— Да, да, да, моя дорогая! Я предлагаю вам сыграть Ромео! — Но я ведь женщина! — Ничего страшного! Загримируем вас под юношу. Волосы соберем в хвост, облачим в мужской костюм… — Но все равно это будет выглядеть как-то нелепо… У меня черты лица женские! — Это чепуха! — уверенно заявил Виктор Андреевич. — Есть такая наука — физиогномика. Черты лица отражают внутреннее состояние человека. И наоборот, соответственно, внутреннее состояние человека отражается на чертах его лица. А вы ведь актриса! Вы должны уметь перевоплощаться, а значит, изменять свое внутреннее состояние. Подбородок вперед, зубы стиснуть, брови к переносице — вылитый волевой молодой мужчина. Соне показалось, что над ней издеваются или пытаются оскорбить. — В крайнем случае можно приклеить вам над губой усы, — добавил Виктор Андреевич. — Но у меня голос женский! Высокий! Вы слышите? — Слышу. У вас прекрасный, восхитительный, непередаваемо звонкий голос. Но вы ведь можете говорить чуть грубее, чем обычно! И к тому же вспомните сюжет! Ромео совсем юнец! Подросток! Вы когда-нибудь видели подростка с низким голосом? — А вы когда-нибудь видели подростка с высоким голосом, у которого успели отрасти усы? — съязвила Соня. — Нет, — признался директор. — Ладно. Усов не будет. Софья уже твердо решила, что не будет ничего, так как это авантюрное предложение она принимать не собирается. — Знаете, меня ваши условия не устраивают! — Сонечка! — внезапно Виктор Андреевич театрально упал на колени и протянул к актрисе руки. Соня, не ожидая такого выплеска чувств, чуть было даже не изменила своего решения. — Вы убиваете меня! Мы готовились к этому спектаклю больше полугода! Мы уже несколько раз объявляли о премьере, но она так до сих пор и не состоялась. А все потому, что актер, который должен играть Ромео, отказался с нами сотрудничать по причинам личного характера. Но узнали мы об этом только сегодня. Поймите, Сонечка! Премьеру надо делать срочно! Где я еще буду искать более или менее подходящую замену, вроде вас? И это при условии, что отрепетировать роль требуется в чрезвычайно короткий срок! Софья Невзорова почувствовала, как внутри все вскипает. «Более или менее подходящую замену»? Да как они смеют говорить о ней «более или менее»?! Она настоящая актриса, пусть и не прима, но и не какая-нибудь там заштатная! А ей пытаются впихнуть роль, которую надо отрепетировать абы как, лишь бы была проставлена галочка, только потому, что внезапно стало известно, что прежний актер уволился! К тому же роль совсем ей не подходящую! — Нет! — пафосно воскликнула Соня, и ответ ее прозвучал гневно и грозно, низким голосом, почти как у Ромео. — Сонечка!!! — завизжал Виктор Андреевич. Софья развернулась как бравый солдат и зашагала к двери, твердо чеканя шаг. — Ты спятила! — недоуменно-раздосадованно закричала Люда, но актриса уже покидала кабинет директора театра. В вестибюле Соня немного поостыла. Она подумала, что некрасиво поступила с подругой, особенно учитывая тот факт, что ее Атман и Атман Сони — одно и то же. А посему Софья решила подождать Люду, пока та покончит с разъяснениями директору причин произошедшего конфуза, дабы признаться подруге в братской любви, объединяющей все живые существа во Вселенной. Софья присела на один из расставленных вдоль стены стульчиков. И тут внимание ее привлек статный молодой человек, сидевший рядом и читавший газету. Высокий широкоплечий блондин с арийской формой черепа и щетиной викинга. Глаза цвета моря были словно подведены вокруг косметической тенью. Потрескавшиеся губы. Вокруг витал назойливый запах перегара. Все это позволило Соне дедуктивным методом прийти к выводу, что мужчина находится в состоянии хронического запоя. — Да, у меня запой! — словно прочел ее мысли блондин. — Я совсем не то подумала, — смутилась Соня. — Ах, так вы, наверное, подумали: как прекрасно ты выглядишь, парень! — съязвил