31 мая Франк вернулся с поверхности сияющий. На летучке он сходу сообщил: совет директоров выслушал его доклад. Принято решение: тестировать на двуногих. Ради чего всё и затевалось. Не преминул покрасоваться: лично он успел найти дополнительного спонсора нашего проекта в лице какого-то саудита. Как все саудиты, бывшего кронпринца, ну, или будущего, у них там ногу сломишь в принципе наследования – сказал он. Как обычно, красуется своей агрессивной невежественностью. Саудит, кстати же, подсказал ему набрать добровольцев для тестов. Уже отправились вербовщики. Наверное, в современном мире нет такого слова – «вербовщик». Оно отдаёт всем набором прелестей классического капитализма: бесправность, потеря свободы, передача себя в собственность. Кавиани Глава 3 Линии Целый месяц. Четыре шестерицы на новом рабочем месте. Поверить не могу, что называю рабочим местом этот подвал. Никаких окон-экранов или хотя бы обычных окон. Голые стены и голый пол; иссохший и пошатывающийся скелет стола едва поддерживает тушу старого терминала. Трубы вентиляции неприлично вывалены под потолком всем на обозрение – не скрыты в толще стен, даже не прикрыты панелями. А ведь это компоненты самих Машин! Ересь, бесстыдство. Даже ручек у кресла нет. Не такой я себе представлял работу чиновника. Физическое воплощение горькой правды: всё в Городе подчиняется вертикальной иерархии. Мало стать чиновником – нужно подняться хотя бы на один этаж над головами простых граждан. А пока что мне не выдали даже пропуск на монорельс. Но эта правда подтверждает то, во что я всегда верил. В иерархии воплощено наше стремление вверх – туда, к Чистому Небу и Яркому Солнцу. Наше место там, а не здесь. Может быть, это просто тоска по утраченному. Может быть, это надежда. Надежда – развлечение для тех, кто не работает. На меня же свалилось то, к чему я готовился годами: математика. Данные статистики, объёмы продукции, доходы и расходы, имена и налоги… Теперь не архивные, а настоящие, происходящие прямо сейчас. От осознания реальности, стоящей за сухими числами, в душу впрыскивались дозы благословенного серотонина. Впрочем, гормоны были не единственной наградой – счета за пищевые ресурсы и воду перестали быть проблемой. Бригитта наверняка уже начала хвастаться. Терминал хрипло пискнул динамиком. Пришла ещё одна порция великого предназначения, созданного для меня Машинами. Жаль, что на колёса для моего кресла у них не хватило власти. Я испуганно оглянулся на дверь. Не стоит думать такие мысли прямо в здании Министерства. Не стоит думать такие мысли вообще. Очередная рутинная работа: запрос на выдачу гранта для небольшой группы инициативных дизайнеров одежды. Разрешение на печать элементов получено, запрос на список термопластов получен… Зачем им нужно столько денег? Гален солгал: та экономика, которой я занимаюсь, – это не математика. В лучшем случае, арифметика. Вместо математики здесь замешано очень, очень много политики. А я с самого детства её ненавидел. Ещё с тех самых времён, когда нужно было уметь дружить с правильными Старшими против других, неправильных. Всю политику за меня всегда решала Бригитта – обычно ударом кулака. К сожалению, одно Министерство не может ударить кулаком другое. Вместо этого я позвонил с терминала Галену. После краткого ожидания на экране высветилась фотография его идентификата: ещё больше волос на голове, чуть полнее щёки. Может быть, в те времена он лучше питался. – Просто нарисуй эти числа, – треск динамика сделал голос Галена похожим на робо-консьержа, – создай и переведи им на счёт. – Нарисуй? Но как? Это же деньги, сабкойны, я же не могу совершить эмиссию сам по себе, у меня нет права… – Можешь и должен. Джоз, ты же чиновник, верно? – Но это приведёт к… – Ни к чему это не приведёт. Неподвижное лицо Галена на экране подёрнулось помехами, как будто ожило под воздействием одного только его недовольства. – Сабкойны существуют только на сервере, – продолжил он. – Если их мало, мы их дописываем. Если их много, всегда можно удалить ненужное. Просто числа. Ты же любишь числа, верно? Я уставился на экран, испытывая желание употребить политический приём Бригитты в адрес начальства. Просто числа… Когда-то я считал каждый сабкойн пособия, пытаясь дожить до следующего обновления подписки на воду. Экономил на еде, чтобы купить доступ к библиотеке для своей научной работы. – Злишься, верно? – даже сквозь помехи в голосе Галена послышалась усмешка. – Джоз, это просто имитация. Имитация денег для имитации экономики. – Чёрт, но зачем? – Зачем? Зачем нам вообще экономика? Обо всём заботятся Машины Любви и Благодати. Это буквально в их имени. – Это риторический вопрос? – Да, конечно. Некоторое время из динамиков звучал только треск статики; кажется, к нему примешивалось тяжёлое дыхание Галена – или это пульсировали помехи? – Линии на песке, – наконец ожил динамик. – Линии? – Ты играл в детстве в «повергни Главкона», верно? – Нечасто… Я не люблю бегать. – Раз ты не любишь бегать, значит, ты сам был Главконом? – Нет, – я невольно улыбнулся, вспоминая детские игры. Странно, как со временем забывается плохое. Я помню, как ненавидел активные игры; как меня вытаскивали за руку на поле, чтобы тут же наподдать мне мячом. Информация об этой ненависти всё ещё хранится в памяти, но тех эмоций больше нет. – Главконом чаще всего была моя сестра. С ней было… тяжело справиться. – Джоз, тебе не приходил в голову один вопрос… Одна идея? Если с твоей сестрой было так тяжело справиться, почему никто не приносил на игру нож? Один удар под ребро решил бы проблему с Главконом. Я отключил свой микрофон, чтобы выругаться вслух. Одно только предположение… Одна только мысль о том, что кто-то мог бы совершить такое с моей сестрой… Глубоко вдохнув, я включил микрофон обратно: – Наверное, никто не приносил нож, потому что у игроков были мозги. – И что эти мозги вам подсказывали? – сказал Гален; в его голосе явно прозвучала улыбка. – Что кланки уволокут такого умника в Храм Нежной Смерти в тот же день. – Значит, от идеи принести на игру нож вас останавливал только страх наказания, верно? – Гален, к чему ты ведёшь? – не выдержал я. – Ни к чему. Просто задаю вопросы. Никто и никогда не задаёт вопросы просто так. Гален строит из себя умника, учителя, наставника; хочет, чтобы я пришёл к определённому, нужному ему выводу. Трудно его винить, ведь он действительно мой начальник. Пришла моя очередь молчать – отчасти из-за того, что меня переполняла злость, отчасти потому, что на мгновение я действительно задумался. – Мы хотели поиграть, – наконец проговорил я, – мы соблюдали правила, чтобы получить удовольствие от игры. – То есть, вы стремились достичь своих целей. От того, чтобы принести на игру нож, или от того, чтобы просто забежать в зону Лабораторий и крикнуть: «ты повержен, Великий Предатель!», вас останавливали только линии на песке. – И что же, ты хочешь сказать, что вся экономика – это игра, в которой сабкойны – просто фишки? – Экономика? Плевать на экономику, – сказал Гален и тут же рассмеялся. Из колонок звучал чуть хриплый от помех, но радостный, ничем не сдерживаемый смех человека, которому нечего стыдиться или бояться.