После всего пережитого бетонные громадины Столпов казались почти уютными. Душу грело осознание, что я могу умыться в душевых министерского спортзала, позавтракать в столовой, могу скрыться в тайном логовище Теневой Машины и немного поспать на диване. Могу затеряться среди бесчисленных кабинетов, переходов, лестничных пролётов, атриумов и холлов, шкафов и картотек, и никто никогда меня не найдёт, потому что охрана на входе его даже не пустит. Наверное, я мог бы вообще не ходить домой. Но Бомануар будет скучать. Я принадлежу этому месту. Значит, совсем немного, на крохотную долю, но это место принадлежит мне. Кланк на входе в Столп приветственно промолчал; не стал просить пропуск – значит, уже знает меня в лицо. Ещё один мелкий, но такой важный символ принятия. Такой же символ, как и эти привычные и знакомые коридоры. Эта трещина в двери моего кабинета. Наученный горьким опытом, я осторожно глянул в трещину. Никого. Пустое кресло, погасший экран терминала. – Не спится, да? – раздался голос за спиной. – Я тоже иду на работу, когда просыпаюсь посреди ночи. Дома как-то нечего делать, верно? – Доброе утро, Гален, – не оборачиваясь, сказал я. Ментальная подготовка дала свои плоды: неожиданная засада начальника вызвала у меня лишь усталый вздох. – Возможно, ты думаешь, какого Главкона этот Сулайман опять тут забыл, если его роскошный и удобный кабинет где-то там, наверху? – Вовсе нет. – Ты удивишься, но мясные начинки для кабинетов часто страдают бессонницей. И всем приходит в голову одна и та же гениальная идея притащиться в Столп. Мне приходится делать обход даже по ночам. – Мясные кто?.. А я ещё думал, что метаболит – это оскорбительно. – Угу. Мясной фарш в тонкой бетонной оболочке. Эти слова вызвали у меня нервную дрожь. Как будто ночные кошмары и навеянные сомой видения просочились в головы окружающих меня людей. Гален наконец обошёл меня и помахал рукой: – Это блюдо называется пельмени. Пойдём в столовую. Когда ты последний раз ел? А то тебя аж затрясло от голода. Я начал было отказываться, но желудок громко заурчал, не оставляя путей к отступлению. Действительно, когда я последний раз ел? Мы с Полианной так ничего и не взяли в «Железном Темпле»… А у неё в гостях было как-то не до еды… Франк-Спаситель, последний раз я видел еду сутки назад. От одной этой мысли тело так ослабело, что сил хватило лишь на едва заметный кивок. Впрочем, энергия была потрачена зря – Гален, воспринявший моё молчание за согласие, уже вышагивал по коридору. Столовая ожидаемо оказалась совершенно пустой – в отличие от меня, страдающие бессонницей «начинки для кабинетов» мудро не стали приходить в Столп на голодный желудок. Гален принялся лавировать между гексагонами столов, хаотично разбросанных по большому залу и перемешанных с уже привычными абстрактными скульптурами. По каким-то, известным только ему одному признакам он выбрал один из столов и указал на стул рядом: – Садись, а я принесу… Что-то, что сегодня назначено на утреннее меню. Ты не помнишь, какое сегодня число? – Нет. Возможно… Нет, точно нет. – Жаль. Надеюсь, сегодня не суп. Терпеть не могу есть суп по утрам. Он удалился к длинному ряду кухонных раздатчиков. Я неуверенно присел на краешек стула и принялся с интересом разглядывать одну из скульптур, стоящую неподалёку, – та была подозрительно похожа на трёхмерное воплощение одной из поверхностей нулевой средней кривизны. Либо неведомый скульптор увлекался математикой в свободное время, либо мой рассудок помутился из-за отсутствия действительно интересных рабочих задач. Вскоре Гален вернулся и радостно продемонстрировал тарелки с салатом и чипсами. – Повезло! – радостно заявил он, плюхаясь на свой стул. Я взял у него свою тарелку и спросил: – Слушай, а зачем тогда нужно такое разнообразие раздатчиков, если меню чиновникам назначают, как и всем остальным? – Мы имеем привилегию выбирать. – Но тогда ты мог бы выбрать вместо супа что-то другое. В чём везение? – Нет-нет. Едим мы то, что назначено на сегодня Машинами. Но выбирать мы можем свободно. – Но само понятие