— Похоже, у тебя немало таких знакомых. ДеШона кивнула. — Она курит при тебе? — Ага. — Тебе есть к кому пойти, когда она такая? — спросил Джона. — К подружке, например? ДеШона пожала плечами. — Я пришел сюда, потому что беспокоюсь о тебе. Мы все беспокоимся. Мы пришли сюда только затем, чтобы повидаться с тобой. Вот нас уже трое, кто думает о тебе. Может, ты и не догадывалась, но, честное слово, я всю эту неделю думаю о тебе. — Ага, конечно. — Считаешь, я в вонючем лифте просто так катаюсь, для удовольствия? Она слегка усмехнулась. Оценила его старания. — Я бы лучше сунул голову мартышке в зад. — Пойди и сунь. — Пойду и суну. — Прям сейчас пойди и сунь. — Непременно. И твою голову тоже засуну в мартышкин зад. — Нет! — Тебе сразу станет лучше. Там, в заду у мартышки, тепло, приятно. — Фу, нет! — Она захихикала. — Иди в жопень. — Неплохой у тебя словарь, — оценил он. — Пари держу, я бы многому мог у тебя научиться. — Еще бы, — сказала девочка. — Научился бы. Похоже, Иветта надавила не на ту кнопку, поскольку, попрощавшись с ДеШоной и выйдя в соседнюю комнату, Джона застал соцработника и психиатра в бедственном положении: Адия во весь голос поносила социальные службы, прерываясь, лишь чтобы сплюнуть в салфетку. Иветта пыталась объяснить, что работает не в районной соцслужбе, а в больнице, но Адия обозвала ее мошенницей, а Сулеймани террористом и принялась размахивать младенцем, словно магическим жезлом. Так, размахивая младенцем, она вытеснила их в коридор, непрерывно вопя: Пошли вон, прочь отсюда! Она и в лифт впихнулась вместе с ними, вышла с ними из здания, прошла через двор, осыпая их все более изощренными ругательствами. Джона тревожился, как это они оставляют ее на холоде с младенцем, но Сулеймани и Иветту это мало волновало: им бы удрать поскорее. До общежития Джона добрался только к восьми. Охранник был, как всегда, пьян. Обдав Джону пряным дыханием, он спросил, что подарить ему на Рождество. — Еще не решил, — пробормотал Джона, пытаясь вытащить удостоверение. — Оставь, оставь. — Охранник величественным взмахом руки пропустил его. — Спасибо, — сказал Джона и переступил порог. — Эй! — ухватил его за рукав охранник. — Ты мне не ответил на вопрос! Джона глянул через плечо. Никого пока: тротуар чист до самого угла, если не считать горы мусорных мешков и разбитой тумбочки, загородившей служебный вход. — Мне правда некогда сейчас. Охранник нахмурился: — Мне что, яйца тебе прижать? Господи, вот денек! Сплошные придурки обдолбанные. — Я хочу перископ, — заявил Джона. — Чего? — Посмотри в словаре, — посоветовал он. Добравшись до комнаты Вика, Джона позвонил Деграсси: тот оставил свой номер на голосовой почте. — Мы побеседовали сегодня с мисс Коув. Она заявила, что понятия не имеет, о чем идет речь. Мы велели ей оставить вас в покое. — И на этом все? — Боюсь, в данный момент мы больше никаких мер принять не можем. — Но видео… — Мы — офицер Виллануэва и я — не видим возможности далее обсуждать эту ситуацию. Мисс Коув отрицала свое присутствие в вашей квартире… — Посмотрите запись. — Я понимаю вас, — сказал Деграсси. — Но подумайте вот о чем. Сам я запись не видел, но, допустим, там именно то, что вы утверждаете. Она разбила окно в вашей квартире — она заплатила, чтобы его вставили. Она не разгромила квартиру, не причинила вам физического вреда. — Это пока. — В данный момент у нас нет оснований предполагать, будто у нее есть такие намерения. — Она влезла в мою квартиру, когда меня там не было, — настаивал Джона. — Вот именно, — сказал Деграсси. — Значит, и не могла ничего вам причинить. И кстати — минуточку! — она утверждает, что вы были дома. — Я был? — Она сказала, что вы ждали ее в спальне. — Да нет же! — Можете это доказать? — Послушайте, — сказал Джона, — либо я там был, либо нет, и мы не в суде… впрочем, да, конечно, я могу доказать. Я живу сейчас у друга, он… — Понимаю, как вам нелегко. Но мы не станем углубляться в это. О’кей? Я стараюсь помочь. У нее нет приводов, она работает и, когда мы с ней беседовали, выглядела вполне адекватной. — Да, когда беседовала с вами, — подчеркнул Джона. — Это с вами, а как она ведет себя со мной, это… — Я не стану ее задерживать, — отрезал Деграсси. — Если б я ее арестовал, ее бы тут же выпустили. Понимаете? Сегодня сядет, завтра выйдет. Заноза в заднице, готов вам поверить. Но это не повод сажать ее за решетку. Сколько людей так уж устроены, и ничего с этим не поделаешь, приходится терпеть. Если она еще станет вам досаждать, звоните нам. Если попытается угрожать вам… — Уже угрожала. — Физически. Если будет угрожать вам физически… или словесно, но чтоб это было доказуемо. Тогда звоните. Джона промолчал. — Ну, о’кей? — поторопил его Деграсси. — Берегите себя. — Погодите, — спохватился Джона, — вы сказали, она работает? — Ага. — Могу я узнать, где именно? Полицейский вздохнул. — Я не собираюсь жаловаться по месту работы, — сказал Джона, — честное слово. — Он приостановился и добавил: — Мне просто любопытно. Не думал, что она работает. Деграсси усмехнулся: — Вы обделаетесь, когда я скажу, где она работает. Выпендрежный детский сад, в котором Кармен Коув вела подготовительную группу, находился на Аппер-Ист-Сайд, в полукилометре от общежития. Деграсси пояснил: — Из тех садов, где детишек с кубиками тестируют, прежде чем их принять. В ту ночь Джона никак не мог сосредоточиться на учебниках, мешала мысль об Ив, от которой — дома она или на работе — его отделяют в лучшем случае три километра. Ни плана действий, ни защиты закона — он полностью в ее власти.