— Тим, да ты, я смотрю, выздоровел. Домой, наверное, собрался? — спросила я с иронией. — Я ещё слишком слаб, чтобы ехать домой. Тебе не терпится меня прогнать? — Ну, у меня же не гостиница. Я и так уступила тебе свою кровать, а сама сплю на диване. — Можешь лечь ко мне. Я подвинусь. Кровать большая, места хватит. — Да иди ты! Тим, пошатываясь, подошёл к окну и уставился на сверкающий огнями Кутузовский проспект. — Какой красивый вид из окна! Когда смотришь на Москву в позднее время суток, кажется, она никогда не спит. — А она и в самом деле никогда не спит. Я больше всего люблю столицу после захода солнца. Обожаю сидеть на этом подоконнике, пить вино, есть шоколад и любоваться огнями ночного города. — А почему ты не проводишь время с друзьями где-нибудь в ночном клубе? Почему сидишь тут в одиночестве? — Потому что не люблю ночные клубы и у меня нет друзей. — В этом мы с тобой похожи. Я тоже волк-одиночка. Привык быть один. Глядя на этот завораживающий вид ночной Москвы, действительно не хочется куда-то идти. Можно просто ею любоваться, сидя на широком подоконнике. Тебе повезло с квартирой. Здесь даже аура какая-то особенная. Это твоя квартира? — Я её снимаю. — Специально выбирала квартиру с таким видом из окна? — Я ничего не выбирала. Меня сюда поселили. — Богатый любовник? — Тим, ты слишком много хочешь знать. Ненавижу, когда лезут в мою личную жизнь. Я в твою не лезу и в мою лезть не советую. Понятливый Тим тут же перевёл разговор на другую тему и вежливо попросил: — Налей мне вина, пожалуйста. — У тебя, скорее всего, сотрясение мозга, какое, к чёрту, вино?! — Послушай, давай я сам разберусь со своим здоровьем. — Разбирайся, только не в моей квартире. — И всё же как насчёт вина? — Возьми в баре. Всё так же пошатываясь, Тим добрёл до бара, налил себе вина и, вернувшись к окну, поднял бокал: — Ну что, за знакомство? Я усмехнулась и прошептала: — Ну давай за знакомство. — Я очень рад, что мы познакомились. — Я этого сказать не могу. Не обращая внимания на Тима, я заворожённо смотрела на ночную Москву в свете иллюминации и думала о том, что в этом удивительном городе никогда не бывает по-настоящему темно. Ночью постоянно горят фонари, лампочки, прожекторы, подсветки! Такое чувство, будто ты попал на праздник. А когда устраивают фейерверки, это просто незабываемо! В свете прожекторов город приобретает особую красоту! Он становится ещё величественнее. Я могла часами сидеть на подоконнике и наслаждаться великолепием светящейся множеством огоньков Москвы. Ночная Москва будто манит в свои сети, зовет провести в её объятиях эту ночь. — А я больше всего люблю Воробьёвы горы, — напомнил о себе Тим. — На смотровой площадке есть палатки с едой и всегда можно перекусить. В тёмное время суток там собираются стритрейсеры, ночные гонщики, со всей Москвы. Так что можно ещё понаблюдать за большой гонкой или просто полюбоваться тюнингованными машинами различных моделей и цветов. — А мне по душе Поклонная гора. Вечером там в основном гуляют парочки. Всё располагает к романтике — кругом фонтаны, красивые клумбы и даже цветочные часы, которые показывают точное московское время. Ориентироваться по ним можно даже ночью — они освещаются. В фонтанах включают красную подсветку. Безумно красиво. Она означает кровь. Ведь сам комплекс посвящён Великой Отечественной войне. Я люблю кататься по ночной Москве на автомобиле. Слушаю музыку, смотрю на яркие витрины и думаю... Везде вывески, мелькают автомобили. Едешь за рулём и понимаешь, что здесь жизнь не замирает ни на секунду. Я люблю пустые дороги. Вокруг такая красота, всё блестит и переливается! Я замолчала и посмотрела на Тима. В полумраке комнаты он был очень красив. Высокий, сильное мускулистое тело, широкие плечи, мужественное лицо, широкие скулы, большие и очень приятные губы, выразительные глаза... Я с особой настороженностью отношусь к красивым мужчинам — они ведь любят себя безумно. Чаще всего красивые мужики — обалденные любовники. Иногда кажется, они просто