Пока мы спускались, он рассказал, что в городе есть художник, картины которого такие огромные, что ими можно украсить стену пятиэтажки. Его новая работа – про космос, а так как мы живём на улице Космонавтов, то картина будет на нашем доме. Я подумала, что сосед не знает слово «граффити», но ошиблась. Когда мы вышли во двор, то увидели, как из маленького грузовичка выгружают лестницы, инструменты, ящики и огромные куски… мозаики! Щиты с мозаикой выкладывали прямо на землю: перчатка космонавта, кусок неба, голова инопланетянина, лягушачья ладошка – всё было из разноцветной плитки, только шлем был настоящий – выпуклый, зеркальный. Рядом с грузовиком припарковался микроавтобус, на котором было написано «Хибины TV». Из него вышли хмурый парень с камерой и активная девушка, которая сразу дала оператору три задания: снять художника, табличку с адресом и то, как жильцы помогают выгружать куски панно. Потом девушка подкрасила губы и, встав около грузовика, начала радостно рассказывать про «новый арт-проект земляка, способный превратить город в волшебную сказку». Когда она закончила, я вспомнила про журналистку, которая рассказывала про «Галактику». Они все такие бодрые? О! Звонит мама. Сейчас скажу, что снималась в кино. Апатиты, 12 сентября, 20:40 Поболтали с мамой. Рассказала про пижамную вечеринку, северное сияние, первое место по бегу и прыжкам в длину, мозаику, телевидение и про то, что в субботу вместо уроков будет экомарафон на озере. Она сказала, что очень рада тому, что у меня всё кипит, и добавила, что даже не ожидала, что будет так интересно. Мама, у меня не кипит, а подгорает! Как жить дальше? Где? К кому привыкать? От чего отвыкать? Апатиты, 15 сентября, 10:10 Когда Снежа предложила участвовать в Марафоне чистоты, я предположила, что он будет похож на День Чёрного моря, в который мы собираем береговой мусор в большие мешки, а потом с ними фотографируемся и получаем грамоты. С мусором всё совпало: он везде одинаковый, хотя нет, здесь, на берегу озера, его оказалось намного больше, чем на нашем (о, опять «нашем»! – пора бы и забыть) пляже. Наверное, потому, что в озере мусору некуда плыть дальше, чем вдоль берега, – в океан не прорвёшься. Оказалось, что мусор нужно было собирать не просто так – это были настоящие соревнования с командами, судьями, знакомой журналисткой и, конечно, победителями. В каждой команде было по пять человек. Наша – «Мстители свалки» – состояла из Снежи, меня, сына соседки, его друга и Винни. За полтора часа мы насобирали три мешка пакетов, бумажек, банок и коробок, а ещё гигантское колесо, как от межгалактического трактора! Результат был неплохой, но другие команды не отставали: кому-то повезло выловить ржавый холодильник! Мы со Снежей грустно брели по чистейшему (Гале бы эта уборка понравилась) берегу в надежде найти хоть одну консервную банку, как вдруг наткнулись на настоящий клад: скелет дивана, растерзанное кресло, когда-то письменный стол и обломки лодки. Я завизжала от радости, но Снежа показала на машину рядом и сказала, что это добыча водолазов – они всегда помогают в уборке, их приглашают каждый год. В подтверждение её слов из озера шумно вынырнул дядька: в каждой руке он держал по кастрюле и, не вылезая из воды, метко швырнул их прямо в кресло. Когда из леса вышел второй водолаз и крикнул первому, чтобы тот шёл отдыхать, мне в голову пришла гениальная идея. Я подошла к лесному водолазу и спросила, можно ли понырять с ними, чтобы помочь команде. Он, не обращая на меня никакого внимания, пошёл к машине, взял чайник и отправился к костру. Я повторила вопрос. Водолаз, не глядя на меня, сказал, чтобы я шла к подружке, а лучше к родителям. Тогда я достала телефон и показала ему снимок своего сертификата. Он внимательно посмотрел – то вертикально, то горизонтально, – покашлял и, отдавая телефон, сказал: – Девочка, это не Красное море. Тут тебе не Хургада с золотыми рыбками. Здесь озеро Имандра. И-ман-дра! План провалился. Чуть не плача, я пошла к Снеже, но вдруг за спиной раздался крик: – Эй! Унесёте? Я повернулась. Водолаз стоял в обнимку с креслом. Кресло мы кое-как доволокли, вот только победы оно нам не принесло. Но всё равно марафон мне ужасно понравился. Мы вместе сделали что-то хорошее и правильное. Снежа спросила, что я показала водолазу; я ответила, что расскажу потом. Просто получилось бы, что хвастаюсь. А этого совсем не хотелось. Апатиты, 15 сентября, 12:15 Папа написал, что приедет ночью. Надо сказать Гале. Хотя она, скорее всего, уже знает. Апатиты, 15 сентября, 18:10 Вернулись из больницы. Никогда не видела, как Галя плачет. Валю выписывают, но не потому, что выздоровел. Просто теперь он будет лечиться дома. Папа, приезжай скорее! «Саамла, не тревожься! Дедушка просто споткнулся. Ему нужно отдохнуть…» Апатиты, 16 