— Почему же? — Я принял вас за геодезиста или кого-то в этом же роде. Правда, среди них бывают смелые и находчивые люди, но чтобы идти к индейцам, этих качеств недостаточно. Судя по вашему красивому оружию и по тому, как вы сидите на коне, вы не траппер. — Я и не скрываю, что выезжаю на охоту только по выходным и праздникам. А оружие у меня действительно неплохое. Его смастерили на главной улице в Сент-Луисе. Там, если у вас есть деньги, можно купить хорошее ружье или пистолет. — Хорошее у вас оружие или плохое, можно проверить только в деле. Что вы скажете об этом пистолете? Мальчик наклонился и выхватил из седельной кобуры что-то старое и ржавое. Приглядевшись, я понял, что из этой железки когда-то действительно стреляли, но теперь положиться на нее мог бы только сумасшедший. — Безусловно, вещь историческая. Он достался вам от прадедушки? Но хороший стрелок и сегодня может попасть из него в цель. Мне приходилось видеть индейцев, которые прекрасно стреляли даже из кремневых ружей. — А они смогли бы сделать вот так? Он дал шпоры коню, отъехал от меня на десяток шагов и выстрелил. Пуля свистнула у моего уха, и я, ошеломленный неожиданностью, увидел, как падает на землю желтый цветок, которым я украсил мой потертый головной убор. Дерзкий мальчик, по-видимому, устроил мне экзамен, чтобы составить себе мнение о странном незнакомце, приехавшем из прерии. — Попасть в цветок с десяти шагов смогут многие, — хладнокровно ответил я, сдерживая вскипающее во мне раздражение. — Вы же должны помнить, что под шапкой у человека находится голова, и, прежде чем использовать ее в качестве мишени, следовало спросить разрешения у владельца. Если вы не избавитесь от привычки хвастаться своей меткостью и палить в незнакомых вам людей, в один прекрасный день вам придется горько раскаяться. — Почему же? — раздался голос за моей спиной. Спутник мальчика, сидевший на крупной, тяжелой лошади, отстал от нас во время скачки и только сейчас подъехал. В его речи чувствовалось желание унизить собеседника. — Невелика беда, если в один прекрасный день он продырявит потрепанную шапку, а заодно и пустую голову чужака. Я бросил на него быстрый взгляд: худой, с длинной и тонкой шеей, на лице застыло злое выражение. Не желая, чтобы ребенок присутствовал при ссоре двух мужчин, я снова не обратил внимания на наглость янки. Однако мальчик неправильно истолковал мое молчание, и на его лице промелькнула пренебрежительная гримаса. Встреча с взрослым и ребенком в прерии показалась мне весьма странной, и, если бы мне довелось прочесть об этом в романе, я бы заподозрил автора в неискренности и желании напустить романтического туману. Тем не менее все произошло именно так, как я описываю. Вероятно, где-то поблизости находилось крупное поселение белых, и воинственные племена индейцев давно не показывались в этих местах, поэтому, как я себе объяснил, двое бледнолицых осмелились углубиться в прерию. И все же мальчик оставался для меня загадкой, решить которую я был не в состоянии. Чувствовалось, что он знает Запад не понаслышке, что он не играет в вестмена, а действительно вырос в необыкновенных условиях и с детства впитал обычаи и дух прерии. Он скакал на полкорпуса впереди меня, и заходящее солнце озаряло его фигуру золотистыми лучами. Смуглое лицо с юношески мягкими и округлыми чертами излучало волю и энергию, а в каждом его движении угадывались самостоятельность и уверенность в себе, хотя на вид ему можно было дать не более пятнадцати лет. Я с любопытством поглядывал на него, вспоминая прочитанные в молодости рассказы и повести о мужестве и силе духа жителей Дикого Запада. В той литературе, не имеющей ничего общего с реальностью, даже дети выглядели титанами стойкости и бесстрашно выступали навстречу опасности. И все же я был убежден, что самоуверенность юноши шла не столько от его характера, сколько от туго набитого кошелька, иначе он не стал бы спрашивать у меня с таким пренебрежением, за сколько я готов уступить Сволоу. Внезапно он натянул поводья, чтобы я поравнялся с ним, и спросил: — Вы направляетесь в Нью-Венанго? — Да. — И конечно же, вы путешествовали по прерии? — Разве по мне это