* * * С уходом флота в «восточный поход», увенчавшийся разорением Симоносеки, а потом и Кобе с Осакой, на легкие силы Цусимы легла вся ответственность за обеспечение безопасности рейда Озаки и входа в пролив Цусима-зунд. Дозорные миноносцы, миноноски и катера почти каждую ночь вступали в перестрелки с легкими силами противника, пытавшимися либо пробраться на защищаемые стоянки, либо минировать фарватеры. Поэтому, чтобы обеспечить высокий уровень боеспособности малых кораблей береговой охраны цусимской базы, для некоторых из них были сформированы резервные экипажи, сменявшие основной на ночь или день, пока те, кто нес вахту в течение первой половины суток, могли спокойно отдохнуть на берегу. Передача кораблей одним экипажем другому проводилась довольно быстро и позволяла избежать переутомления, при непрерывном несении службы. Это правило не распространялось только на экипажи подводных лодок, уже плотно сколоченные и сплаванные в условиях освоения новой сложной техники в боевых условиях, и перестроенных миноносок, также приобретших некоторые специфические особенности. На следующий день после ухода флота в рейд вдоль восточных японских берегов, для выяснения результативности атаки Симоносеки туда отправили подлодку «Фельдмаршал граф Шереметев». Этот разведывательный поход выявил быстро формирующуюся интенсивную каботажную линию из судов малого тоннажа между Симоносеки и Сасебо через море Дженкай – Нада и пролив Ики вдоль северо-западного побережья острова Кюсю и далее вокруг острова Хирадо. Судя по всему, пролив Симоносеки оказался теперь закрыт для крупных судов, и все грузы оттуда в направлении Сасебо и Нагасаки перевозили небольшие пароходики, шхуны и даже просто большие паровые катера с баржами на буксире, шедшие днем и ночью сплошным потоком в обоих направлениях. Капитан второго ранга Виноградский предложил провести набег легких сил, базировавшихся в Цусима-зунде, на эти новые японские коммуникации, пока они еще практически никак не прикрыты со стороны Цусимы. В случае успеха это вновь прерывало все морские перевозки из Внутреннего Японского моря в Сасебо и далее в Нагасаки и на материк. К тому же имелись шансы захватить новых пленных, что позволило бы более детально изучить систему береговой обороны западного берега Кюсю. Учитывая мелководье, по которому пролегал новый маршрут грузоперевозок, и близость атакуемого района к нашим оперативным базам, к вылазке он предлагал привлечь все четыре не задействованные в охране рейда и тральных работах модернизированные миноноски, прикрываемые четырьмя миноносцами, которые предполагалось снять для этого с несения дозорной службы у Цусима-зунда. Для экономии весьма скромных запасов угля на миноносках планом операции предусматривалась их доставка непосредственно в район боевого развертывания на буксире у пароходов, входивших в состав трального каравана и после обеспечения проводки временно перебазировавшихся в бухту Миура. А миноносцы должны были проделать весь путь своим ходом, обеспечивая разведку и охранение. Предполагалось, что все участвующие в атаке корабли, имитируя контрольное траление, пройдут южным прибрежным фарватером до защищенной стоянки у мыса Коозаки, достигнуть которой планировалось к закату. Оттуда, с наступлением темноты, миноносцы и миноноски выходят одновременно в район проведения операции. Миноносцы, уйдя вперед, атакуют японское судоходство в проливе Хирадо, действуя между островами Хирадо и Уки. А миноноски, ведомые попарно двумя трофейными пароходами, выдвигаются в район между островами Икитсуки и Ошима, севернее Хирадо, откуда уже самостоятельно идут к северо-восточной оконечности Хирадо и далее в северо-восточном направлении вплоть до небольших островов Модара и Какара у самого западного входа в залив Карацу. Там предполагалось накрыть мелкие каботажники, которые могли попытаться укрыться под берегом от миноносцев. Малая осадка миноносок позволяла им свободнее действовать вблизи неизученного побережья Кюсю, изобиловавшего в этих местах отмелями и скалистыми островками. Завершить набег планировалось еще затемно, чтобы с рассветом все отряды успели вернуться к Цусиме и укрыться под защитой береговых батарей гавани Миура-ван и протоки Кусухо, а также на стоянке у мыса Коозаки. Операцию