть дальше? Я уже собиралась выйти и повернуть полосатую трубу, чтобы освободить проезд, как рядом с моей машиной появился невзрачный мужичок в темно-синей замызганной куртке и в клетчатой кепке, из-под которой выбивались редкие сальные волосы. — Куда направляетесь, дамочка? — прошепелявил он, потирая небритый подбородок. — Пресса. — Я сунула ему под нос редакционное удостоверение. — Вообще-то у нас проезд платный, — вздохнул он и поплелся открывать шлагбаум. Наконец путь был свободен, и я въехала во двор. Уже начинало смеркаться, и на очистившемся от туч небе появились первые звезды. Вход в подъезд закрывала металлическая дверь с ручкой в виде шара, рядом с дверью был приделан домофон. Я набрала номер квартиры, в которой жила Воротынцева, и через несколько секунд мне ответил приятный женский голос, немного искаженный радиопомехами: — Кто там? — Меня зовут Ольга Бойкова, — сказала я в микрофон. — Мне нужна Нина Михайловна. — Это я, а что вам нужно? — Я разыскиваю вашу квартирантку Лилю Терещенко, она сегодня не пришла на работу. — Не понимаю, что вы хотите от меня? Я не видела Терещенко с начала месяца. — Нина Михайловна, если вы меня впустите, я вам все объясню. В домофоне повисло тягостное молчание — видимо, Воротынцева соображала, что предпринять. — Хорошо, заходите, — наконец услышала я.