Игорь Николаевич ПрелинОт автора Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 Глава 14 Глава 15 Глава 16 Глава 17 Глава 18 * * * Игорь Николаевич Прелин Автограф президента От автора Потомки, историки, которые будут определять место двадцатого столетия в истории человечества, наверняка будут испытывать немалые затруднения в выборе события или явления, которое могло бы претендовать на доминанту этого удивительного и бурного века и дать ему свое название. И наверняка предложат различные варианты: век великих социальных потрясений, самых разрушительных и кровопролитных в истории человечества войн, век ядерной энергии, космоса и кибернетики, век информации, человеконенавистнических теорий и осознания единства человечества. Возможно, я пристрастен, но мне кажется, что кто-нибудь предложит назвать двадцатый век веком специальных служб, признав тем самым их роль и значение в политике, экономике, идеологии. Во всяком случае, если так случится, я совсем не удивлюсь: конечно, история минувшего столетия не сводится лишь к истории борьбы разведок и контрразведок, но, право же, первая без последней теряет слишком много! И в самом деле, что такое век информации без разведки?! Словом, объективный, всесторонний, глубокий и (хотелось бы!) профессиональный разговор о спецслужбах, их деятельности, роли и месте в современном политическом устройстве мира, обеспечении государственного суверенитета — это реальная потребность мирового сообщества. А профессиональный разговор без профессионалов — все равно, что свадьба без жениха. Я уверен, ни у кого не вызывает сомнения, что в разговоре о спецслужбах никак не обойти Комитет госбезопасности СССР, который, независимо от отношения к нему, бесспорно, являлся одним из самых могущественных и авторитетных ведомств и в течение многих лет оказывал определяющее влияние на расстановку сил в мире специальных служб. За годы, прошедшие после распада СССР, о советских органах государственной безопасности как в России, так и за рубежом написано и сказано столько, сколько не было написано и сказано за всю их предшествующую историю. Возникает законный вопрос: а можно ли сегодня сказать что-то новое, после того как на протяжении многих лет тема КГБ не сходила со страниц газет и журналов, а телевизионная передача без очередной «сенсации», связанной с КГБ, выглядела, как обед без десерта? Но если непредвзято проанализировать все эти публикации и передачи, то сразу бросается в глаза, что в них отсутствовал «взгляд изнутри», которым обладают только настоящие профессионалы, поскольку авторами подавляющего большинства из них являлись люди, как правило, весьма далекие от понимания специфики и проблем спецслужбы, наивно полагавшие, будто бы о разведке и контрразведке может судить каждый, кто прочитал хотя бы парочку «шпионских» романов. В числе же авторов, которых можно отнести к профессионалам, к сожалению, попадались и такие, кто отнюдь не являлся гордостью и украшением КГБ, поскольку покинули они это ведомство не по своему желанию, а по причинам дискредитирующего и иного, не заслуживающего уважения характера. Жгучая обида за испорченную карьеру или неудовлетворенные амбиции застилают глаза и совесть таким авторам, где уж тут рассчитывать на их объективность и честность! Вот такие соображения и навели меня на мысль сесть за письменный стол и рассказать о том, чему довелось быть свидетелем или участником за тридцатилетнюю службу сначала в контрразведке, а затем в разведке КГБ. Конечно, в моей ситуации следовало бы писать, опираясь на подлинные события и реальных действующих лиц. Но по многим соображениям, в том числе из-за отсутствия согласия моих коллег и других ныне здравствующих людей быть упомянутыми в моем повествовании, а также до истечения «срока давности» я был вынужден отказаться от соблазнительной возможности обратиться к документальным материалам разведки и выбрать форму художественного повествования, придумав всех действующих лиц и изменив место и время действия, чтобы невозможно было провести исторические аналогии, а заодно использовав предоставленное автору право на художественны вымысел, хотя я искренне старался этим правом не злоупотреблять. Да и не было необходимости напрягать воображение: за тридцать лет службы в КГБ произошло столько всего примечательного, что главная проблема для меня состояла в том, какой факт удостоить внимания, а какой нет. Мне остается только напомнить, что все, о чем я написал, происходило в те не столь давние времена, когда в нашей стране действовали другие законы и были совсем иные условия, и обе стороны, противоборствовавшие в «холодной» войне, отдавали предпочтению «образу врага», а об «образе друга» никто и думать не смел. И хотя с тех пор в стратегии и тактике «тайной войны», которая, несмотря на раздающиеся иногда фальшивые призывы к миролюбию, не только не прекращается ни на один день, но с каждым днем все более обостряется, практически ничего не изменилось, я допускаю, что отдельные эпизоды нашего недавнего прошлого будут неоднозначно восприняты определенной частью читателей. Найдутся, наверняка, и такие, чье отношение к описанным событиям разойдется со взглядами автора. Ну что ж, это закономерно! Действительно, многое из того, о чем я написал, как говорится, не для слабонервных, многие мои рассуждения, безусловно, далеко не бесспорны. Но я не стал ничего приукрашивать, памятуя, что мир специальных служб жесток и безжалостен по самой своей природе и далеко не каждый согласится и сможет в них работать прежде всего по своим нравственным убеждениям. Но правда и то, что во всем мире на работу в спецслужбы принимают исключительно на добровольной основе и предлагают эту нелегкую и неблагодарную работу далеко не каждому! Все что я написал и еще напишу в своей жизни, я посвящаю моим товарищам по оружию, честно выполнявшим свой долг, — живым и павшим.. 