— Джона Стэм, ты не будешь снова пережевывать эти никому не интересные сопли. Избавь меня от необходимости одергивать тебя прилюдно. — Я понимаю, как ты расстроена… — Если меня что расстраивает, так это один и тот же пустой разговор по второму кругу. — Она вдруг набросилась на него, принялась целовать в шею. — Так-то лучше. Вот, вот. Привет, Джона Стэм, там, внизу! Он вырвался из ее объятий, сорвал с плеч рюкзак и прикрыл штаны спереди. Ив зажала рукой рот, засмеялась: — Эх ты! — Помолчи, пожалуйста. Я должен тебе кое-что сказать. И не трогай меня. — А мне нравится. — Мне не нравится. — Что-то раньше ты не жаловался, — намекнула она. — С удовольствием совал свою штучку прямиком в мою штучку и не жужжал. Эти невесть откуда взявшиеся угрызения совести лично я нахожу весьма подозрительными и довольно противными. — Дай мне сказать, прошу тебя! — Валяй. — И не перебивай. Ив изобразила цветок лотоса, голову склонила: — Как пожелаете. Минуту он собирался с мыслями. Часть первая: снизойти, признать, что им было неплохо вместе. Часть вторая: точка с запятой, ОДНАКО, запятая. Часть третья: поподробнее объяснение, невозможность долговременной связи, несовпадение расписаний, принципиально разный стиль жизни и т. д. Часть четвертая: предусмотреть возражения, опровергнуть. Четыре А: утешить и поддержать скорбящую. Часть пятая: заключение. — Вид у тебя мрачный, Джона Стэм. — Подбираю верные слова. — Меньшего я от тебя и не ожидала. — Так вот, — заговорил он, — хотя нельзя отрицать, что у нас были весьма интенсивные… уф… — Потерял абзац. — Я был… то есть… Вот. Хотя нельзя отрицать, что мы неплохо проводили время вместе, я должен с сожалением сказать тебе, извини, но меня больше не устраивает то, как строятся наши отношения. Признаю, что это были прекрасные два месяца. Но в моих глазах все удовольствие затмевает тот факт, что я не вижу возможности дальнейшего развития этих отношений, и меня слегка настораживает… по правде говоря, даже очень настораживает твое поведение в последние дни. Я не люблю это, это… я вряд ли смогу дать тебе то, чего ты хочешь. — Сможешь. — Позволь мне… — Извини. — Прошу тебя! — Извини, извини. — Я… черт! Ладно, слушай. Ты-то думаешь, что я смогу, но последние — последние наши встречи — показали мне, что я… что я не… — Он шагнул ближе к ней. — Я не намерен бить тебя. — Нет никакой надобности. — И не позволю, чтобы ты себя увечила, и не стану связывать с… с этим. — Джона Стэм, могу я вставить словечко? Ты, видимо, не понимаешь, кто я. — Возможно, так и есть, даже наверняка так и есть, но я могу лишь попытаться объяснить, каково мне после того, что было в прошлый раз, и я — я не хочу этого. И не хочу иметь дело с человеком, которому это нужно. Мне очень нелегко говорить тебе это, и я прошу прощения за такую откровенность. Но должна же ты понять, в чем дело, что это никак не связано с тем, кто ты и какая, — ты потрясающая, ты заслуживаешь человека, который полностью отдастся тебе, на все сто процентов, кого не будут раздирать какие-то противоречия. А я сейчас не могу больше… э… втягиваться. Так обстоит дело. Ты уж извини. Теперь все понятно? — Он утер лоб рукавом. — Отличная речь, — похвалила она. — Теперь в будуар? — Да ты — ты меня слушала? — Конечно, слушала, Джона Стэм. Дай мне ключи, ты не можешь вести. — Она потянулась к карману его куртки, Джона хлопком ладони закрыл свой карман. — Отлично. — И она запела «Не заняться ли нам этим на дороге?» — Ив! — Ты сводишь меня с ума, Джона Стэм, — пела она. — Ив! — Ты такой забавник, Джона Стэм. — Поговори со мной как нормальный человек. — Вспомни, как и где ты трогал мееееняяяя, — заливалась она, давно сбившись с мелодии. Руки у него вспотели, и под взглядом Ив он выронил ключи, а когда наклонился за ними, она подалась вперед, они столкнулись лбами, и женщина покатилась вниз по ступенькам, хватаясь за голову и смеясь. Джона подхватил упавшие ключи и поспешно отпер дверь подъезда. Быстро, да недостаточно быстро: Ив проскользнула следом, побежала за ним по лестнице, болтая на ходу. — Проанализируем твои чувства, — говорила она. — Как давно ты возненавидел свою мать? Пять проклятых пролетов. Весь день на ногах, рюкзак словно камнями набит. — Ишь как торопишься. — Я знаю, чего ты добиваешься, — сказал он. — Пытаешься меня спровоцировать. Но я все равно не ударю тебя, можешь и не стараться. — Тебе не кажется, что ты малость опережаешь события? — Нет. — Я люблю тебя. — Ты меня не лю… Она завизжала. Так пронзительно, что Джону отбросило к стене. — Теперь-то ты меня выслушаешь, — сказала она. — Господи Иисусе… — Беда в том, что ты пока ничего не понял, — сказала она. — Ты никогда не видел, что я делаю, ты не знаешь, как идеально мы подходим друг другу. В ушах все еще стоял звон. — Господи Иисусе, на хрен! — Любовь всемогуща, она ослепляет. Поднимайся, мой мальчик! Она распахнула объятия. Он рванул прочь, перепрыгивая три ступеньки за раз. — Джона Стэм, не беги от меня. Ноги у него были длиннее, он оторвался от преследования, но потерял выигранные секунды, пока отпирал замок. Хотел захлопнуть дверь, и — не вышло: Ив сунула голову в щель, глухой удар по черепу, Ив рухнула в квартиру, прямо на грудь Джоне. Секунд двадцать или тридцать их обоих еще шатало по инерции. — Какого черта ты устраиваешь! — Я ушиблась, — сказала она. — Что это такое? — Он отволок ее на диван. — Что это, что это, что за черт? — Можно мне стакан воды? — Тебе можно убраться отсюда поживее, вот что тебе можно. — Смотри. — Она ощупала голову, на ладони осталась кровь. — Черт! — Я испачкаю обивку. Мне понадобится переливание крови. Врача! Врача! Он уложил ее на пол в гостиной. Рана, как большинство скальповых: поверхностная, но сильно кровит. Джона грубо обработал рану, отчего закровило сильнее. — Ты такой добрый, — мурлыкала Ив. — Как я люблю, когда ты меня лечишь. Он промолчал.