Я пришел в себя в жарко натопленном кабинете Райнгольда в реальном мире. Голова опять чудовищно разламывалась, словно какой-то гад взбивал мои мозги раскаленными металлическими ножами электрического блендера, не только стругая серое вещество на мелкие кусочки, но еще и заставляя их дымиться. Я висел на ручке кресла безвольной амебой, пуская кровавые сопли и слюни. Проведя ладонью под носом, я увидел, что мои пальцы окрасились алым.Мыслительный процесс в моей многострадальной голове практически замер. Я даже не задумался, что же это за штуковина такая — блендер? Последнее, что я запомнил, как половой, созданный в Ментальном пространстве Райнгольдом, принялся метать готовые блюда на наш стол. А мы вместе с помолодевшим стариком их весело пожираем. Дальше ничего не помню — словно отрезало. Сколько же я так провалялся, щедро пятная кровью и свою гимнастерку, и ковер старика? «Кстати, а как старик?» — Мелькнула в голове первая «трезвая» мысль, когда я запрокинул голову, чтобы хоть немного остановить кровь. Несколько раз сглотнув кровавую юшку, мгновенно заполнившую носоглотку, я нашел взглядом Райнгольда, вновь превратившегося в подобие египетской мумии и тряпичной куклой осевшего в своем кресле-качалке. Его неподвижность мне совсем не понравилась. — Бячеслаб Бячеслабобич? — прогундосил я, опустив голову и зажав пальцами ноздри. — Как бы? Но старикан не ответил, продолжая так же тихо и неподвижно покоиться под своим клетчатым пледом. Мне показалось, что он даже не дышит. — С бами бсё б борядке? — Я протянул свободную левую руку и легонько толкнул Райнгольда в плечо скрюченными судорогой пальцами. Старикан, словно безвольная гуттаперчевая кукла, мягко повалился набок. Его плед медленно съехал на пол, открывая тщедушное высохшее тельце, облаченное в дорогой стеганый бухарский халат с золотой вышивкой. Рот Мозголома открылся, а остекленевшие и немигающие глаза уставились в потолок. — Твою мать! — Забыв про идущую носом кровь, выругался я, метнувшись к старикану. — Вячеслав Вячеславович! — Схватив Райнгольда за плечи, крепко встряхнул я легкое тщедушное тело. Но Мозголом мне не ответил, лишь его голова мотнулась на расслабленной шее. Недолго думая, я отвесил деду несколько хлестких пощечин, чтобы привести его в чувство. Но кроме очередного болтания лысого черепа на ставшей тряпичной шее, ничего не достиг. Распахнув халат, я приложился ухом к его впалой груди, стараясь уловить биение сердца. Но, как я и боялся, ничего не услышал. Так же безрезультатно закончилась и моя попытка обнаружить хотя бы слабое дыхание. И опять ничего! Старик был мертв! Да что же это за наказание такое! И двух дней не прошло, как я очнулся, а трупов вокруг меня — хоть в телегу штабелями складывай! Неожиданно во мне вновь забурлила какая-то злоба и ненависть на несправедливость окружающего мира. Она накатывала словно волнами, заполняя каждую клеточку моего тела, накапливаясь и распирая меня изнутри. Сердце замолотило с удвоенной скоростью, разгоняя по жилам застоявшуюся кровь. И не только кровь, но и ту «субстанцию», что наполняла мое тело, и которую я поначалу принял за ненависть. Нет, это не злоба и не ненависть, пришло откуда-то понимание. Это нечто другое — куда более мощное, смертоносное и… Руки сами собой выплели из воздуха какую-то сложную «конструкцию», а губы бесшумно шевельнулись, наполняя получившуюся фигуру Силой. Она полыхнула ледяной голубизной и, сорвавшись с места, с разгону влепилась прямо во впалую грудь умершего князя. Райнгольд затрясся, как паралитик, либо человек, попавший под большое напряжение. Из его рта пошла пена, а открытые стеклянные глаза, сосуды в которых лопались, заливая белок красным, едва не вылезли из орбит. Но я не остановился, слепив еще несколько подобных же светящихся «узоров», только немного меньших размеров и мощностей. Малый Целительный Конструкт, услужливо подсказала мне «проснувшаяся» память. Ну, а первая фигура, следовательно, являлась Большим Целительским Конструктом. Я уже и не задавался вопросом, откуда у меня взялась подобная Целительская специализация? После обретения Ментального Таланта, это было не важно. Похоже, после ранения я действительно стал универсальным Силовиком, с двойной (а если еще и мой «воздушный» Дар никуда не делся, то и тройной) специализацией! Однако, несмотря на все мои ухищрения, сердце Райнгольда продолжало молчать. Его