— Тебе нравится, не так ли? Прекрати крутить ногами, иначе будет ещё хуже. Подумай, что я сделаю с ребёнком, зачатым от охранника? Я прикусила нижнюю губу и попробовала расслабиться. Главное сейчас не ударить его коленом, иначе... Терпи, Даша, терпи. Скоро всё закончится. Мой муж решил заклеймить меня. Два клейма подмышками и одно в районе лобка. Казалось бы, какая мелочь? Женщин клеймили веками, но я никак не могла подумать, что это настолько больно. Раскалённый металл прожигает твоё тело до самых костей, запах палёного мяса забивает ноздри, вызывая тошноту. Всего две буквы «В» и «С» теперь навсегда отпечатаны на мне. — Не кори себя за отказ подчиняться. В любом случае, я заклеймил бы тебя. Но дал бы мазь и таблетки. Теперь не дам. — Раны воспалятся. Придётся вызывать врача. Пытать жён запрещено, - стиснув зубы, попробовала ему напомнить правила. — Пытать? Тебя клеймят и воспитывают, девочка. Знаешь, чем отличается воспитание от пыток? Правильно – целью. А у меня цель благая – твоё послушание, так что не кидайся громкими словами. Знаешь, как дрессируют животных? Думаешь, конфетками? Нет. Через боль. Примитивные существа могут понимать только одну параллель: непослушание влечёт страдание. Всегда. Третьего не дано. — Я не животное, - попробовала вяло протестовать. — Ха! – он рассмеялся. – А кто же ты? Мужчина? Человек? Личность? Чем ты отличаешься от условной лошади? Тем, что говорить умеешь? Так этот навык никому не нужен. Поверь, если завтра начнут появляться девочки, лишённые возможности общаться, все только обрадуются. Спи. Завтра у тебя будет длинный день. Легко сказать - спи! Уснуть в той позе, в которой меня зафиксировали, и без клеймения было бы не просто, а сейчас попросту невозможно. Болит адски. И чешется при этом. Надеюсь, Валера пошутил и просто хочет напугать меня. Скоро вернётся, отстегнёт наручники и позволит перелечь на нормальную кровать. А ещё даст обезболивающее и охлаждающую мазь. Но он не вернулся... Вместо моего мужа утром появилась... старушка. Откуда она взялась? Женщины не приспособлены к труду, нас так учили. Мы не способны созидать, только разрушать. Поэтому лишившихся способности к размножению, отправляют в монастырь, там они могут молиться о будущем вымирающего человечества. Ни на что большее мы после окончания возраста фертильности не способны. — Ты голодна, наверное? Я замотала головой. – Поешь немного, - у старушки оказался на удивление приятный голос. — Не хочу. — Забудь это слово, если хочешь жить, - она поднесла ложку манной каши с маслом к моему рту. – Теперь ты За Мужем навсегда. Молись о его здравии и благодари на коленях за то, что он не отправил тебя на перевоспитание. — О чём вы говорите? Вы же тоже женщина! Он приковал меня к кровати, пытал... – я закрыла глаза и разрыдалась. — Ну что ты такое говоришь? Валерий Соколовский – лучший мужчина на планете, - с восхищением в голосе произнесла моя нянька. – Он тебя спасает, а не карает. Подумаешь, клеймо поставил. Только подумай, сколько девушек мечтали бы увидеть его инициалы на своём теле? Болит? Так я сейчас мазюкой помажу. Через неделю даже не вспомнишь. «Да, да, помажьте» - чуть не выкрикнула я, но вовремя сдержалась. Просто послушно начала есть предложенную мне кашу. Если ожоги воспалятся, и у меня начнётся горячка – перевоспитания не избежать. В школе нам немного рассказывали об этом процессе. Мне тогда казалось, что учительницы сами боялись этого слова, ведь у каждой из них был муж. Перевоспитание... «Мужчины иногда слишком добры к нам. Дарят цветы, подарки, говорят ласковые слова. Не думайте, что мягкий муж – повод превратиться в стерву. Ваша обязанность служить мужчине всегда, даже если он против, иначе...». Когда я впервые услышала о перевоспитании, мне было лет двенадцать и нас повели на конюшню. Помню, как радовались девчонки, как мы все хотели посмотреть на лошадей и как в слезах ушли оттуда. В тот день нас не учили верховой езде. Нам показывали, как воспитывают вздорных молодых кобылиц. Я помню их глаза, которые, казалось, прямо сейчас выскочат из орбит. Как они вставали на дыбы, как громко ржали от боли. Капельки крови на их боках и свист хлыста. Тогда я не поняла, почему именно кобылы. Никто не понял. Мы были слишком маленькими и не очень задумывались о своём будущем и о той реальности, в которой нам придётся жить, но сейчас... Я, кажется, начала догадываться. — Хочешь добавки? – старушка положила прохладную ладонь на мой лоб. — Вы кто? – мне кажется, добрая женщина добавила что-то в кашу, потому что я начала засыпать. — Я – фея и желаю тебе только добра. Завтра будет новый день и твой муж, возможно, простит тебя. Не нужно держать на него злобу, нужно просто спать. И я спала. Днями и ночами, просыпаясь лишь на несколько минут, чтобы переодеться и принять пищу. Бессмысленное забытьё, лишающее сил и воли, длилось неделю или две. С каждым разом просыпаться было всё сложнее, а засыпать... Такое чувство, что ты падаешь в огромную чёрную яму. Цепляешься за остатки сознания, но не можешь удержаться. Чернота поглощает тебя без остатка, отпуская лишь на мгновение. — Я не хочу больше, не могу, - язык с трудом ворочается во