сентября, 6:10 Папа вернулся, как и обещал, – ночью. Долго разговаривал с Галей, она опять плакала. Я спала на диване, а он – на раскладушке. Про себя и про Инну папа ничего не рассказывал. Спросил, как школа, и ещё сказал, что если у меня здесь есть подружки, то после школы лучше пойти к ним и побыть там до вечера, потому что бабушке надо сделать уборку и подготовиться к возвращению деда Вали. Потом папа сказал, что вечером мне нужно собрать вещи, потому что завтра мы уезжаем. Но не в Алесино, а в Питер. Там нас будет ждать мама. Из Питера она заберёт меня к себе, а папа вернётся сюда и до конца отпуска будет помогать бабушке ухаживать за Валей. Потом он вернётся в море. Больше ни слова. Нет, папа не заснул. Просто прекратил говорить. Я молчала тоже. На стене шуршали часы, в ушах билось сердце. Аэропорт Хибины, 17 сентября, 12:15 Уезжали, как и приезжали, – с Винни. Папа сел впереди, мы в обнимку со Снежей устроились сзади. Винни, похохатывая, начал рассказывать историю про то, как я фоткала его передний номер, потом длинно и долго обижался из-за того, что я уезжаю, и даже выдал секрет: Снежа вчера весь вечер плакала. Снежа не стала стесняться: подтвердила, что это так, и добавила, что и в классе мой отъезд всех ужасно расстроил, одноклассники передают привет, учителя тоже, а больше всех распереживался физрук, потому что у него на меня были планы. В конце октября какие-то важные соревнования, и он был уверен, что я «возьму город». Папа сказал, что хватит брать города, пора бы где-нибудь осесть. Согласна, хватит! Согласна, пора! Небо, 17 сентября, 13: 40 «…Посмотрите на Саамлу! У него выросли рожки… Да, да, смотрите… Саамла, ты уже взрослый!» Глава седьмая В одной лодке Небо, 17 сентября, 13:55 Спящие люди совсем не похожи на себя. Может, из-за за крытых глаз? Теперь понимаю Галю, которая меня не узнавала: в голове одна картинка, а в жизни другая. Рядом похрапывает незнакомый уставший мужчина. Волосы взлохмачены, борода не подстрижена – у папы обычно аккуратная и седины вроде не наблюдалось. Но вообще-то я его так близко никогда не рассматривала. Последний раз мы виделись на вечеринке в кают-компании, это было 26 августа. Получается, прошло меньше месяца, а всё другое. Борода – ладно, а с остальным проблема. Раньше перед разговором вообще никогда не думала, что говорить и как, а сейчас так не получается. В такси были не одни, там болталось нормально, но как только остались наедине, то сразу тишина и глупое: – Как вообще?.. Что сейчас читаешь? Ага, #анкетадоброгобиблиотекаря – отличный способ не говорить о действительно важном. Вопрос, конечно, выбесил, но я честно ответила: – Вчера «Саамлу» перечитывала, помнишь его? Детская книжка про оленя. – Нет. – Значит, это не ты копытом бил? И ветром не выл? – Ты о чём? – Ясно… А, ну «Мифы» дочитала. Ты в круиз давал, помнишь? – Ага, и как? Ну хорошо, что хоть это не забыл, но за Саамлу, конечно, обидно. Я сказала, что, в общем, нормально – понравилось, но слишком много крови, предательств, мести и интриг коварных мачех. Папа на меня очень странно посмотрел и скомандовал идти на регистрацию. Больше про книги он не спрашивал. И чего он так занервничал? Ничего такого я не имела в виду. Просто кратко пересказала жизнь героев Олимпа. Хорошо, что у нас всё по-другому. Небо, 17 сентября, 14:20 В самолёте решила, что больше подходящих моментов для неудобных вопросов ждать не буду. Только пристегнулись, сразу спросила: почему не сказал, что женился? Папа недовольно ответил, что сейчас про это разговаривать не хочет. Не время и не место. Ладно. В самолёте и вправду тяжело говорить, хотя ему не привыкать – в своём машинном отделении он же как-то общается. А там шумит гораздо громче, чем здесь. Второй вопрос был про Алесино: заезжал домой или нет? Сказал, что нет. Как сошёл на берег, сразу сюда, то есть туда – папа указал на иллюминатор, наверное, имея в виду Апатиты. Но никаких Апатитов под нами давно не было – только крыло самолёта в сером тумане. Разговор не клеился. – А с дедушкой что? Почему он пишет странные записки? Он поправится? – Это побочка от лекарств. Галлюцинации. Потом он хотел ещё что-то добавить, но передумал – вынул из кармана кресла журнал и начал листать. Я вернула журнал на место и рассказала про доску почёта, ящик с валентинками и молоток. Папа улыбнулся: – Да, батя такой. Папина улыбка была такой тихой и светлой, как будто истории про молоток и костёр из сердечек – приключения милого котёнка. Я спросила: разве это смешно? Папа сразу стал серьёзным: – Нет, конечно. Но мне понятно, откуда всё это и почему… Да, это, конечно, плохо. Но такое бывает. Иногда приходится принимать и понимать ужасные вещи. Не знаю почему… Потому что любишь. Так, наверное. – Галя говорит, что никто никого не любит и ещё что мы – предатели.