трясло, выгибало дугой, сводя все мышцы судорогой, но он все еще оставался мертв, как пробка! Однако, то, что последовало за этим, я и вовсе не смог себе объяснить. Заметив краем глаза на письменном столе нож для бумаг, я схватил его и, коротко размахнувшись, всадил в тощую грудь мертвого старика, старясь попасть прямо в его остановившееся сердце. Тонкое острое лезвие с хрустом пробило грудную клетку, погрузившись по самую рукоять. Сотворив этот нелепый по своей нелогичности поступок, я замер и, не отрывая руки от рукояти ножа, сосредоточился. И вот чем хотите могу поклясться, что я почувствовал, как через металлическое лезвие ножа в мёртвого старика хлынул поток Энергии. Но не Магической, которую я уже худо-бедно научился определять. А совершенно другой — Живительной, как подсказал мне какой-то «внутренний голос», а перед моим внутренним взором вновь развернулась красочная «картинка» из «прошлого», которого у меня никогда не было… Я осторожно приоткрыл один глаз и осмотрелся: в этот раз я находился на дне какой-то обширной и глубокой ямы, вырытой непонятно кем и непонятно для каких целей. Возле меня на корточках сидел субтильный ушастый и конопатый фриц в черном комбезе панцерваффе, но отчего-то с нашивками Медика. Немец постоянно шмыгал носом и тревожно посматривал на часы. Рядом с медиком находилась сухая подвижная старушенция, с тревогой вглядывающаяся в мое лицо. — А! Не сдох-таки, старый? — радостно воскликнула по-немецки старуха. — Только зря кучу нервов на тебя потратила! — Не дождешься, Габриэлловна! — бодренько произнес я, так же по-немецки, пытаясь подняться на ноги, но конопатый фриц, сидевший рядом, не дал мне этого сделать крепко ухватив за плечо: — Не надо резких движений, дедушка! Пранотранфузер [1] слетит! А он еще далеко не пуст! В общем: сидите спокойно и дергайтесь — как раз выполните то, что доктор прописал! «Что? Пранотрансфузер? Мне? — Бешенным хороводом заплясали перегретые мысли у меня в голове. — Да что бы я… да чужую Прану, добытую абсолютно неприемлемым способом… да в себя пустил? Да как же мне жить-то теперь?» [2] Вот оно что! — выпав из этих странных «воспоминаний», дошло наконец до меня, зачем я воткнул нож в грудь Райнгольда. Это же примитивный Пранотрансфузер! Да-да, именно так я использовал лезвие ножа, превратив его в «жало» Магического прибора для перекачки Жизненной Энергии, а самого себя в подобие Накопителя… — Набичвари[3]! — Громыхнул за моей спиной голос Ибрагима — верного слуги старика, появление которого я банально прошляпил. А в следующий миг мне основательно прилетело могучим кулаком горца. И это я еще невероятным образом увернуться успел — метил-то он мне в голову, но попал по горбу! Я чудом не выпустил из руки рукоятку ножа, продолжая мощным потоком вливать собственную Прану в тщедушное тело мертвого Мозголома. Я уже ощущал, как сердце старика медленно дрогнуло, а затем принялось ритмично набирать обороту, невзирая на колотую рану. Мне было нужно еще буквально несколько мгновений… Но чертов кавказец мог все испортить! Я, не глядя за спину, поспешно «отмахнулся» от абрека покалеченной рукой, чувствуя, как со скрюченных пальцев срывается небольшая, но концентрированная волна Силы — Воздушный Кулак. Магический Конструкт, врезавшись в широкую грудь Ибрагима, легко сбил его с ног и вышиб из кабинета в коридор вместе с дверями и косяком. Ага! Вот и мой врожденный Талант проснулся. Как там Ибрагимка? Надеюсь, жив-здоров? Я отнюдь не хотел его убивать. Просто времени не было, а как рассчитывать величину приложения своей Силы, я еще не вспомнил. По наитию долбанул. Буду надеяться на лучшее — он здоровый, как бык! Должен оклематься… Едва сердце старика заработало ровно и без перебоев, я выдернул нож из его груди и накрыл маленькую ранку рукой, сформировав прямо на ладони Печать Восстановления, мгновенно затянувшую все былые повреждения ожившего тела. Старик хватанул воздух раскрытым ртом, а после резко привел тело в вертикальное положение, бешено вращая залитыми кровью зенками. Ну, лопнувшие в глазах сосуды — дело поправимое! Самое главное — жив старикан! Только вот как я это все сумел провернуть? Ведь немыслимое же дело — человека с того света выдернуть! — Лять! — совсем не по-аристократически выругался Райнгольд, продолжая тяжело дышать. — Что это сейчас было? — Он переводил взгляд с окровавленного лезвия ножа, который я продолжал