рту, скоро я окончательно потеряю способность говорить. — А мужа слушаться хочешь? – в этот раз старушка пыталась запихать в меня жидкое картофельное пюре с перемолотым говяжьим фаршем. — Хочу. Вы обещали, что он придёт. — Не обещала. Надеялась. Но ты сильно обидела его, дорогуша. Подожди, принесу тебе куриный бульон. — Пожалуйста, позовите его – я извинюсь и... сделаю то, что он хочет. «Просто закройте глаза. Представьте себе, что вы покинули своё тело и находитесь очень-очень далеко. Ваши руки и ноги больше не подчиняются вам. Думайте о хорошем и не пытайтесь сопротивляться» – так нас учили перед выпуском в школе. Пусть мой муж подарит меня своим друзьям. Не каждый же день он будет это делать. Перетерплю. Все терпят. Зато смогу обрести свободу. — Э, нет, девонька. Так не пойдёт. Сейчас я тебя немножко откормлю, а потом ты на коленях поползёшь во двор. Он должен убедиться, что ты теперь покорна. — Просто выползти из дома на коленях? Хорошо. Пусть будет немного унижения. В конце концов, я его заслужила. — Это ещё не всё. Валерий хочет убедиться, что ты не опозоришь его второй раз перед друзьями. — Убедиться? Как? – после горячего бульона мне стало лучше, я с паникой думала о том, что меня снова превратят в «овощ», если скажу что-то не то. — Ты только эта... Думай о моей кашке. И о том, что если хоть пискнешь – придётся повторить. Раз десять. Если не получится, отправим тебя на перевоспитание. Глава 7 — Снимите оковы, пожалуйста, - я попробовала пошевелить затёкшими руками. — Э, нет. Сначала бульон доешь. Я за тобой ещё дня три понаблюдаю и только потом донесу Валере, что ты готова. Он не должен видеть тебя в таком состоянии. Женщина поднесла зеркало к моему лицу. — Видишь? Краше в гроб кладут. Ох, ох... Большая работа нам предстоит, милочка. Очень большая. Давай помогу тебе подняться. Старушка отставила тарелку с бульоном и чуть ли не на руках отнесла меня в душ. Откуда столько сил в пожилой женщине? — Вот, я для тебя табуреточку приготовила. Садись, деточка и ничего не бойся. Уж такова наша женская доля – терпеть. Думаешь, мне легко? Всё, что угодно лучше монастыря. Твой муж хороший человек, иначе меня не было бы здесь. С этим её утверждением сложно спорить. Не может женщина без мужа после наступления климакса оставаться на свободе. Мне очень повезло, что по неведомой причине Валерий нарушил закон и оставил её в своём доме. Даже не представляю, как бы я себя чувствовала, если бы вместо старушки мной занимался мужчина. — Спасибо, - как бы я не относилась к мужу, приставленную ко мне сиделку пока упрекнуть не в чем. — Не меня благодари, а Валерку. Ой, Валерия. Старая я стала – забываюсь. Надеюсь, ты скоро придёшь в себя и поможешь мне по хозяйству. Дом большой, я к вечеру ног не чую. — С удовольствием, - как же хочется сбежать из моей тюрьмы и подышать свежим воздухом. – Мне уже заметно лучше и я могу... — Ты ничего не можешь, дорогуша. Без разрешения мужа. Он не позволит тебе покинуть эту комнату, пока ты не докажешь свою преданность. Мне оставалось только мило улыбнуться ей в ответ. Мы обе здесь пленницы. Вот только она наслаждается своим положением, а я нет. Единственное крошечное отличие, которое меняет всё. Что для неё радость и благодать – для меня пытка. Не ей ублажать друзей мужа моего. Не ей беременеть и рожать детей. Не ей рыдать по ночам после пережитого насилия. — Всё. Пора возвращаться в постельку. — Нет, пожалуйста, не надо! Как же я ненавижу эту кровать! Чувствую себя в ней парализованной и очень больной. — Мне нужно больше двигаться и свежий воздух. — Тебе нужно набраться сил и отдохнуть, - старушка перестала сюсюкаться со мной и начала говорить очень строго. – Прогулки появятся, как только ты сможешь есть нормальную еду. — Вы всё равно запрёте меня здесь. Но не привязывайте к кровати. Прошу. — Всё будет, девочка. Всё будет потом. А пока ложись. Сегодня к тебе придут гости – встреть их, как полагается, и тогда ты обретёшь свободу, а пока... – она снова пристегнула меня к кровати. Свобода. Как много в этом слове. И как мало при этом. Я уже не помню, когда в последний раз чувствовала себя свободной. Быть вымирающим животным сложно, ведь каждый твой шаг контролируют – родители, учителя, мужья. Исключительно во благо и ради будущего человечества... *** «Гости» не заставили себя долго ждать. Пять человек в грязных робах вошли в комнату без стука. Расстегнули цепи, переложили меня на пол, стянули свежую ночную рубашку и раздвинули мои ноги. Всё это они проделали молча. Я тоже не издала ни звука - зажмурилась и начала считать. Мне почему-то казалось, что это не должно продлиться долго. Тысяча, девятьсот девяносто девять, девятьсот девяносто восемь,.. Когда дойду до единицы – всё закончится. Я так решила и очень надеялась, что мои мучители не станут растягивать «удовольствие». — Хорошенькая, - один из них харкнул на чисто вымытый старушкой пол. – Кто первый пойдёт? Желающих оказалось больше одного. Завязалась потасовка, которая закончилась дракой. Не удивительно. Секс с женщиной – удел богатых и везучих. Остальным приходится справляться собственными силами. — Парни, спокойно. Тянем жребий. — Может, она выберет?