назначили на ночь с 9 на 10 июля. Днем 9 июля начало обычного контрольного траления было отмечено дозорными японскими судами, сообщившими об этом по радио. Но, судя по остававшейся низкой интенсивности радиообмена, противника это не встревожило. До мыса Коозаки все участники авантюры добрались без происшествий. К вечеру пополнили запасы угля и проверили механизмы. Дальнейшее боевое развертывание тоже прошло как по нотам. Контактов с противником до выхода на исходные рубежи удалось избежать. Не доходя десяти миль до северного берега острова Хирадо, оба парохода-буксировщика повернули назад, а миноноски начали движение под своими машинами на юго-восток. Сразу же приступили к поиску японских каботажных судов в проливе между островами Осима и Хирадо, но никого не встретили. А когда стали слышны звуки стрельбы на западе, разделились на пары и повернули к берегу. Впереди шла миноноска под номером 47. Вскоре ее командир мичман Хладовский, обнаружив прямо по курсу мерцание едва видимого фонаря, явно передававшего какой-то сигнал, сообщил об этом на шедшую следом миноноску № 18 мичмана Черкашина, также видевшего проблески впереди. К этому времени двигавшиеся за ними миноноски второй пары уже пропали из вида, и предупредить их об обнаруженных подозрительных огнях возможности не было. До полуночи они маневрировали южнее Осимы, но за весь рейд успели перехватить только одну груженную углем шхуну, быстро потопленную подрывными патронами. Ее экипаж был доставлен на Цусиму, но каких-либо ценных сведений от них получить не удалось. Зато две первые миноноски, хотя вообще никого не потопили, смогли проникнуть почти до самых входных мысов Сасебской бухты и незамеченными вернуться обратно. Карта маршрута, составленная их командирами, и отметки мест расположения сигнальных постов и главных фарватеров имели ценность, которую было сложно переоценить. В 22:10 Хладовский обнаружил прямо по курсу снопы искр, вероятно, вылетавшие из трубы какого-то парохода, а сразу после этого снова слабое мерцание электрического света чуть левее. Оно появилось и быстро пропало вскоре после начала стрельбы из скорострелок где-то на западе. Судя по времени, это наши миноносцы атаковали японских каботажников в проливе Ики. Идя по пеленгу, который успели взять на мелькнувший свет, миноноски № 47 и 18 вскоре разглядели несколько смутных теней, скользивших вдоль берега и почти незаметных на его фоне. Продвигаясь малым ходом, продолжили сближение, рассчитывая занять выгодную позицию для атаки метательными минами самого крупного судна из обнаруженной колонны. Но потенциальных целей, хотя и совсем небольших, оказалось неожиданно много. Затемненные силуэты внезапно появились не только впереди, но и слева, а затем и за кормой. Сначала казалось, что японцы окружают миноноски, отрезая пути отхода. Но никаких сигналов, а тем более выстрелов не было. Наползавшие со всех сторон тени безмолвно шли вдоль побережья примерно в одном направлении. Ближайшие суда удалось рассмотреть достаточно хорошо. В полной тишине обе миноноски оказались плотно окружены со всех сторон небольшими пароходиками, буксирами, тащившими груженые баржи, порой сразу по две штуки, катерами с какими-то ботами или лихтерами на буксирах и мелкими парусниками, совершенно не обращавшими на них внимания. Хладовский приказал соблюдать тишину и завесить пушки и аппараты парусиной, чтобы не выделяться. Расчетам залечь где-нибудь рядом и на ногах не маячить. После чего мичманы подкорректировали курс, стараясь держать свои кораблики как можно ближе друг к другу, и влились в этот довольно плотный поток, двигавшийся, как скоро выяснилось, в узкий и извилистый пролив между островами Хирадо и Кюсю, ранее считавшийся несудоходным. Об этом проходе еще ничего не было известно, поэтому Хладовский и Черкашин, все так же держась максимально близко друг к другу, решили разведать, насколько удастся, этот путь. По мере углубления в узость между западным берегом Кюсю и восточным побережьем Хирадо стали видны неяркие, но вполне различимые с близкого расстояния костры у самого уреза воды. За ними начинался узкий и извилистый пролив. Посередине его северного устья из воды торчали два небольших островка, первый низкий, каменистый, едва видимый в темноте, да и то благодаря