странный молодой человек. — О нет, мне просто показалось, что вы несколько не вписываетесь в этот интерьер… — начала было оправдываться Соня и осеклась, осознав, что сморозила глупость. — Я не вписываюсь?! — вскипел блондин. — Да если хотите знать, я тут четыре года проработал! — Кем? Почему-то Соне подумалось, что сейчас мужчина назовет профессию уборщика или плотника. — Актером!!! — О-о! Везет вам. — Уже нет. Сегодня я уволился. — Так вы тот самый актер, который должен был сыграть Ромео? — Именно! Владимир Светлинский. — Красивая фамилия. — Досталась от дворянских предков. — У меня в родословной тоже что-то такое имеется, — сказала Соня и протянула Светлинскому руку. — Софья Невзорова. — Очень приятно. — А почему вы решили уволиться? Зарплата маленькая? — Если бы! Я искупаю свою вину перед богом. — Вину перед богом? — Да. Я женился не по любви, и бог меня наказал. — Каким образом? — Мою жену убили. — Какой ужас! — Это как посмотреть. Знали бы вы, какой ужас был жить с ней! — Она была такая злая? — Злая и страшная. Как атомная война. — А вы уверены, что это именно божья кара? — Да. Потому что милиция подозревает меня. Они шьют мне дело. И если я не докажу обратное… К тому же они заставили меня действительно испытывать чувство вины, хотя я ни в чем, собственно говоря, не виноват. Ну не уследил немного… Так что, я должен был за этой бегемотихой всюду носиться, исполняя роль ее тени? — Но вы на свободе, — заметила Соня. — Только потому, что у меня есть алиби. Соне вдруг стало необычайно интересно. В ней вновь проснулась та часть ее существа, которая любила поиграть в частных детективов. — А вы не расскажете поподробнее свою историю? — спросила она у своего нового знакомого. Светлинский сложил газету. — Расскажу. Почему же нет? Может, вы сумеете дать мне дельный совет? Соня ничего не ответила, но глаза ее ясно выражали, что она — вся внимание. — Да, собственно говоря, рассказывать-то и нечего, — махнул рукой Владимир. — Пригласили меня на встречу однокашников. Напился я там. Пришел домой под утро, со своим другом Анатолием. А жена дверь изнутри на засов заперла, как обычно. Боится она одна спать. Мы стучимся, оба пьянючие, а она не открывает. Ну, мы, недолго думая, дверь и взломали. Проходим в квартиру, а женушка в постели валяется. Я над ней измываться начал, называть непристойными словами, предъявлять претензии к ее негуманному отношению к свободному творческому человеку. Понимаете, когда я пьяный, я смелый… Светлинский призадумался. — А жена что на это? — не выдержав, задала вопрос Соня. — В том-то и дело, ничего. Никак не реагировала. Я ее тормошить начал, а она словно делает вид, что умерла. Она на самом деле умерла, но я тогда думал, что только делает вид. Я ведь пьяный был. Тогда Анатолий посоветовал по-другому пробудить ее к жизни. Он ведь тоже нетрезвый был. Он порекомендовал мне поцеловать ее взасос, а когда она растрогается и пошевелится, обматерить. Я ведь не знал тогда, что она умерла! — Все ясно. Продолжайте. — Ну, я и попытался это сделать. Смотрю, а губы-то — закоченевшие! Смотрю на шею, а там полоса синяя, и все тело тоже, неестественного какого-то цвета. Вот тогда у меня шок и случился. С тех пор психиатра посещаю. А жену мою задушили. Модным бюстгальтером, который она незадолго до смерти себе купила. Даже ни разу надеть не успела. Жалко было. Вот он все у кровати и лежал. Наверное, первое, что убийце под руку попалось. Софья покачала головой. — Какой кошмар! — Это еще только начало. С тех пор, как мой дом впервые посетили работники правоохранительных органов, сплошным кошмаром стала вся моя жизнь. — Вас сразу взяли? — Ну как сразу? Мы сначала милицию вызвали, они приехали, сказали, что, мол, все ясно, ну и забрали нас. Софья поморщилась. — Понятно. — Но знаете, был один таинственный момент во всем этом деле, — продолжал Светлинский.