держать в руке, на затянувшуюся рану в груди. Красноватый шрам постепенно светлел, пока не затянулся окончательно, не оставив даже и следа. А старик все не мог поверить в произошедшее, продолжая елозить пальцами по исчезнувшей ране. — Реанимация, — ответил я на последний вопрос Мозголома. — Вы умерли, Вячеслав Вячеславович… Причем, очень скоропостижно… — Я как вам удалось… Вы же не Целитель… — Так я и не Мозголом, князь. Так что ничего определенного вы от меня не услышите. — Да и не всякому Целителю удается вернуть человека к жизни. Вы знаете… — как-то неуверенно произнес Мозголом, — это странно и парадоксально… но я чувствую себя куда более живым, чем до смерти… Что вы со мной сделали? Кстати, после этого замечания князя, я тоже отметил, как его внешний вид изменился лучшую сторону. Кожа уже не выглядела старым и растрескавшимся от времени пергаментом. Да у старика даже щеки порозовели и уже не выглядели такими впалыми. Заостренные черты лица округлились, и Райнгольд перестал походить на сушеную мумию. Да он словно помолодел лет на двадцать минимум! — Может быть, я скажу глупость… Вы знаете, что такое Пранотранфузирование? — спросил я Райнгольда. — А кто же из Одаренных этого не знает, юноша? — усмехнулся Вячеслав Вячеславович, продолжая «прислушиваться» к себе. — Вы хотите сказать, что каким-то способом умудрились влить в меня Прану? Мне ничего не оставалось, как судорожно кивнуть. — Свою Прану? — неверяще уточнил Мозголом. — Не знаю, — мотнул я головой. — Но запасов чужой Праны у меня нет. И я понятия не имею, как я сумел все это провернуть c помощью всего лишь одного ножа для бумаг. — Я уже догадался, что в твоем случае все покрыто мраком… — Согласно кивнул Райнгольд. — А попытка вскрыть твое подсознание, оказалась для меня смертельной. — Ничего не помню, — признался я. — Для меня все как-то резко произошло: вот мы сидим за столом в «Палкине», а в следующий миг мы уже в реальном мире, а вы — мертвы. — А ты и не должен был ничего заметить, — сообщил Райнгольд. — В этом-то и заключался фокус. Я не знаю, кто ты, парень, но такой Ментальной Защиты подсознания я не видел в былые годы даже у монарших особ! Едва я покусился на твое подсознание, меня просто размазало… [1]Пранотрансфу́зия (от санскр. prana — букв. «дыхание» или «жизнь» и от лат. transfusio — переливание) — переливание «Жизни» (Жизненной Силы), от донора к реципиенту. Соответственно Пранотрансфузер — прибор, с помощью которого и проводится эта операция. [2] Отрывок из пятой книги цикла «Позывной Хоттабыч. Кто к нам с мечом?» [3] Набичвари — ублюдок (груз.) Глава 13 Старик судорожно сглотнул, видимо, вспомнив, что с ним приключилось. — Я уже боюсь влезать в твою голову, Мамонт Иванович, — не кривя душой, честно признался он, перейдя отчего-то опять на «ты». — Там у тебя в подсознании такого понакручено — ни один Мозгокрут не размотает! Это я тебе с полной уверенностью могу заявить! — Все так плохо, Вячеслав Вячеславович? — поинтересовался я. — Да нет, — усмехнулся Райнгольд, — все как раз наоборот — очень хорошо! Но только для тебя, — добавил он. — А для того, кто вздумает у тебя в мозгах поковыряться — все закончится очень плачевно! И не факт, что кто-то после сумеет такого деятеля с того света выдернуть. По крайней мере, я не знаю ни одного Одаренного, кому под силу такое провернуть. Неожиданно для себя, я, как-то уж совсем легко, «провалился» в последние воспоминания Райнгольда, которые сохранила его память. А сохранила она и не так уж, чтобы много… Мы, сидели на прежних местах в реконструированной Даром Мозголома ресторации «Палкинъ», видимо, успев перепробовать к этому времени массу необычных блюд. К моему великому сожалению, я этого не помнил. Вячеслав Вячеславович, изящно промокнув блестевшие губы салфеткой, бросил её на стол рядом с тарелкой, заваленной какими-то опустевшими большими ракушками. — Ну что, молодой человек, таки вам действительно не понравились устрицы? — не скрывая усмешки, поинтересовался он. — Да, ну, — отмахнулся тот я, который из воспоминания — сейчас я смотрел на него глазами Райнгольда, — гадость какая-то сопливая! Хоть с лимоном, хоть без него! Не понимаю, что вы в этом нашли? — Не буду спорить юноша — кому-то нравиться арбуз, а кому-то свиной хрящик… Но, пора и честь знать! — Мозголом, словно заправский фокусник, прищелкнул пальцами и иллюзия ресторана, окружающего нас, исчезла.