выбора… – Джоз, – сказал Гален, недовольно уставившись на меня, – будучи чиновником, ты можешь насладиться широким ассортиментом вкусных и питательных блюд. А потом будешь есть то, что назначено. Что тут непонятного? Ешь уже. Подавив вздох, я зачерпнул порцию салата водорослевой пластинкой. Сухой чипс тут же сломался и шлёпнулся обратно в тарелку. Некоторое время удалось посидеть в тишине; но вскоре Гален прожевал свою порцию и принялся водить по столу осколком сушёной водоросли, рисуя невидимые схемы: – Так вот, о чём же мы говорили… Ах да. Мы словно не знаем, куда себя деть. Машины даруют нам место в теле Коллектива, слот на плате Города, но это благословение легко оборачивается в проклятье. – Проклятье? Какое? – Ну, когда у тебя есть своё место, то всё остальное перестаёт быть твоим местом, верно? Он как будто прочитал мои утренние мысли. Или я настолько погружён в свои эгоистичные переживания, что сразу воспринимаю слова других людей на свой счёт. – И почему же это становится проклятьем? – осторожно спросил я. – С течением времени мясные начинки для кабинетов начинают приходить сюда всё чаще и чаще. Приходят, когда им нечего делать. Когда им одиноко. Даже исчерпав свою полезность, отработанные детали приходят сюда, хотя им даже не платят зарплату. – Но как они… – В конце концов они выходят отсюда вперёд ногами. Их накрывают простынёй, выносят на улицу, грузят в катафалк, а кабинет готовят к приходу нового хозяина. – Как-то это… – Даже кресло не чистят. – Ну спасибо. Я прекрасно жил без этого знания. Гален протянул руку и резко стащил ломтик водоросли из моей тарелки: – Возможно, когда-нибудь ты увидишь, как выносят меня. А потом вынесут и тебя. Или выведут под руки. Настраивает на пессимистичный лад, верно? Я уставился в свою тарелку, пытаясь подобрать слова. – Но почему бы им не найти себе новое место в Городе? – Джоз, неужто ты говоришь об увольнении? – Гален округлил глаза и обвиняюще ткнул в меня водорослью. – Машины Любви и Благодати в своей бесконечной мудрости даруют нам места, подобающие нашим скудным талантам и умениям! Отрицая своё место, ты смеешь предполагать, что Машины способны ошибиться! Или, того хуже, готов отказаться от оптимальной эффективности своей жизни, снижая производительность всего Коллектива! – Да, да, прости, я… – Шучу, шучу, расслабься. К чёрту Машин. Я со страхом оглянулся через плечо и внезапно осознал, что Гален выбрал стол, стоящий в наибольшем удалении от стен и колонн. – Вот-вот, – спокойно продолжил Гален. – Опасаешься, верно? – Учитывая тему разговора… – я смог выдать кривую ухмылку. – Это нормально. Если не знаешь причин чего-то происходящего в Городе, попробуй объяснить это страхом, и не ошибёшься. Например, люди не уходят с насиженных мест, потому что боятся потерять накопленное. – Сабкойны остаются на твоём счету даже после смерти, разве нет? Гален нетерпеливо помахал рукой: – Джоз, уж мы-то с тобой знаем, что сабкойны ничего не стоят. А когда деньги не имеют ценности, желанным становится что-то нематериальное. Слова. Знания. Доверие. Например, я могу послать к чёрту Машины в присутствии Джоза, потому что доверяю ему. В какую сумму в сабкойнах ты оценишь это знание и это доверие? Я автоматически начал прикидывать в уме хотя бы примерный порядок суммы, но потом тряхнул головой и рассмеялся. – Не знаю… Невозможно. – Ну, во сколько ты оцениваешь наши жизни? Улыбка сползла с моего лица. Я опустил голову и принялся угрюмо ковыряться в неаппетитном салате. – Очень ценная вещь это доверие, верно? – спросил Гален; пришла его очередь усмехаться, но на улыбку этот оскал был мало похож. – Пожалуй. – Многое в Городе работает на доверии, как на топливе. Очень хрупком топл… – Гален прервался и пощёлкал пальцами в воздухе. – Нет, не топливо, а хрупкие шестерёнки и передачи. – Как в Теневой Машине. – Да. И этих шестерёнок доверия в Городе острая нехватка. Забавно, что, вопреки своему имени, Машины Любви и Благодати могут даровать нам всё, кроме нематериального. Стоило бы называть их Машины Хлеба и Мяса. Машины Пластика и Бетона.