созданы для секса. С некоторыми подобными экземплярами можно заниматься любовью до бесконечности. И ничего от них больше не нужно — ни денег, ни покровительства, ни развлечений. Они мне интересны сами по себе. Красивый партнёр — прежде всего подарок самой себе. И всё же красавчики типа Тима очень избалованы женским вниманием. Они это прекрасно понимают и потому позволяют себе лишнее. Они обычно самодовольные и других людей ни во что не ставят, зато когда хотят добиться желаемой девушки — идут на все. — Ты долго ещё передо мной в трусах рассекать будешь? — хмуро поинтересовалась я. — Но у меня нет ничего. Кстати, где моя одежда? — Лежит на гладильной доске. Ты был ужасно грязный. Весь в строительном мусоре. — Так ты постирала мою одежду? — Не я, а стиральная машина. Я только погладила. — Рада, я и подумать не мог, что в наше время встречаются такие девушки, — растроганно произнёс Тим. — Какие? — Добрые, бескорыстные и чистые душой. Ты словно не из этого мира. У тебя даже имя необыкновенное. Рада. Радость... — Тим, я тебе уже объясняла, что не ведусь на комплименты. — Вот и зря. Я говорю искренне. В эту ночь мы пили вино, ели шоколад и смотрели на звёзды. Я сидела на подоконнике, Тим рядом на стуле. Есть шоколад он не мог, потому что из-за разбитых губ каждое жевательное движение давалось ему с огромным трудом. И ещё я заметила, что даже когда он сидит на стуле, его слегка пошатывает. Значит, голова кружится. — Иди ложись, тебе нельзя столько сидеть. — Пойдём вместе... — С ума сошёл. Ты сидеть-то толком не можешь. — Я же не предложил тебе заняться со мной сексом. Просто ляжем вместе, по-братски. Зачем тебе на диване ютиться? Не дав Тиму договорить, я отвела его в спальню и заставила лечь. — Спокойной ночи. Я допила вино и, оставив папку на подоконнике, легла спать. Этой ночью я спала очень неспокойно. Постоянно вздрагивала, вскрикивала и видела во сне всех своих жертв. Проснулась с тяжёлой головой и поплелась в душ. Когда вернулась, сразу обратила внимание, что на подоконнике нет папки. Я как ошпаренная влетела в спальню и увидела сидящего на кровати Тима. У него на коленях лежала папка, и он внимательно изучал документы. Подскочив к нему, словно фурия, я выхватила из его рук папку и заорала: — Кто дал тебе право брать чужие вещи?! Что ты себе позволяешь?! — Просто, пока ты спала, я подошёл к подоконнику... Хотел посмотреть на проснувшийся Кутузовский проспект. И увидел папку. Мне хотелось что-нибудь почитать. Как назло, у тебя нет ни газет, ни журналов, — с детской непосредственностью отчитывался Тим. — Я запрещаю тебе прикасаться к моим вещам! И вообще, убирайся ко всем чертям из моей квартиры! Но Тим словно не замечал моего гнева и вёл себя так, будто ничего страшного не произошло. — Рада, а мы завтракать будем? Я бы сейчас съел поджаристый омлет. Но если не хочешь возиться, меня вполне устроит куриный бульон. — Я уже говорила, что ты хам, и не боюсь повторить это ещё раз. — Рада, ну не будешь же ты морить меня голодом. — Скотина, — глухо произнесла я и хлопнула дверью. Я спрятала папку в комод и пошла готовить омлет. Тим не заставил себя ждать и нарисовался на кухне уже через несколько минут. — Боже, какие запахи! Увидев, что он приоделся в мой банный халат, я взяла в руки скалку и хмуро спросила: — Какого чёрта ты опять берёшь мои вещи? Зачем нацепил мой халат? — Но ты же сама упрекала, что я рассекаю по квартире в одних трусах. — Мог бы надеть свои брюки. Я их выгладила. У тебя патологическая потребность брать чужие вещи. — Рада, я трусы постирал и на батарею повесил. У меня под халатом ничего нет. Если я его сейчас сниму, останусь в чём мать родила. — А чего это ты трусняк свой постирал?! Прямо как у себя дома. — Я дома у себя каждый день стираю. Я, между прочим, Рада, парень очень чистоплотный. Если поженимся, тебе со мной хлопотно не будет. Трусы и носки за собой я постираю сам. — А с чего ты взял, что мы с тобой поженимся? — Вот поживу у тебя ещё немного и сделаю тебе предложение.