Женщина вздрогнула и испуганно посмотрела на Артура. Но он умел производить на людей благоприятное впечатление, и женщина в черном одеянии расслабилась. — Да, молодой человек, мне была нужна Зинаида Жалейко, но ее нет, я не знаю, когда она придет домой, и не знаю, смогу ли я еще раз приехать сюда… Я живу на другом конце города и очень плохо хожу, тромбоз, диабет, гипертония, знаете ли… Да что я вам жалуюсь? Вы молодой, и эти проблемы вам не знакомы. — Вы чем-то опечалены? — присел рядом на скамейку Артур. — Опечалена, молодой человек, по-другому и не скажешь. — Глаза старой женщины снова затуманились. — Меня зовут Артур. — Очень приятно… А я Раиса Никитична. Совсем недавно я схоронила своего мужа Михаила Архиповича. — Соболезную вам. — Спасибо, Артур. Есть за что, видит бог. Душа в душу жили почти шестьдесят лет… Всяко бывало, но чтобы заикнуться о разводе, и речи не могло быть. Позор-то какой! Это сейчас современная молодежь женится — разводится… Ох, несерьезно они относятся к этому делу, ох, несерьезно. Порхают, словно насекомые, и оправдывают свое поведение тем, что ищут идеал! Утопия! Знаешь почему? Потому что нет в природе идеала! Поэтому живи с тем, с кем бог повенчал, и не дергайся! Раиса Никитична отпустила свою больную ногу, одернула подол черной юбки и сложила руки на коленях. — А как же любовь? — спросил Артур. — Любовь? — вздрогнула она. — Похоть! На то человеку и голова дана, чтобы держать себя в узде, а то ведь бывает, шлея под хвост попадет и… — махнула она рукой, — и потом, кто вам мешает сейчас по любви жениться-то? Так вы и здесь лазейку нашли — брак этот гражданский, тьфу! Сожительство! Одно слово — разврат! Мы примеримся друг к другу, проверим подвески, поменяем колеса, а затем… увидим другой, более современный, новый и красивый автомобиль… Артур рассмеялся. — Вы говорите, как автомеханик. — А я — инженер, и всю свою жизнь проработала на заводе по выпуску машин, которые все только хают… Но это меня больше не касается, я давно на пенсии и имею инвалидность. Вот вы, Артур, тоже небось порхаете по женщинам? — зорко посмотрела она на него, чтобы подтвердить свою теорию о развратности молодежи. — У меня бывают женщины, — туманно ответил Артур. — Женат? — допытывалась Раиса Никитична. — Нет, — честно ответил он. — Гражданские браки? — почти с угрозой в голосе спросила она. — Скорее короткие встречи, — поправил он. — Бабник? — Издержки профессии. — И что, не было желания жениться на какой-нибудь женщине, создать крепкую семью? — спросила Раиса Никитична. — Вот боюсь, что в последнее время возникает… — А ты не бойся, сынок! Как хорошо мы жили с моим мужем Мишенькой, земля ему пухом. — Дети? — осторожно спросил Артур. — Один сынок… — вздохнула женщина, — у нас с мужем несовместимость какая-то была по крови, и болезнь у меня женская есть, но об этом не будем. Это сейчас что только ни делают… и из пробирки, и суррогатные матери, а тогда-то… Пять лет по больницам провалялась, ничего не помогало. И вот уже когда совсем надеяться перестали, раз — и беременность, словно лучик солнца, наконец-то пробившийся сквозь тучи. Мы тогда и обрадовались, и испугались. Мне-то уж сорок пять годков стукнуло, и вот… на тебе! Муж мой медиком был, профессором, переживал страшно и за мое здоровье, и за здоровье ребеночка. Мне сказали, что не выношу я без каких-то очень дорогих лекарств. Я распростилась с мечтой иметь ребенка, но Миша меня не подвел. Все девять месяцев мне кололи все, что требовалось, и родился долгожданный и выстраданный Андрюша. Я тогда даже не спрашивала у мужа, где он деньги брал на лекарства. Выйдя из роддома, я всецело занялась сыном, став совершенно сумасшедшей мамашей. Я тогда не сразу заметила перемены, происшедшей в муже… Он стал более замкнутым, чужим, что ли… Я думала, что он ревнует меня к сыну, не понимала, почему он не рад сыночку, как я. Нет, я грех на душу брать не буду, Миша все делал для Андрюши, в лепешку разбивался, но сына на ноги поставил. Сейчас Андрюшеньке уже тридцать, он у меня тоже врач и живет в Германии. На похороны отца прилетал, уважил… меня все время