– Я спас больше сотни человек, – требовательно перебил он. – И намерен поговорить с диспетчером. – Может, вы и самолет будете управлять? – Думаю, у меня даже лучше получится, – торопливо согласился детектив, – но предполагаю, что вы окажетесь против. Ему удалось отвоевать рацию, и Саша, стоявшая рядом, чувствующая себя бесполезной, слышала, скорее, угрожающий монолог, нежели диалог. Общение с пассажирами в салоне истощало лимит ее самообладания, и она оставила с ними стюардесс. – Повторяю, бомбу необходимо в кратчайшие сроки изолировать… Да, я понимаю, что мне положено сидеть, молчать и ждать, пока всё взорвется, но я не слишком импонирую этому стилю поведения. Нет, я не в панике, я в ярости! Наконец, Фишер передал рацию пилоту, потом вытащил из-за пояса пистолет и произнес с угрожающим дружелюбием: – Разыграем по-другому. Если вы немедленно не подберете зону для посадки, я выведу вас из строя и посажу Боинг самостоятельно. – Твои действия уже расцениваются, как террористический акт, – тихо предупредила Саша. – Ты привыкнешь – порой, когда я спасаю людей, выглядит так, словно я пытаюсь их прикончить, – флегматично отозвался он. Боинг неумолимо снижался. Прямо под ним изящной вертикалью протянулось шоссе. Автомобилистами очень быстро был замечен огромный самолет, поэтому характер движения трансформировался. Большинство водителей затормозило к обочинам, кто-то, наоборот, рванул вперед. Не то, чтобы Фишер беспокоился о водителях, решив, что те о себе позаботятся сами, он дал им предостаточно времени для изменения маршрута движения. Дорога опустела за минуты. На протяжении самой посадки Саша, не отрывая от нее взора, обеими руками сжимала спинку кресла пилота. Едва уместившись на узкую для него дорогу, задевая деревья и начисто срезая кустарник, Боинг тяжело, на предельной скорости мчался вперед, одержимый беспощадной силой инерции. Завидев его издали, машины срочно съезжали к обочине, но одна фура, кузову которой здорово досталось от крыла самолета, беспомощной картонкой отлетела влево, накренившись. Через лобовое стекло виднелось искаженное дьявольским нервным напряжением, лицо водителя. Он успел сбавить скорость, и это существенно смягчило столкновение пассажирской стороны машины с шеренгой тоненьких берез. Металлическую птицу трясло, как в горячке, и стены салона услышали столько обращений к Господу, сколько не слышали за всё свое существование. Но шасси, грузно опустившись на некачественную дорогу, которая немедленно пошла трещинами, успешно тормозили и, наконец, остановились. Сначала в тишине Саша могла разобрать только шум движения собственной крови в ушах и тонкий, противный свист, а потом молчание самолета разразилось аплодисментами. Кристиан пробормотал: – Чего они радуются? Бомба еще здесь. – Мы на земле, – пояснила Саша со слабой улыбкой надежды. – Что дальше? Детектив говорил на ходу, не обращая внимания на пассажиров, пытающихся встать. Наконец, когда он понял, что ему мешают идти, он прикрикнул: – Всем сидеть на местах, иначе я не смогу вытащить взрывчатку. И столь же торопливо, сколь люди повыскакивали со своих кресел, они уселись обратно. – Покинешь салон со мной, но дальше не пойдешь, – быстро говорил Фишер своей помощнице. – Имея документы, деньги и телефон, ты укроешься, если я не вернусь. Скорее всего, тебя найдет мой отец, но это не страшно – ты можешь ему верить до тех пор, пока он согласен общаться с тобой лично, – он сдержанно кивнул ей, торопясь, собирая жилеты и практически не глядя в ее сторону. – Я пойду с тобой. – Выстрелю в ногу. Саша знала – попусту он не угрожает. – Тогда обещай, что вернешься. Кристиан сконцентрировал на ней злой прицел карих глаз, но оттенок в них понемногу смягчался, и он почти растерянно моргнул. – Хорошо. Мы еще поговорим об этом, – сказанное прозвучало с ноткой иронии и печали. Словно он смеялся над чем-то. Кристиан убежал вперед, и исчез в дремучих объятиях хиленького, но частого леса. «Так будет всегда, – мысли слегка перекрывали гул в ушах Саши. – Вечная погоня за демонами, ожидание близкой беды, тревога. Если бы он занимал важное место в моем сердце, я бы не выдержала непрекращающегося напряжения. Но на его войне не существует любимых, друзей и родных. Обычно частные детективы, мягко говоря, подобным не занимаются, у них своя жизнь под сердцем, а работа нередко рутинна. Кристиан посвятил существование этому странному занятию и легко платит положенную цену. Я, выходит, тоже». К ней подошли с вопросами несколько осмелевшие пассажиры, и девушка, не глядя ни на кого, отвечала, что самолет совершил вынужденную посадку, и причина ей неизвестна, а подробности она сообщать не намерена. Ее голосовые связки и жестикуляция жили собственной жизнью, но работали, как надо. Саша чувствовала себя учительницей младших классов в школе для трудных детей. Фишера не было довольно долго, ожидание пиявкой вытягивало из нее силы. Но его оборвал троекратный взрыв. Он раздался с пугающей пронзительностью, разорвал тишину зимнего, стылого воздуха, и Саша не выдержала. Она накинула на плечи свою куртку, взяла рюкзак и помчалась в лес. Кто-то зачем-то увязался за ней, видимо, решив, что путь свободен, но она непривычно строго отчеканила: – К вашему сведению, каждый, не санкционирование покинувший Боинг без позволения специальной службы, кроме оперативных работников, будет расцениваться, как потенциальный сообщник террористов. Сидите, пожалуйста, в салоне, на улице холодно, а бомбы здесь больше нет. Лишь выбравшись наружу, Саша беспомощно нахмурилась и, закрыв рукой рот, сдерживая нервные рыдания, направилась в сторону леса. Шагать по снегу, увязая в белом болоте, ей пришлось довольно долго, пока девушка не увидела своего босса. Кристиан стоял у высокой осины, опираясь на нее плечом и с трудом перевязывая правую руку рубашкой. Позади него растеклась уродливая клякса взрыва – вывернутые деревья, разбросанные щепки, копоть, черные зубья обгоревших пней. Девушка подбежала к детективу, увидела рваные, как от когтей тигра отметины, отобрала у Фишера рубашку, перевязала его руку покрепче выше локтя, формируя жгут и безмолвно замотала глубокие, страшные порезы. Ходить он мог, но кровопотеря лишила его способности верно ориентироваться в пространстве. Уже во второй раз она заставила Кристиана опереться на себя и, молча, шла с ним до самолета, игнорируя водителей, страшно заинтересованных произошедшим. Кто-то снимал их на камеру и мобильные телефоны, это раздражало Сашу больше всего. – Ты, как обычно, зря паниковала. Раны поверхностные. Если бы хоть один осколок действительно задел руку, ее бы не было. Это мелкие камни и щепки поцарапали, пройдет, – то ли безжизненно, то ли озадаченно заявил Фишер. – Ты же точно знал время, когда они взорвутся, верно? Откуда? – поинтересовалась Саша, отпуская его. – Понял, как устроен пояс и чем он напичкан. Он работал на батарее. Я просчитал истечение заряда батареи в жилете, исходя из их устройства и времени полета. Появившись в салоне, избегая встречаться с кем-либо взглядом, он произнес громко и небрежно: – Всё нормально, бомбы обезврежены, – и раздраженно нахмурился, услышав аплодисменты. Он поспешил скрыться в кабине управления, приподняв плечи в ответ на слова благодарности. Тут выяснилось, что пилот, которому угрожал пистолетом Фишер, загадочно исчез. Его помощник валялся на полу с красноречивыми признаками черепно-мозговой травмы. Кристиан цокнул языком, проверил пульс пострадавшего и констатировал: – Во-первых, он живой. Во-вторых, Александра, мы прошляпили сообщника троицы камикадзе. Кто-то ведь впустил их в самолёт до посадки… – И что теперь? – взволнованно спросила Саша. – Не важно. Это не наша головная боль, – холодно ответил он. – Свою задачу я выполнил. После чего, игнорируя пострадавшего, он медленно опустился в кресло и вызвал диспетчера: – Пассажиры самолета – в безопасности, ситуация – под контролем. Однако, кое-кому из сообщников террористов удалось сбежать. Пока Фишер выяснял непростые отношения с диспетчером, Саша поинтересовалась у одной из стюардесс о местонахождении аптечки. Она имелась, но укомплектована оказалась безобразно. Ни о каком хирургическом наборе речь не шла, в ней с трудом нашелся бинт, подозрительного вида клочки ваты и спирт – почему-то только треть бутылки. На борту нашелся и врач, но Кристиан самым неучтивым образом отверг его помощь и велел Саше заняться его раной. – Уверена, доктор справился бы лучше, – устало ворчала она, вытирая кровь и пытаясь обеззаразить раны. – Если я что-нибудь не так сделаю, надеюсь, ты испытаешь максимум ощущений и поймешь, как вредно отказываться от профессиональной помощи. В это время врач занимался вторым пилотом. Кристиан, опустив голову и закрыв глаза, сохранял неподвижность. Когда он заговорил, сделалось очевидным, что он обратил на слова своей помощницы не больше внимания, чем на собственную рану. – Есть вероятность, что мы почти вовремя прилетим во Владивосток. Слышишь этот шум? – В салоне? – Разумеется, нет, он совершенно понятен – теперь, когда их жизни не угрожают, они обеспокоены деньгами, спрашивают себя о возмещении ущерба, в их душе шевелятся черви новых страхов и тревог. Я говорю о вертолете, – не открывая глаз, медленно пробормотал Фишер. – Мною будут недовольны. Я мог ничего изначально не говорить Александре. И есть большая вероятность, что без нее получилось бы справиться быстрее, но мне стало очень любопытно проверить, как поведет себя мой инструмент в критически сложной ситуации. Вывод: стоит ее в дальнейшем отстранять от таких дел. Подобный выброс сил сразу грозит ей нервным истощением, не несущим смысла и пользы. Он устроит мне выволочку… – Кто? – Мой отец, полковник Федеральной службы безопасности. «Начинаю догадываться, как из психопата воспитали контролирующего себя человека», – сделала вывод Саша. – Верно, – ответив на ее мысли, с недовольным вздохом пробормотал Кристиан. – На мне намордник идеологии и моральных устоев, я не кусаю всех, кого попало. – Послушай, почему ты отказался от помощи врача? – она перебинтовала руку своего босса, как могла, краснея, понимая, что на нее порой смотрит настоящий доктор. – Ненавижу прикосновения. Ты тоже. Это делает тебя солидарной. «Странно, зачем он сейчас солгал?» – О чём думаешь? – вкрадчиво поинтересовался догадливый Кристиан. – Я же – девушка, я по определению думать толком не способна. – Не правда. Но ты вывернулась. Не читай меня, Александра! Фишер предупредил – в салон ворвется спецназ, и нужно будет лечь на пол, вытянув руки. Это – марионетки быстрого реагирования. Любой стоящий на ногах в такие моменты воспринимается, как опасность. Существует четкий протокол действий, доведенный строго до автоматизма без вмешательства рассуждений – заставить человека принять лежачее положение, обыскать и обезвредить при необходимости. Они не различают в первые секунды, кто жертва или террорист, их задача – обеспечить безопасность людей в захваченном помещении. Обследование ситуации займет, сказал он, меньше минуты – работают они быстро, слаженно, как механизм. Лишь после этого появится глава группы и уполномоченный разбираться в произошедшем, саперы, медики, станет тесно, местами неприятно и непривычно. Однако, следует, не переча, не задавая вопросов, выполнять конкретно то, что скажут. Чрезвычайная ситуация для гражданских заключается в вынужденном пассивном содействии и вытеснении человеческих свобод. На короткое время ты обезличиваешься. Предупрежденная и напуганная всем этим, Саша, с трудом терпела, пока ее обыскивают. Несмотря на забитость салона людьми, суматохи почти не было, и всё происходило цивилизованно. Потом кто-то спросил о местонахождении человека, обезвредившего бомбы, и руки пассажиров синхронно указали на кабину пилота. Лежащая вниз лицом, Саша заметила, как к ней движется пара быстрых ног в дорогих ботинках тонкой работы.