Мужчина женщина луна. Джона присел на край кровати, уставился на коврик. Зря он согласился на разговор с Ваккаро. В тот момент, когда она подсунула ему отказ от гражданских прав, он почти ничего не соображал. Адвокат сможет использовать это обстоятельство. Будем надеяться, сможет. «Пост» все равно опубликует этот сюжет, даст Джона интервью или упрется. Родители выписывали «Таймс», но долго скрывать от них не удастся: Эрих подберет «Пост» в электричке, расскажет Кейт, та — матери, а мать, придя в себя, расскажет отцу. Если не Эрих, то кто-нибудь другой, вопрос только времени. Мать от дурных известий становилась нервной и отчужденной, отец сосредотачивался и анализировал. Роль Джоны в таких мини-драмах — предоставить обоим родителям доиграть до конца, заверить их, что с ним все благополучно, отбрехаться от их советов и не следовать им. Он не слушал, даже когда понимал, что они правы. Как полагал сам Джона, в этом он мало чем отличался от большинства молодых людей. Но на этот раз он столкнулся с небывалой проблемой и нуждался в помощи. Вы позвонили в дом Полы и Стивена Стэм. — Алло! — заговорил Джона в автоответчик. — Алло, алло, алло! — Йона! — Привет, Мадонна, маму можно к телефону? — Позову. — Со стуком уронила трубку. Родители никогда не брали трубку, ни днем ни ночью, дожидаясь включения автоответчика. Впустую Джона уговаривал их поставить определитель номера. Хотя старшие Стэмы отнюдь не были технофобами — отец так даже увлекался гаджетами, — в этом вопросе они стояли насмерть. А если что-то важное? Я возьму трубку, как только услышу твой голос. А если я попаду в тюрьму и они подождут только три гудка, а потом положат трубку, прежде чем вы услышите мой голос, и я так и останусь гнить в заключении? Ну что ж, рискну. Интересно, отважится ли мать повторить эту шутку теперь. Мать была жестковата — последствия прекрасного образования, втиснутого в жизнь домохозяйки. Как свободная белая женщина из хорошей семьи, она хладнокровно отвергала всякую патетику, но столь же решительно отвергала критику со стороны, если в роли трагической актрисы выступала она сама. Ни та ни другая реакция сейчас Джону не порадовала бы. — Дорогой мой сыночек, как трогательно, что ты звонишь мне с работы. Совсем как твой отец. — Я дома. — Тем более трогательно, что ты звонишь мне в выходной. Хороший мальчик. Он невольно улыбнулся: — Как ты, мама? — Готовлю утку по-пекински. Оказалось сложнее, чем я думала. Нужно гарнировать ее крошечными кусочками лука порея. В предыдущем существовании я точно не была китайским поваром. — Мне ты никогда не делала утку по-пекински. — Не чувствовала потребности произвести на тебя впечатление. К тому же ты бы ее и не оценил. Помнишь, как ты два года подряд питался исключительно макаронами с сыром? Мы уж испугались, как бы ты цингой не заболел. Стали пичкать тебя витаминами, чтобы ты не превратился в моряка шестнадцатого столетия. Послышался удар ножом, скорее всего, угадал Джона, по большой разделочной доске из бамбука. — Как хорошо, что ты позвонил. Деньги нужны? — Можно подумать, я звоню вам только денег попросить. — Разумеется, нет. Но они тебе нужны? — Послушай, мама… — Ох! — Кажется, она отложила нож. — Что-то серьезное? — Пожалуй, да. На заднем плане голос матери поручил Мадонне «порезать вот это», трубка прошуршала, пристраиваясь к костлявому плечу матери, — миссис Стэм обтирала руки кухонным полотенцем. Джона словно видел ее собственными глазами. Но он не был готов перенестись в родной дом. — Я вся внимание. — Ты где — в гостиной? — В столовой для завтрака. А что? — Хотел представить себе, где ты. — Он передохнул. — Мама, я тебя люблю. — И я тебя люблю, — всполошилась она. — Что случилось, Джона? Рассказать ей оказалось намного труднее, чем Лансу. На полпути Джону пробила дрожь. Мать молчала, паузы в его рассказе заполнялись ее затяжными, отчетливыми вздохами. — Со мной все в порядке, — повторял он. — Ты слышишь? Все в порядке. Ни царапинки. Мама, скажи, что ты меня слышишь! — Да-да, я все поняла. — Она сглотнула. — Что сказали в полиции? — Это был несчастный случай. — Они в этом разобрались? — Да. — Что они сказали про тебя? — Ничего не сказали. — Ты отцу уже звонил? — Тебе первой рассказываю. Первой после Ланса. — Надо позвонить отцу. Включу конференц-связь. Погоди. Он попытался спорить, но мать уже отняла трубку от уха. — Мама! — Он слушал, как в трубке прощелкивается набор номера, и в бессилии колотил рукой по кровати. — Уверена, он что-нибудь придумает, — заговорила мать, перекрывая начавшиеся гудки. — А я, честно сказать, не знаю, что делать. — Я собирался позвонить ему после разговора с тобой. — Зато теперь мы все обсудим вместе. — Приемная. — Привет, Лори, это Пола. Срочное дело. Пока они ждали, Джона спросил: — Ты сердишься на меня? — С какой стати сердиться на тебя? — Сердишься, — повторил он. — От этого мне только хуже. Честно. И без того ведь погано. — Алло? — Стив, это я. — Лори сказала, это срочно. Я как раз собирался поесть. Что случилось? — Ты ешь? Почему ты ешь сейчас? — Не было свободной минуты. Весь день на ногах. — Три часа дня. Если ты сейчас поешь, не успеешь проголодаться к ужину. А я-то готовлю! — В голосе Полы пробивались истерические ноты. Господи, мама, только этого не хватало. — Хорошо, — сказал отец. — Раз так, не буду сейчас есть. Вот я кладу сэндвич на тарелку. Слышишь: положил. Так лучше? — Прошу прощения, — вмешался Джона. — Джона? — Джона попал в беду.