незаметно? — Но вы не вестмен. — Вы настолько проницательны, что смеете судить о человеке по его внешности? — Вы европеец. — Вы хотите сказать, что мой английский выдает во мне иностранца? — Да. Но не расстраивайтесь, — в его голосе зазвучало снисхождение, — я сам не чистокровный англосакс. Моя мать была индеанкой из племени ассинибойнов. Так вот чем объяснялись своеобразные черты его лица и смуглый оттенок кожи! Судя по его словам, мать умерла, но отец, должно быть, еще жив. Не всякий вестмен решится связать свою судьбу с судьбой индеанки, на подобный шаг отваживались только исключительные личности, а если еще учесть, что мальчик воспитывался среди белых и ни в чем не нуждался, то я заключил, что его рождению предшествовали необычайные и драматические события. Теперь я чувствовал к мальчику не просто праздное любопытство. — Посмотрите туда! — прервал он мои размышления, поднимая вверх руку. — Видите дым, идущий словно из-под земли? Ах вот оно что! Мы наконец-то добрались до оврага, в котором раскинулся знаменитый город Нью-Венанго и который я тщетно искал весь день! — Знаете ли вы Эмери Форстера, нефтяного короля здешнего нефтяного королевства? — Немного. Мой брат женат на его дочери. Я как раз возвращаюсь из Омахи, где безвылазно живет мой братец, и по пути заглянул сюда. У вас есть дело к Форстеру, сэр? — Да нет, у меня скорее есть дело к лавочнику. Как видите, я пообносился, да и припасы мои подошли к концу. А спросил о Форстере я потому, что уж больно хочется мне хоть одним глазом взглянуть на нефтяного короля. — Неужели вы его никогда не видели? — вмешался в нашу беседу долговязый янки. — Не приходилось. — Перестаньте врать, вы его видите даже сейчас, потому что он едет рядом с вами на моей лошади. Мы не представились друг другу, но в этом нет никакой необходимости. Салонные церемонии в прерии излишни. — Не могу с вами согласиться, — ответил я, даже не взглянув на наглеца. — По-моему, в прерии введен строгий этикет, по правилам которого положение человека измеряется не туго набитым кошельком, а его личными достоинствами. Ваш юный спутник прекрасно стреляет из допотопной железки, которую он называет пистолетом, но даже самое современное оружие не спасет нефтяного короля на Диком Западе, тем более не спасут его миллионы долларов, лежащие в банковских сейфах. Спросите у первого встречного вестмена из тех, что прежде хватаются за ружье, а потом спрашивают визитную карточку, сколько у него денег на счете, и он поднимет вас на смех. Прерия не Уолл-Стрит, здесь по-другому определяют, чего стоит человек, поэтому, может быть, моя потертая шапка перевесит полдюжины нефтяных скважин. Здесь свои законы вежливости, и тот, кто не уважает других, сам не достоин уважения. Здесь не рынок, и цену человеку назначает не покупатель, а он сам определяет ее с оружием в руке. Глаза мальчика зажглись любопытством, когда он перевел взгляд с Форстера на меня. По-видимому, ему пришлись по душе мои слова. — Вы правы, но только отчасти, сэр, — счел нужным поправить меня юноша. — Наверняка среди вестменов есть люди, обладающие огромным состоянием. Вам приходилось когда-нибудь слышать имя Олд Файерхэнда? — Мы с ним еще не встречались, — уклончиво ответил я. — Я сам мог бы назваться каким-нибудь «хэндом». — Назваться может каждый, но слава приходит не ко всем. Виннету, с которым вам посчастливилось познакомиться, и Олд Файерхэнд принадлежат именно к тем людям, о ком я говорю. Они знают все ущелья в горах и могли бы провести вас к месторождениям золота и серебра, стоимость которых трудно оценить. Я глубоко сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из них согласился поменяться местами с нефтяным королем. — Прекрати, Гарри, — перебил его Форстер. — Надеюсь, что ты сравниваешь их не со мной. Мальчик ничего не ответил, а я произнес, упрямо не глядя на янки: — В том, что из-под земли брызнула нефть, нет заслуги дельца, он никогда не рискнет жизнью ради своих сокровищ. Настоящий вестмен, найдя золотую жилу, никогда не променяет ее на свободу, и вы сами, молодой человек, только что подтвердили мою правоту. А вот мы и у оврага. Ведите же меня дальше. Внизу, в огромном