* * * Собаки беспокоились. – Канава, поди выйди? Глянь, чего твои шавки бесятся? Бандит с лирическим прозвищем Канава, в девичестве – Фролка, лениво зевнул. – А… их знает! – Сказано тебе – глянь! – нахмурился хозяин. Повод для беспокойства у Егора свет Михайловича был! Денег в доме хранилось… много. Очень много. Да не бумажками, а серебром, золотом… Опасно? А каждый день в банк не наносишься, да и где тот банк сейчас! Надо в соседний город ехать, а погода-то разгулялась, вот и пришлось задержаться. А за деньги боязно. В такие страшные времена живем… тут и ограбить могут, и красного петуха пустить… ничего святого у людей нет! Совсем Единый забыл о чадах своих! Егор благочестиво сотворил знак Единого. И в церковь-то сейчас не сходишь… воистину, горе! Раньше-то как! Придешь, с батюшкой честь по чести побеседуешь, милостыньку раздашь, колокола послушаешь… говорят, колокольным звоном душа очищается. А сейчас… ох и тяжко жить на свете! На улице хлопнул выстрел. Потом еще один. Тут уж мужики не стали чесаться, а накинули кто что – и вылетели наружу. Бесились, лаяли собаки. А потом послышались быстрые шаги по тихой улице и отчаянный голос: – ПОМОГИТЕ!!! Женский голос. Молодой! – Хелп ми!!! Эдё муа, силь ву плэ! Мужчины переглянулись. Егор кивнул одному из подручных, и Кабан выглянул за калитку. Прямо на них бежала женщина. Явно молодая, красивая, в дорогом полушубке. – Эдё муа… Не добежав пары шагов, она рухнула прямо в сугроб. Кажется, потеряла сознание. Мужчины переглянулись. Ну был, был у Егора такой недостаток, падок он на красоток. А уж в нынешние времена, когда настоящих прелестниц днем с фонарем не сыщешь… – Заноси. Посмотрим, что за штучка. Кабан пожал печами и поднял женщину из сугроба. Ему это было несложно. Егор пригляделся. Ну… не идеал. Но красивая. Правильное лицо, густые волосы, дорогая шуба, юбка тоже недешевая… и руки такие холеные. Видно, что тора. Шапочка эта дурацкая… кто в такой – да зимой? Похожа на кружок из меха на самой макушке! Сразу видно, дама из экипажа. – Силь ву плэ… – Это по-каковски? – Кажись, по-ламермурски, – почесал нос Егор. – Тора, вы в себя пришли? – Уи… нуа авон кондью… нуа аттак… – Аттак… понятно. А сколько их было? – Труа… – Тоже понятно, трое… – Мон пьепль се бат куражьюсьмен… – Чего? Яна прекратила коверкать ламермурское наречие и перешла на нормальный язык[3]. – Помогите, умоляю… – Чего случилось-то, тора? – Мы ехали к дяде… мой дядья Феодор Меншиков. На нас напали. Мои льюди храбро сражались… – Федор Меншиков? Купец, жама? – Тора, тора Сильен, его сестра, моя мать, вышла замуж в Ламьермур… – Ага… – Мой экьипаж… – Понятно. Кабан, ты тору в дом неси. Канава, погляди вокруг, чего тут произошло… – Умольяю! Хелла его разберет, какой акцент получался у Яны, но местные бандиты тоже университетов не заканчивали. Авось и сойдет для сельской местности. Главное она донесла. Дамочка ехала к дяде, купцу, миллионщику… напали, она умудрилась удрать… В принципе – бывает. Что требовалось Яне? Попасть в дом, минуя собак. А дальше… Даром ли она практиковалась на гопниках? Заветная фраза работает, хоть ты ногами к потолку приклейся и ее произнеси. Все одно враг к Хелле отправится. Жалко? Бандитов? Шутить изволите, господа? Яна б их и в мирное время – без конвенций, одними танками. Потом помыть гусеницы и забыть про сволочей! А уж в годину бедствий для отчизны и вовсе таких миловать грешно! Больше тварей перестреляет – больше людей спасет. Так-то! И явно тут хозяин не добром свои капиталы нажил. Даже сейчас в доме тепло и уютно, жареным мясом пахнет, все окна горят, ничего он не боится, клоп. И смертей у него за душой много… откуда-то Яна это точно знала. Благословение Хеллы? Может, и так. Кому, как не богине Смерти, душегубов видеть? Сильно Яна не заморачивалась. Изображала полудохлую маргаритку, обвисала в лучших традициях романов, а сама оглядывалась. Хотя хозяева и расслабились чуток. Что такое одна баба? Да ничего! Не было в этом мире Лары Крофт! Или, если брать историю, кавалерист-девицы. Не ждали здесь подвоха от БАБЫ! Ну и оружие убрали. Яна стреляла глазками по сторонам, пока не дошли до гостиной. А потом, когда ее опустили на диван, нежно прошептала: – Благодарю… же санс мерси… – Не за что, тора. – Ви… уи… как есть вашье благородное имья? – Егор Михайлович я, – не стал называть фамилию Поганец. И убирать оружие – тоже. Хотя Яна и так не сомневалась, что по нужному адресу пришла. Осталась последняя проверка. – Денежку в банк вы еще не отвезли, любезнейший? Судя по вспыхнувшим глазам – нет. А значит… – Умри, во имя Хеллы. Тихо-тихо, едва слышно… только вот фраза все равно сработала. Жрице Хеллы – достаточно. Поганец осел, как подрубленный, а Яна встала с дивана, избавилась от шубы и юбки – и завизжала. Первым в двери влетел Кабан. Он первую пулю и получил. Вторым – незнакомый пока Яне слуга. Вторую. – Именем Хеллы!