Оливия кивнула и прошла за ним в дом с потертым коричневым ковриком и панелями «под дерево», а потом поднялась по широкой лестнице на чердак. То, что она увидела, можно было описать только одним словом – волшебство. На протянутых через комнату веревках висели разноцветные простыни, создававшие пять маленьких палаток. Каждая на одного человека. Спальные мешки и подушки были разложены так, что голова каждой палатки смотрела в центр комнаты. Если бы Оливия посмотрела на палатки сверху, то увидела бы, что они образуют пятиконечную звезду. Вход в палатки мальчиков обрамлял полумесяц гирлянды из мигающих огоньков, а на палатках девочек сверкали звездочки. Кроме того, каждая была помечена карточкой с написанным от руки именем. – Ты сам все сделал? – изумленная увиденным, спросила Оливия. – Мне Тай помогал, – слегка покраснев, ответил Блейз. Оливия осторожно дотронулась до карточки. Буквы имени Л‐И‐В‐И были украшены причудливыми завитушками и обрамлены цветочками. – Твою я сделал, а Тай – две другие, Лили и Лукаса. Ее взгляд скользнул на карточку, приколотую к соседней палатке. Имя Блейза составляли большие печатные буквы, написание которых выдавало спешку и нетерпение. И никаких украшательств. Оливия посмотрела на лежавшие посередине каждого мешка подушки. Ее была белая. На его красовалось изображение Марио Броса. Она прикусила губу, почувствовав, как дрогнуло что-то внутри. Как будто затрепетали крылышки взлетевшей стайки колибри. Оливия думала, что они разместятся втроем – она, Лукас и Лили. Но вот так, с этой палаточной звездой, получилось лучше. Она представила, как Блейз будет спать рядом – его голова возле ее головы, – и почему-то смутилась. Но уж лучше рядом с Блейзом, чем с Лукасом, который бы постоянно сопел во сне. Да еще дергал бы ее за волосы – просто так, чтобы позлить. А с Блейзом можно будет перешептываться о любимых фильмах и книгах и посмеиваться над учительницей, строившей чудные физиономии, когда писала на доске. – Ребята, есть, – позвала снизу миссис Уитмен. Оливия улыбнулась. – Мне нравится, – призналась она, проводя пальцами по именной карточке. Миссис Уитмен права – лето будет самое лучшее. Глава 2 Наше время День 1-й Блейз торопился. Поэтому и телефон забыл. Если бы не спешил, то и фотографию Оливия бы не обнаружила. А если бы не обнаружила фотографию, то не собирала бы его вещи, не выставляла коробки и не выбрасывала бы всякую мелочь на лужайку. Ту самую лужайку, которую только что закончил постригать ее садовник. Она даже спугнула беднягу, швырнув на траву охапку джинсов «Дизель», едва не ставших жертвой газонокосилки. Оливия бы только порадовалась, а Блейз не отделался так легко, как в прошлый раз. Сэл быстренько погрузил газонокосилку в грузовичок и забрал грабли и компрессор. Натянуто улыбнувшись и несмело махнув рукой, он отъехал ровно в тот момент, когда Блейз подкатил на своем «харлее». И вот теперь ее почти уже бывший бойфренд стоит в ее спальне и имеет наглость защищаться, как будто в его телефоне нет никакой фотографии. – Оно не мое. – Он поднимает руки, признавая свое полное поражение. Оливия не верит. Доказательство налицо, вот оно, на телефоне, который Блейз забыл утром. Она не ловила его умышленно. Она уважает его приватность, потому что ждет того же и от него. Но у нее дедлайн, срок истекает, и следующая порция иллюстраций должна уйти к издателю до полуночи. Она взяла перерыв, первый за семь часов, потому что пропустила завтрак, а потом и ланч и, разумеется, проголодалась. Ей просто требовалось что-нибудь съесть. И вот когда она заправлялась на кухне слойками из цветной капусты, оставленный на полке телефон пискнул, приняв поступившее сообщение. Экран включился, и Оливия, взглянув на него, не сразу поверила своим глазам. Она вытерла о джинсы испачканную обезвоженной капустной пыльцой ладонь и набрала шестизначный пароль. Цифры сами сохранились в памяти, потому что Блейз сто раз набирал пароль у нее на глазах и до сих пор отказывается переходить на биометрическую идентификацию. Надо же быть таким параноиком. Впрочем, с его точки зрения, это осторожность. Неважно. Телефон включился, явив реакцию Мейси Браун на выставленное напоказ хозяйство Блейза: два жирных восклицательных знака в мультяшном облачке. Фото прибора – вот что отправил Блейз своей бывшей подружке. Очевидно, накануне вечером в баре, отдыхая со своим приятелем Шейном, Блейз потратил минут двадцать на секстинг с Мейси. Переписка напоминает дистанционную разборку двух сексуально озабоченных старшеклассников, и Оливия читает ее всю, одновременно расправляясь с крохотными слойками. Тексты коротких сообщений ни в малейшей степени не отражали интеллектуальный уровень зрелого тридцатипятилетнего мужчины, с которым она встречалась – снова! – едва ли не год. Судя по всему, первый урок – когда она прогнала его в седьмом классе – впрок не пошел. Оливия закипает и уже вот-вот взорвется. – Перестань, Ливи. – Блейз