овраге, раскинулся поселок нефтяников. К отвесным склонам прижимались бараки, склады и выстроенные с претензией на роскошь дома хозяев. Тут и там торчали уродливые вышки над скважинами. Рабочие, словно муравьи, суетились вокруг буровых, а рядом горами громоздились налитые нефтью бочки. — Добро пожаловать, сэр, — сказал Гарри. — Там по другую сторону реки вы найдете магазины, харчевню и постоялый двор. Где-то здесь начинается спуск. Он довольно крутой, и вам придется спешиться, но можете не беспокоиться — шею вы не свернете. Он легко соскочил с седла, я последовал его примеру. — Лучше возьмите лошадь под уздцы, — посоветовал мальчик тоном человека, привыкшего к тому, что к его словам прислушиваются. — Сволоу спустится сам, — ответил я. — Показывайте дорогу. Гарри вел свою лошадь впереди, успокаивая ее голосом, в то время как мой мустанг следовал за мной без понуканий. Форстер медленно шагал позади нас, выверяя каждое движение, разительно отличаясь этим от мальчика, — он то осторожно перебирался с камня на камень, то чуть ли не повисал на узде коня. Спустившись, мы снова впрыгнули в седла, и я хотел было распрощаться, предполагая, что Форстер и Гарри направятся домой. — Если вы позволите, — подозрительно любезно вдруг произнес Форстер, — мы проводим вас к магазину. Нам будет о чем потолковать. Хотя мне не о чем было толковать с Форстером, я не стал отказываться от их общества, потому что мальчик мне понравился и хотелось подольше побыть с ним. Не подозревая подвоха, я спрыгнул у входа в барак с вывеской «Все для всех. Номера и товары» и направился к двери, но тут же остановился: Форстер уже держал Сволоу под уздцы. — Я покупаю у вас эту лошадь. Сколько вы за нее хотите? — спросил янки с ухмылкой. — Она не продается. — Даю вам двести долларов. Я засмеялся ему в ответ. — Двести пятьдесят, — прибавил он, уверенный, что деньги покупают все. — Не трудитесь понапрасну, сэр. — Триста, — не унимался Форстер. — Сэр, я вам уже сказал: лошадь не продается. — Триста! А еще я оплачу все, что вы купите в этом магазине. — Неужели вы считаете, что человек, путешествующий по прерии, продаст коня, без которого ему грозит верная смерть? — Я дам вам в придачу и мою лошадь. Соглашайтесь! — Да кому нужна ваша кляча? Она не стоит даже потертой шапки на моей пустой голове. — Мне нравится ваш конь, и он должен стать моим! — Форстер явно терял терпение. — Охотно верю, что он вам нравится, но вашим он не станет. У вас не хватит денег, чтобы заплатить за него. — У меня не хватит денег?! — он бросил на меня уничтожающий взгляд. — Вы что, оглохли? Меня зовут Эмери Форстер! Да здесь любой человек подтвердит, что я могу заплатить за тысячу таких мустангов. — Мне наплевать, богаты вы, как Крез, или бедны, как церковная мышь. Обратитесь к барышнику и приобретите у него лошадь по средствам, моего вам все равно не купить. — Вы нахал и негодяй! Оборванец, у которого ноги выглядывают из дыр в сапогах, должен радоваться, что ему не придется воровать или грабить, чтобы купить новую обувь! — Плевать мне, что вас зовут Эмери Форстер! Попридержите язык! Вы сказали, что невелика будет потеря, если вдруг пулей продырявят мою шапку, да заодно и голову. Если я вам сделаю дырку в голове, потеря будет не больше. — Поубавьте прыти! Здесь вам не прерия, где любой бродяга или грабитель чувствует себя вольготно и безнаказанно. В Нью-Венанго единственный хозяин я, а кто меня не слушается подобру-поздорову, послушается по принуждению. Я назвал последнюю цену. Отдаешь коня или нет? Любой уважающий себя вестмен давно бы ответил выстрелом на притязания Форстера, но я, будучи человеком незлобивым, лишь забавлялся, глядя на то, как он выходит из себя. Кроме того, я, щадя ребенка, воздерживался от применения силы. Будь Форстер один, я бы с ним разговаривал по-другому. — Нет, — ответил я спокойно и уверенно. — Отпустите коня! С этими словами я протянул руку к поводьям, которые судорожно сжимал в руке Форстер, но он, с неожиданной для меня силой, выбросил вперед левую руку и толкнул меня так, что я еле устоял на ногах. Вслед за этим уверенный в своей безнаказанности нефтяной король вскочил в седло и крикнул: