Мы тебя так долго ждем, Просто больше нету силы. Проходи скорее в дом. Что ж ты медлишь, путник милый? И хороший, и плохой, Трус ты или полон славы, На любовь и на покой Все равно имеешь право. «Ах, — подумал Бастиан, — что за голос! Хотел бы я, чтоб такую песню пели мне!» А голос продолжал: Прикоснусь к тебе рукой, Утолю тоску и жажду. На любовь и на покой Право тут имеет каждый. Ты пришел в такую рань, Я тебе помочь могла бы, На мгновенье только стань Снова маленьким и слабым. Голос был так ласков и нежен, что Бастиан не сомневался — он принадлежит очень доброй женщине. Он постучал, и голос отозвался: — Входи! Входи, мой мальчик! Он открыл дверь и увидел небольшую уютную комнату. В середине стоял круглый стол, а на нем вазы с незнакомыми фруктами. За столом сидела женщина, сама похожая на аппетитное яблочко — такая же румяная, круглая и здоровая. С первой секунды Бастиан чуть не бросился к ней на шею с криком: «Мама! Мама!» Но взял себя в руки. Его мама умерла давно и уж, конечно, она не могла очутиться в Фантазии. Правда, у этой женщины была такая же улыбка и такой же нежный взгляд, но его мать была худенькой, а эта дама — большая и полная, в широкополой шляпе, по краям украшенной цветами и листьями. Ее платье тоже было все в цветах. У Бастиана возникло чувство, которого он уже давно, очень давно не испытывал — наверное, с раннего детства. — Садись, мой хороший! — сказала женщина и указала ему на стул. — Ты ведь проголодался с дороги, поешь сначала! — Извините, — сказал Бастиан. — Вы ждете гостя, а я тут случайно. — В самом деле? — посмеивалась женщина. — Ну ничего, все равно поешь. А я тебе тем временем расскажу маленькую историю. Не заставляй себя долго упрашивать! Бастиан снял свой черный плащ, повесил его на стул, сел и набросился на фрукты. — А ты? Ты почему не ешь? Или ты не любишь фрукты? Женщина весело и сердечно рассмеялась. — Хорошо, если ты настаиваешь, я составлю тебе компанию, но на свой лад. Не пугайся только. Она взяла кувшин, который стоял с нею рядом на полу, и полила сама себя, как цветок. — Ах! Как освежает! Теперь смеялся Бастиан. Потом он заметил ей, что таких вкусных фруктов еще никогда не ел. — Вкусно? — спросила женщина, а Бастиан только кивнул с набитым ртом. — Я рада. Специально старалась. Ешь сколько хочешь! А я буду тебе рассказывать. Ты только ешь, не останавливайся. Бастиан и сам не мог оторваться от этих фруктов. — В давние, давние времена наша Детская Королева была тяжело больна, ей требовалось новое имя, которое мог дать ей только человеческий ребенок. Но люди больше не приходили в Фантазию, никто не знал почему. И вот однажды человек все же пришел — это был маленький мальчик, он назвал королеву Лунианой. Она снова выздоровела и в благодарность пообещала мальчику, что все его желания будут исполняться — до самого последнего, истинного. Мальчик долго путешествовал — от одного желания к другому, и каждое исполнялось. Это были не только хорошие, но и плохие желания, а Детская Королева не делала различия между ними, для нее все одинаково важно в ее королевстве. И даже когда разрушали Башню Слоновой Кости, она не противилась этому. Однако с исполнением каждого желания мальчик забывал часть того, что он помнил о своем мире. Его это не огорчало, потому что он не хотел возвращаться. И так он постепенно истратил все свои воспоминания, а без них ничего нельзя пожелать. Он уже почти совсем стал фантазийцем. Но путь привел его в Дом Перемен, и он должен оставаться тут до тех пор, пока не почувствует в себе свое истинное желание. Ведь Дом Перемен не только сам меняется, тут меняется и тот, кто в нем живет. Она прервала рассказ, заметив, что Бастиан сидит с надкушенным плодом, глядя на нее. — Если не нравится, спокойно отложи его и возьми другой. — Что? О нет, очень вкусно! — Тогда все в порядке, — сказала женщина довольно. — Но я забыла сказать, как звали мальчика, которого так долго ждали в Доме Перемен. Многие в Фантазии называли его просто Спаситель, другие звали его Господин и Повелитель или Великий Знаток. Но его настоящее имя было Бастиан Балтазар Букс. Она с улыбкой глядела на гостя, он проглотил кусок и тихо сказал: — Так зовут меня. — Ну вот видишь! — совсем не удивилась женщина. Почки на ее шляпе распустились все разом и расцвели. — Но в давние-давние времена меня еще не было в Фантазии. — О, на самом деле мы ждали тебя гораздо дольше, — ответила женщина. — Еще моя бабушка и бабушка моей бабушки ждали тебя. Бастиан вспомнил слова Граограмана о том, что и новые истории могут повествовать о давних-давних временах. Давно Граограман говорил ему это — в самом начале его путешествия. Теперь ему казалось, что и в самом деле прошло сто лет. — Впрочем, я ведь тебе еще не сказала, как меня зовут. Я — мама Айола. Бастиан ел фрукты, и каждый следующий был вкуснее предыдущего. Наконец в вазе остался последний плод. — Хочешь еще? — спросила мама Айола и, когда Бастиан кивнул, нарвала новых плодов со своего платья и со шляпы. — Разве плоды растут на твоей шляпе? — ошеломленно спросил Бастиан. — Почему же на шляпе? — Мама Айола не понимала, о чем речь. Потом поняла и рассмеялась: — Ах, ты думал, что это на мне шляпа? Нет, малыш, это все растет из меня. Как волосы. Видишь, я рада, что ты пришел, и сразу расцвела. А когда я печалюсь, на мне все увядает. — А разве можно есть то, что из кого-то растет? — сомневался Бастиан. — Почему же нет? Маленькие дети пьют молоко своей матери. — Да, но только пока маленькие. — Ну, тогда и ты стань снова маленьким, мой хороший. Бастиан ел, а мама Айола радовалась и расцветала. Потом она заметила: — Мне кажется, он хочет, чтобы мы перешли в другую комнату. Кажется, он там что-то приготовил. — Кто? — Бастиан оглянулся. — Дом Перемен. И действительно, происходило нечто удивительное. Комната незаметно преобразилась. Потолок снизился, стены с трех сторон стали теснить стол, и только с четвертой стороны еще оставалось место, — там возникла дверь, и она открылась. — Идем! — мама Айола поднялась, и стало видно, какая она большая. — У него свои причуды. Если он что-то придумал, сопротивляться бессмысленно. Но он добрый, плохого не сделает. Бастиан пошел за ней, прихватив вазу с фруктами. Комната показалась Бастиану странным образом знакомой, только все предметы в ней, вся мебель, были огромные, Бастиан вряд ли вскарабкался бы на стул.