поворачивается, подняв широкие мозолистые ладони. Руки у него красивы именно своей шершавостью и заскорузлостью. Руки талантливые, умелые. Ей будет недоставать их магии, застывшей в поделках, украшавших как его мастерскую, так и ее спальню. Щеки румянятся от прилившего тепла, она хмурится и гонит предательские мысли. Набравшись смелости, Блейз делает шаг в ее направлении. Вскидывает бровь. Смотрит на нее нежно. – Ты же знаешь, малышка, это не мое. – Откуда мне знать… – Она обрывает себя на полуслове, раздраженная собственной наивностью. Его губы складываются в озорную улыбку. – Господи, – с отвращением морщится Оливия. Он говорит, что она знает, намекая, что она видела, трогала… Нет, этих мыслей она себе не позволит. Оливия наклоняется за кроссовками «Пума», последней его вещью, еще не выставленной на лужайку. Год назад, после того как его бригада закончила переделку в ее доме, она выделила ему ящик в комоде, и с тех пор он занял половину шкафа. Официально он у нее не живет, хотя и проводит здесь едва ли не все время. У Блейза собственный дом за загородным клубом, среди виноделен, но она размякла и позволила ему проникнуть на ее территорию. И ведь всего лишь час назад ей нравилось, что он тут. Блейз готовит потрясный болоньезе. И может быть – только может быть, – свидания с Блейзом оживляли некоторые из чувств, что умерли в то последнее лето в доме у озера. Оливия отводит назад руку, целится в него кроссовкой. Если он подберется ближе, то поцелует, отвлечет, и она глазом моргнуть не успеет, как окажется с ним в постели, потому что повернута на сексе. Ей недостает воли противостоять обаянию Блейза, потому и оказалась в его объятьях, уже дав себе зарок завязать с мужчинами, после того как последний – она жила тогда в Сан-Франциско – увел ее «мерседес». Большая ошибка. Каждый раз, когда она открывала кому-то сердце, даже чуть-чуть, дело заканчивалось тем, что ее предавали. И вот опять она ведется на ту же уловку. Блейз предостерегающе выставляет палец. – Не надо. Не бросай, а то разобьешь что-нибудь. Она бросает кроссовку. Он даже не пытается ни уклониться, ни схватить ее – цель так далека. На глазах у них обоих кроссовка пролетает по дуге через комнату, как совершающая прыжок через речушку пума, и, ударившись о верх комода, разбивает флакон ее любимых «Джимми Чу». – Нет! – Вот же досада. Ей так нравятся эти духи. К тому же они совсем не дешевые. Блейз начинает собирать стеклянные осколки. – Оставь, – хмурится Оливия, злясь уже не столько на него, сколько на себя. Надо же быть такой доверчивой. И подумать только, он обманывал ее не с кем-нибудь, а с Мейси Браун. Будь это не Мейси, Оливия не порвала бы с Блейзом. И не познакомилась бы с Итаном. И Лили бы не убежала. – Притормози, Лив. Охлынь. – Блейз поднимает руку. – Я только заберу кроссовку. – Он медленно наклоняется, не спуская глаз с Оливии, как будто она – дикий зверь, готовый к прыжку. Поднимает «Пуму», засовывает ее под мышку. – Позволь объяснить, – не в первый уже раз просит Блейз и выпрямляется. Она отступает к встроенному шкафу. Кроссовок должен быть где-то здесь. Сдвигает ногой собственную обувь, сметает с полки дизайнерские сумки, и они падают кучкой на пол. В ее поиске никакой логики, но сейчас она не в состоянии думать логически. Оливия хочет, чтобы он убрался, но он не уберется, пока она не отыщет второй из пары его любимых кроссовок. Но «Пума» в руки не дается. – Лив… Лив… Оливия… – Я ищу. Черт. – Она сдвигает корзину с бельем и поворачивается. – Не могу найти… Блейз поднимает второй кроссовок. – Был под кроватью. Эй, малышка. – Он идет к ней через комнату. – Я… – Я тебе не «малышка». – Она тычет в него пальцем. – Мейси Браун? Неужели? – Когда на экране его телефона выскочило имя Мейси, Оливия почувствовала себя так, словно кто-то схватил ее сзади на полном бегу. Из нее словно вышибло дух, а легкие наполнились десятилетиями боли и печали. – Это не я. Это Шейн. Он что, принимает ее за дурочку? – Нет, нет. Между нами все кончено. – Черт возьми, Лив. – Он недоуменно смотрит на нее. Она выходит из комнаты, которая уже пахнет, как парфюмерная, в которой еще живут воспоминания о других отношениях, выдохшихся задолго до истечения срока годности. Духи «Джимми Чу» подарил Итан. Подарил в ее первый, после того, как они начали встречаться, день рождения. С тех пор она свыклась с этим ароматом и не могла забыть его так же, как не могла забыть их расставание. Блейз идет за ней в переднюю, и она слышит его тяжелые, размеренные шаги. – Вчера Шейн взял у меня телефон. Откуда мне было знать, что этот придурок засунет его себе в штаны? Фу. Она морщится. Чего ей не надо, так это подробностей. – Про Шейна там ничего нет. Ни в одном сообщении. Мейси думает, что это все пришло от тебя, и то, что на фото, – твое. Как я это понимаю, ты сам послал ей фото своего… – Это. Не. Я. Шейн попросил телефон, чтобы позвонить. И отправил ей свой член.