зовет к себе, но я уж не поеду. Куда мне к этим немцам-то? Не люблю я все это… И невестку-немку видеть не жажду… внуков пока нет. Одно время, конечно, собиралась, но тут Мишаня заболел, ноги у него отказали, инсульт, речь пропала, не довезли бы мы его… Андрюша помогал как мог, и деньгами, этими евро и долларами, и лекарствами… А теперь уж я тоже не поеду, кто за могилой ухаживать-то будет? Сын вот обещал памятник к зиме поставить дорогой, хороший… Артур внимательно слушал эту пожилую женщину и искренне ей сочувствовал. Тяжело терять человека, столько лет прожившего с тобой бок о бок, с которым было много пережито и плохого, и хорошего. Он не понимал только одного, какое отношение это все имеет к Зине. Этот вопрос он осторожно и задал Раисе Никитичне, вырывая ее из воспоминаний о своей жизни с горячо любимым мужем. — Что? Зина? Ах да… я даже не знаю, как выглядит эта женщина, и в тоже время так зависима от нее… Сейчас я расскажу вам, только… а вы ей кто? Почему вас это интересует? — вдруг спросила женщина. — Я ее хороший знакомый и, честное слово, хочу ей только добра. Я передам все, что вы хотели ей сказать, слово в слово, — ответил Артур, честно глядя на Раису Никитичну. — Верю я тебе, Артур, верю. Даже предполагаю, что Зинаида Жалейко и есть та женщина, которая заставила вас приостановиться в ваших любовных похождениях. Что-то я коряво изъясняюсь… — А по мне так заметно? — удивился Артур. — Я долго живу на свете, — ответила женщина, лукаво улыбаясь, — даже могу предположить, что Зина — девушка строгая, порядочная и красивая. Такая могла бы вас зацепить. Артур еще раз рассмеялся. — Браво! Вам бы следователем быть, а не инженером. — Э… поживешь с мое, — махнула рукой Раиса Никитична и обратилась к Артуру: — Молодой человек, то есть Артур, не могли бы вы мне помочь дойти до метро? А по дороге я продолжу свое нудное повествование, которое вам почему-то понравилось… Время идет, мне душно, да и инсулин скоро пора колоть… — О чем речь?! — воскликнул Артур. — Я подвезу вас на своей машине, там не душно и нет толпы, а по дороге вы мне все расскажете. — А это удобно? — спросила Раиса Никитична, у которой уже загорелись глаза в предвкушении легкого и комфортного обратного пути. — В машине будет очень удобно, — заверил ее Артур. — Я не об этом, удобно ли мне ехать с вами? — А какие проблемы? Вы не доверяете мне? — Уговорил! Вряд ли ты будешь покушаться на мою честь в моем возрасте! — махнула рукой Раиса Никитична и, тяжело опершись на руку Артура, развернулась и пошла, полностью доверившись молодому человеку. Артур провел ее к своей красной спортивной машине и открыл дверцу. — Ой, какая интересная форма, никогда в подобных машинах не ездила, — отметила Раиса Никитична. — Вот и прокатитесь. — Артур усадил вою пассажирку и сел за руль, сразу же включив в машине систему микроклимата. — Вам удобно? — Конечно, сынок, кресла-то анатомические, уж я-то кое-что в этом понимаю, — ответила Раиса. — Сейчас будет свежо и хорошо, — пообещал Артур и мягко, но быстро тронулся с места. — Чудо, чудо, — кивала головой пожилая женщина, — даже обидно становится за нашу отрасль автомобилестроения, которой я всю свою жизнь отдала, выходит, что зря? — вопросительно посмотрела она на Артура. — Жизнь не проходит зря, — успокоил он ее, не поворачивая головы. — Так зачем вы приехали к Зине? — Ох, да! Дура я старая, ничего не помню. Про Зину, конечно, я обещала рассказать! Когда у моего мужа случился первый инсульт, он потерял способность членораздельно говорить, и писать он тоже не мог из-за полной парализации ладоней, — продолжила рассказ Раиса Никитична. — Лежал он так с год, потом постепенно речь стала возвращаться, сначала звуками, потом отдельными слогами и словами… Затем второй инсульт, отнялись ноги… а речь, как ни странно, немного восстановилась, и он все время стал повторять: — Жалей, жалей, жалей… то есть это я так понимала. Я все думала, что он просит пожалеть его, оно и понятно, в таком положении Мишаня вызывал только жалость. Я его все и жалела, и по голове гладила, и мыла, и кормила, а Миша все «пожалей да пожалей!». А потом, в один прекрасный, солнечный день я приблизилась к постели мужа… Он лежал с каким-то странным выражением лица, с улыбкой, глаза были такие светлые-светлые… в лице что-то изменилось, оно как-то разгладилось, словно отступили все боли, страдания и мучительные мысли. Миша так четко-четко мне сказал: — Дорогая моя Рая! Я очень люблю тебя и всю жизнь любил. Я всегда старался жить честно, но один раз я совершил очень неблаговидный поступок, о котором я тебе не рассказывал, боясь потерять твое уважение. Всему виной, то есть причиной, наш сын, и сейчас даже на смертном одре не расскажу о своем позоре. Артур, я, честное слово, была в шоке. Веришь, я даже ничего у него не спросила. А потом Миша попросил меня найти семью Евгения и Инны Жалейко и сообщить, что им грозит смертельная опасность, так и сказал, а затем повторил, что этим людям грозит реальная смерть. Миша попросил меня предупредить их об этом, то есть о смерти… И еще сказал, что он очень мучился, когда я его не понимала и жалела, хотя он пытался произнести фамилию Жалейко. — Раиса Никитична победоносно посмотрела на Артура. То, что Артур услышал от этой женщины, было странно, страшно и нелепо. — Вы поняли, что я сказала? — поинтересовалась Раиса Никитична, видя бесстрастное лицо водителя. — Не совсем… — Вот и я ничего не поняла и не понимаю до сих пор. Знаю одно, что я должна выполнить последнюю просьбу умирающего, иначе не будет Мишане покоя. — А вам муж сказал, ну хотя бы намекнул, какого рода опасность грозит семье Жалейко? — спросил Артур, въезжая в туннель. — Я не договорила… после этих слов Миша умер… легко так… быстро. Словно кто-то дал ему силы сообщить мне это и потом забрал его на небо. Конечно, я рыдала от горя, несколько дней была в шоке и даже не вспоминала о том, что Миша говорил. Но прошло время, все улеглось, и я вспомнила его слова. Видимо, очень тревожила Мишу эта проблема, раз он все время пытался донести до меня фамилию Жалейко. Мне даже кажется, что умер он так хорошо и с улыбкой на устах, потому что смог наконец, сказать то, что так долго мучило его. Он словно снял с себя тяжкий груз, и его простили. Нет, Артур, больше Миша ничего мне не сказал. Ты не смотри, что я старая, я в своем уме, и это мне не привиделось и не послышалось. Я вспомнила все четко и передала слово в слово вам. Ничего и никого больше мой муж не упоминал. Я обратилась в справочную службу, где мне сказали, что Евгения Евгеньевича и Инны Владимировны Жалейко уже нет в живых. Я сначала испугалась, что не успела предупредить людей о реальной опасности. Но потом узнала, что умерли они давно, но у них есть дочь, которая жива и здорова. Вот я и приехала ее предупредить, мой муж был уверен, что именно ей грозит опасность, а я всю жизнь верила ему. Так что, Артур, спасайте свою даму сердца! — пылко произнесла Раиса Никитична. Неприятный холодок пробежал по спине Артура, и он жутко захотел курить. — Боюсь, что мы опоздали, — тихо сказал он, сам себя ненавидя. — Что так? — встрепенулась пассажирка. — Зина исчезла, и никто не знает, где она… — Давно? — забеспокоилась Раиса Никитична. — Со вчерашнего дня, — отрешенно ответил Артур. — Неужели я опоздала всего на один день?! Вот ведь — ирония судьбы! — Не говорите так, мне не по себе, я обязательно ее найду, с ней ничего не случилось… — побледнел Артур. — Я тоже на это надеюсь, — вздохнула Раиса Никитична и устремила свой взгляд в лобовое стекло, — эта история очень запутана… Чтобы мой муж признался, что сделал что-то очень плохое, чтобы он скрыл это от меня, которой доверял всегда все… Это должно быть что-то ужасное… я не могу представить, что… — В этом замешан ваш муж и семья Жалейко? — спросил Артур. — Он имел в виду родителей Зины, боюсь, что ваша девушка окажется такой же несведущей во всей этой истории, как и мы с вами, — сказала Раиса Никитична, — а это хуже всего, когда не знаешь, с какой стороны тебя поджидает опасность. Все люди, причастные к некой тайне, уже мертвы, и что теперь угрожает Зинаиде, мы не можем даже предположить, — подвела неутешительный итог Раиса Никитична, качая головой.