– Как тебя зовут? – Элис Роди. С криком дьявольской радости он схватил девушку за руку. – Ты! Дочь проклятого человека, сестра демона в человеческом облике? Клянусь Великим Духом над нами, клянусь пеплом своих предков, ты умрешь! Я собственной рукой нанесу смертельный удар! Произнеся эти слова, он извлек нож и готов был пронзить сердце Элис, когда кто-то перехватил его руку и вождь услышал голос, полный боли: – Пощади ее! О, пощади! Возьми за нее мою жизнь! – Нелати? – Да, Нелати, твой брат, твой раб, если хочешь, только оставь ей жизнь. – Ты забыл, как ее зовут! – Нет, нет, я слишком хорошо знаю ее имя. – Ты забыл, что ее отец послужил причиной всех несчастий! – Нет, не забыл. Я и это помню. – Что ее брат – похититель Сансуты… – Нет, Вакора, я все помню! – Тогда ты лишился разума, если просишь пощадить ее. Она должна умереть! – Я не безумец. О, Вакора, на коленях умоляю пощадить ее! – Встань, Нелати. Сын Олуски ни перед кем не должен преклонять колени. Благодаря твоему заступничеству, она останется жить. Нелати встал. – Ты поистине наш вождь, Вакора, сердце твое открыто и щедро. – Подожди, ты неправильно меня понял. Я сохраню ей жизнь, но «око за око»: она испытает то же, что испытала Сансута. Я сохраню ей жизнь, но не честь! – Вакора! – Я сказал. – Он повернулся к собравшимся воинам, которые изумленно наблюдали за этой сценой. – Это дочь нашего врага Элайаса Роди. По просьбе Нелати я сохраняю ей жизнь. И отдаю ее племени: поступайте с ней, как хотите! Нелати встал перед подходившими воинами. – Назад! – воскликнул он. – Первый, кто коснется ее, умрет! Вакора взглянул на брата. Изумление боролось в его груди с гневом. – Не обращайте на него внимания, он безумен! – Нет, не безумен! – Тогда говори: в чем дело? – Я люблю ее! Я люблю ее! Девушка, которая все это время стояла неподвижно, как статуя, опустилась на землю и закрыла лицо руками. Для Вакоры слова Нелати были не менее удивительными. Повернувшись к дрожащей девушке, он сказал: – Ты слышала слова Нелати. Он тебя любит. Девушка негромко ответила: – Слышала. – Он любит тебя. Вакора тоже любил. Его любовь растоптал твой негодяй-брат! Но я прислушаюсь к словам Нелати. Я выполню его просьбу. Тебе сохранят и жизнь и честь, но ты останешься пленницей. Уведите ее! – А эти люди? – спросил воин, указывая на остальных пленников. Сердце Вакоры, тронутое на мгновение мольбой брата и героическим поведением Элис Роди, снова ожесточилось. – Они умрут – без пыток, но немедленно. Расстреляйте их! Храбрых поселенцев, которые не просили о пощаде, увели. Нелати подошел к девушке и протянул руку, собираясь увести ее. Она с дрожью отпрянула и с выражением горя пошла одна. Вакора, оставшись в одиночестве, опять задумался. Он расхаживал взад и вперед перед своим вигвамом. Вскоре в лесу раздалось несколько гулких выстрелов. Пленники были навсегда избавлены от всех земных забот. Глава XXXIII. РАЗВАЛИНЫ СРЕДИ РАЗВАЛИН Индейский лагерь вблизи залива Тампа был свернут. Женщины и дети, в сопровождении нескольких воинов, ушли в поселок. Вместе с ними пленницей ушла и Элис Роди. Вакора, Нелати и остальные воины присоединились к союзу племен, и вскоре война разгорелась по всему полуострову. Какое-то время племена семинолов вели бродячую жизнь. Попеременные успехи и поражения требовали от них неусыпной бдительности и постоянной смены мест. Поэтому двоюродные братья лишь изредка посещали поселок, в котором жили женщины и дети. У Сансуты приступы безумной ярости случались редко. Обычно она была молчалива и печальна, бродила в окрестностях, погруженная в свои спутанные мысли. Элис, хотя и оставалась пленницей, могла ходить куда вздумается. У бедной девушки после потери отца и брата не было стремления вырваться на свободу. Ее охватило равнодушие ко всему на свете. Она ни с кем, кроме Сансуты, не разговаривала, и лишившаяся рассудка жертва бессердечного эгоизма ее брата, казалось, одна была способна вызвать в ней интерес. Нелати в своей любви к бледнолицей девушке ничего не добился. Она лишь печальной улыбкой отвечала на терпеливое поклонение юноши. В те редкие перерывы, какие допускала война, Нелати приходил в поселок и становился буквально рабом Элис; тысячью способов пытался он заслужить ее внимание. Но до сих пор все было безуспешно. Напрасно вставал он на рассвете и уходил в леса, чтобы раздобыть для нее самые яркие птичьи перья или нарвать редких цветов. Когда он приносил ей подарки, она равнодушно благодарила его и разглядывала их без всякой радости. Одинаково равнодушной она оставалась к его непрестанным заботам о ее удобствах, и, казалось, не обращала никакого внимания на его присутствие и на его страсть. И он ни о чем не говорил с нею. Признание в любви было вырвано у него стремлением спасти ее жизнь – и с тех пор больше никогда не повторялось. Он чувствовал, что его страсть безнадежна, но не отказывался от нее. Но для Сансуты Элис оказалась поистине ангелом-хранителем. Вначале индианка уходила от осторожной нежности, которую проявляла бледнолицая, и, казалось, пугалась ее голоса. Однако со временем, покоренная волшебством доброты, она стала искать общества пленницы и в ее присутствии казалась счастливой. Они часто вдвоем уходили из поселка и в каком-нибудь укромном месте проводили часы: Элис в молчаливых раздумьях, Сансута – в детских забавах; она нанизывала бусы или собирала букеты диких цветов, перевязывая их лианами. Любимым их местом стала старая крепость. Они молча сидели в развалинах, каждая занятая своими мыслями. Так спокойно и размеренно проходила их жизнь, а вокруг бушевала война. Но первый приступ бури миновал и сменился периодом временного затишья.