– Лилия – символ чистоты, – бормотала она вслух. – Четное количество цветов – столько кладут на могилы. Это дань усопшим. Кровь… на символе чистоты. Запятнанная невинность… Но он мог и не знать официальной символики. Что если это – любимые цветы дорогого ему человека? Нет, ерунда. Он одинок и уже давно. Его действия – действия механизма. Масштаб похищений почти промышленный, он работает, словно автомат. Если это один убийца, то всё именно так. Если их несколько… – она зажмурилась, – ну… почему, почему я не могу себе этого представить? Их не несколько! Он один! Кристиан потребует ответ: – Александра, скажи, почему только один? – она передразнила его, задрав нос и пренебрежительно глядя на невидимого собеседника сверху вниз. – И я не смогу ему ответить… О, чёрт, да, что тебе понадобилось, изувер?! Она посмотрела на телефон и скривилась: – Детский сад… Я не ведусь на такую чепуху. Захотел интеллектуальных игр, полистай паблик для знакомств, там сидят мальчики и девочки, насмотревшиеся детективов и обожающие пощеголять знаниями стереотипов. В конце концов, не знаю, в настольную игру с ними поиграй… А со мной не стоит, я – гуманитарий. И, вообще, я занята! Этот пластиковый, «временный» телефон, Кристиан ей оставил, когда уходил, велев трогать его только если он сам ей напишет, но Саша была зла и сосредоточена. Однако у нее был быстрый и цепкий рассудок, который задачи решать не умел категорически и уж тем более, не умел пользоваться логикой, но зато обожал усердно и абсолютно бесплодно над ними пыхтеть. Поняв, что проклятая загадка мешает ей думать о портрете убийцы, она раздраженно перечитала сообщение Кристиана. – Соединиться. То есть, ни то, ни другое, что ли? Организм человека. Это апоптоз и митоз – деление клетки и ее же смерть. Однако, так же можно сказать о гамма-распаде и формировании частиц – две умерло и – вуаля! – сразу много появилось. Но это – абстрактно – к частицам понятие «смерть» едва ли применимо. Он имеет в виду что-то конкретное, – Саша приуныла, с конкретикой у нее всегда были неприятности. Неожиданно она вспомнила, как читала журнал, пока детектив красил свои волосы. Когда умирает ребенок в утробе матери. Она ненавидела ошибаться, но на сей раз сказала себе, что ему не удастся усугубить в ней этот комплекс. Она ошибется. Ошибется и презрительно пожмет плечами, сказав: – У меня нет больного эго. Страдай. Внутренне удостоверившись, что больше вариантов у нее нет, Саша расслабилась, успокоилась, забыла про загадку и продолжила составлять портрет преступника. Д162000Л61- Д– девочка. 16 – похоже на отметку возраста (матери или кого-то еще?) 2000 – если расшифровка букв верная, то это может значить вес в граммах. Л– с нее начинается имя или фамилия. 61-почему он пропускает нули во второй части? На самом деле 610 – число и месяц. В данном случае – шестое октября. Дата рождения ребенка или матери? Но окровавленные лилии… Когда пришло сообщение от Саши, Кристиан улыбнулся: – Иногда ты даже умеешь думать, как я. Нужно будет проверить. Возможно, это фиксированная дата выкидыша. Мертвые дети. Кристиан вынырнул из ночного клуба, сел в машину и воодушевленный, несмотря на позднее время суток, полетел в агентство. Первое, что резко снизило градус его настроя на работу – отсутствие обуви и куртки Саши в прихожей. Он медленно закрыл за собой дверь, огляделся в темноте и тишине, к которой почти привык за пару месяцев. Размял шею и вздохнул. Я мог бы простить ей всё. Но только не посредственность. Сбежать, как маленькая девочка, которая хочет к маме домой… Такое никому не должно сходить с рук. Я сломаю ей ноги. Он снял пальто и обувь. Ей не сойдет с рук то, что она разочаровала меня. Она потеряла право на то, чтобы быть посредственной, потому что прошла все мои проверки. Снова глубокий вдох. Нет-нет-нет… Нет. Нет! Он сжал кулаки. Я не сделаю этого. Я не должен… Нельзя. Не лезь ко мне, я сильнее! Ты не можешь диктовать условия. Знай свое место! Мертвенно побледнев, он на секунду замер, потом лицо его сделалось каким-то до безумия растерянным и усталым. Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, вошел в кабинет и буквально застыл на месте – взрывная волна ярости прокатилась изнутри его сердца и вылилась через взгляд. Замершей на пороге балкона Саше показалось – Фишер вот-вот на нее набросится и задушит. – Почему ты тут? – медленно прошипел он, неторопливо, как питон, скользя к ней. Саша почувствовала, что не способна пошевелиться, но ее хватило на злость, и тон ее был арктически холоден: – Не понимаю, о чём ты. Мне нельзя на балкон? Однако, дрожь в теле выдала ее страх, нога ее соскользнула с высокого порога, и Саша едва не упала, Кристиан подхватил ее. С каким проворством и испугом, придавшим ей ловкости, она вывернулась, отскочив от него к стене! – Ты решил, что я сбегу? – позволила себе спросить Саша, хотя на спокойствие в голосе ее не хватило. – А это странно? – прошипел он. – Ты предпочтешь сунуть руку в пасть аллигатора, нежели вложить ее в мою ладонь. Впервые он показался ей таким эмоциональным и будто бы чем-то измученным. Тревога шепнула: с ним что-то не так. И это внезапно оказалось даже сильнее ее неприязни к нему. – Ты неважно выглядишь, Крис. На побелевших губах мелькнула улыбка и погасла, точно сказанное его насмешило. – Я держу слово. А я обещала, что буду с тобой работать, – зачем-то напомнила Саша. – Никогда не верю словам, – бросил он, смотря куда-то мимо нее: – Но это не имеет значение… – Зачем ты явился? – стараясь не смотреть ему в глаза, спросила она. – Потому, что всё правильно. – Что правильно? – Ты верно отгадала загадку. – И ты примчался? – растерялась Саша. – Самоочевидно. У тебя мой плеер. Наши музыкальные вкусы совпадают? Саша бросила, пряча взгляд: – В твоем плей-листе нет джаза.