1989–2021 гг. Глава 1 В действительности все было совсем не так, как на самом деле. Станислав Ежи Лец Звонок в дверь квартиры раздался в тот момент, когда я стоял под душем. Упругая струя прохладной воды массировала мое тело, снимая накопившиеся за день усталость и раздражение, и я испытывал непередаваемое блаженство. Десять минут назад я вернулся домой после того, как провел в генконсульстве душевную беседу с двумя моряками советского торгового флота. Я подцепил их довольно далеко от морского порта. Надо заметить, что я никогда не кичился своим положением дипломата, охотно подвозил соотечественников и оказывал им другие услуги, выходящие за рамки моих служебных обязанностей. Этих двоих я заметил, еще стоя у светофора, и сразу определил в них советских моряков. Я научился этому за многие годы пребывания за границей и, подобно местным торговцам, практически никогда не ошибался. Впрочем, это было не слишком сложно. Они могли напялить на себя самые модные заграничные тряпки, вести себя предельно раскованно и даже нагловато, изображая иностранцев, но все равно было видно, что еще совсем недавно они бегали босиком где-нибудь по Нечерноземью или по Левобережной Украине. Конечно, командный состав наших судов загранплавания по своему внешнему виду соответствовал международным стандартам, и мне приходилось встречать таких офицеров, которые практически ничем не отличались от настоящих иностранцев. Но офицеры большей частью выходили в город в форме или во главе групп, составленных из тех же бывших сельских жителей, и эта компания сразу выдавала их с головой. Перед моими глазами мельтешили «дворники», но все равно эти двое привлекли мое внимание, может быть, именно потому, что были не в группе, а вдвоем. Бедняги мокли под противным февральским дождичком на проезжей части улицы, чего никогда себе не позволят уважающие себя граждане даже какой-нибудь развивающейся страны, и ловили такси или попутного «левака», подобно тому, как они это делали в любом из советских городов. Проносившиеся мимо лимузины обдавали их водяной пылью, и мне стало жалко этих простодушных ребят, явно обалдевших от западной цивилизации. Я решил помочь им, а заодно и выяснить, почему они оторвались от своей группы. Когда я лихо тормознул, не доехав до них нескольких футов, они радостно загоготали, потом тот, что был в лыжной шапочке и красной куртке с надписью «Феррари» на обоих рукавах, на малопонятном мне языке произнес какую-то фразу, из которой я понял только слово «плиз» и то, что им нужно в центр города. А там, между прочим, были расположены не только магазины и те заведения, что называются злачными местами, но и управление полиции, американское посольство и много других не менее интересных учреждений. Переспрашивать морячка я не стал — их намерения про ехать в центр города были мне и так понятны. Пребывая в отличном расположении духа, вызванном только что удачно прошедшим разговором с одним очень интересным иностранцем, я решил не только выполнить их невнятную просьбу, но и немножко их разыграть. Я произнес в ответ изысканную и любезную фразу, из которой, я в этом ни секунды не сомневался, они тоже, как и я, но совсем по другой причине уловили только слово «плиз», и открыл им заднюю дверцу. Они плюхнулись сзади, прижав к груди небольшие черные сумочки с наклеенными на них британскими и французскими флажками, и мы поехали. Освоившись на кожаном сиденье, морячок, который первым вступил со мной в переговоры, на вполне доступном моему пониманию диалекте, состоявшем из невообразимо очаровательной смеси русских и украинских слов, стал обсуждать волновавшую их обоих проблему. Прошла еще минута, и я четко уяснил, что они едут в одно хорошо знакомое мне место, чтобы совершить там меновую сделку, причем речь шла не о какой-то там «школе», что на языке моряков торгового флота означало радиотехнику, шмотки и прочие предметы ширпотреба, а об обмене на твердую валюту кое-каких ценностей, добытых ими в родных краях, незаконно вывезенных за границу и, по-видимому, находившихся в данный момент в их черных сумочках с иностранными флажками. В самый разгар этой беседы второй морячок, тоже в лыжной шапочке, но в сине-белой куртке со множеством фирменных надписей, спохватился и, кивнув в мою сторону (мне это хорошо было видно в зеркало заднего вида), намекнул на то, что они поступают неосмотрительно, доверяя свои коммерческие секреты третьему лицу. Его товарищ беззаботно рассмеялся и сказал: — Да брось ты, Гриша, все равно этот козел ни черта не понимает по-русски! — и они продолжили свой разговор. Я спокойно отнесся к тому, что меня так незаслуженно оскорбили в ответ на мою любезность. В том, что эти любители поживиться за счет непреодолимых различий в валютно-финансовых системах загнивающего капитализма и развитого социализма приняли меня за иностранца, не было ничего удивительного. Я ехал на автомашине марки «Вольво» и, как полагается, был одет во все иностранное. Правда, я не носил лыжных шапочек и фирменных курток невероятных расцветок. На мне было скромное кожаное пальто с погончиками на плечах, из-под которого виднелась белая сорочка и шелковый галстук. И все же, думаю, главная причина состояла в том, что я ответил им на весьма приличном английском языке: прежде чем оказаться за границей, я прошел довольно длительную подготовку в одном малоизвестном мировой, да и советской общественности учебном заведении закрытого типа, где преподают не только иностранные языки, но и многое другое, что и вынудило сделать его закрытым.