лишь горящим на нем кострам, а второй издали казался неясной косой тенью с размытыми контурами. Пройдя между скалами, очерченными белой шапкой пены прибоя, и восточным берегом Хирадо, сразу же уперлись в этот второй остров. С близкого расстояния разглядели, что он довольно высокий и сплошь зарос кустарником, смотревшимся с воды как всклокоченная копна волос на чьей-то голове. Все так же следуя в общем потоке, его обошли с востока, пройдя между ним и мысом Хоясаки, на котором также горели костры. Рядом с мысом были видны два небольших вооруженных брандвахтенных парохода. Они вели переговоры фонарями с расположенным глубже в проливе мысом Нанрузаки, на берегу Хирадо, вероятно, там находился другой сигнальный пост или береговая батарея. Через пролив, напротив этого мыса, слабо светились огни какого-то небольшого селения. Фонари на мысе и на пристани этого селения позволяли вполне прилично ориентироваться. Едва достигнув мыса Нанрузаки, увидели южнее огни на мысах Аосазаки и Оямасазаки, по обеим сторонам пролива. А уже миновав их, вышли в широкую и глубокую часть фарватера, по которому продолжили движение вместе с остальными нежданными попутчиками на юг-юго-запад вдоль побережья Хирадо до мыса Акамацузаки, под которым обнаружился еще один брандвахтенный пароход, выполнявший роль маяка. От него повернули на юг-юго-восток, вскоре оставив слева по борту низкий вытянутый островок Шимокареки, на котором также горели костры, и, взяв еще восточнее, вышли на остров Куро. Отсюда просматривалось почти все его северное побережье с небольшой бухтой, где была хорошо заметна освещенная деревянная пристань. Далее к востоку едва виднелись огни на вершине горы, венчавшей южную оконечность острова Такошима, а также якорные стояночные огни пароходов, бывших уже за ним в заливе Сазаура. Все так же следуя в колонне японских мелких каботажников, достигли восточной оконечности острова Куро, пройдя под самым берегом, где стоял на бочке небольшой, также хорошо освещенный электрическими люстрами пароход, возле которого угадывались освещавшиеся вехи, вероятно ограничивавшие оборонительное минное заграждение или бон. На острове на фоне неба отчетливо выделялась гора, являвшаяся удобным ориентиром. В нескольких местах на ее восточных и южных склонах были очищенные от леса и освещаемые кострами площадки, где велись какие-то работы. Отсюда все суда начинали резко ворочать на восток-юго-восток. Вскоре прямо по курсу открылся маяк на мысе Кого, указывающий уже вход в Сасебский залив, а справа по борту – огни бакенов, отмечавшие, вероятно, отмель Араидаси. Никаких дозорных судов между островом Куро и мысом Осаки не было видно. Большая часть японской мелочевки теперь отвернула к хорошо видимым силуэтам пароходов в заливе Сазаура. Там, судя по доносившимся характерным звукам и освещенным палубам, скорее всего, была большая якорная стоянка, на которой грузы перекочевывали уже на морские транспорты для дальнейшей доставки на материк. Правее входа в Сасебский залив на побережье или на судах, стоявших под берегом (точно было не разглядеть из-за темноты), вплоть до пеленга, по трофейной карте примерно соответствовавшего направлению на бухту Омодака, горело несколько довольно мощных навигационных или судовых огней. Ближе к южным румбам, предположительно на северном побережье острова Осима, также выделялись освещенные участки. Во многих местах виднелись еще какие-то фонари, обозначавшие береговую черту и заметно облегчавшие ориентирование. При этом между входом в Сасебскую бухту и островами Куро и Осима курсировало множество мелких парусников, катеров, буксиров с баржами и прочая мелочь, подсвеченная слабо мерцавшими светлячками керосиновых светильников, но иногда освещаемая и яркими лучами боевых прожекторов с берега или дозорных судов. Вся акватория между этими островами и входом в Сасебский залив была очерчена достаточно хорошо как навигационными и береговыми огнями, так и прожекторами и прочими фонарями с батарей, пристаней и всей суетившейся здесь мелочевки. Командиры миноносок отметили на картах наиболее выделявшиеся места на южной оконечности острова Куро, а также на северном берегу Осимы и у бухты Омодака, и аккуратно развернулись на запад. После полуночи сигнальщики разглядели, что в западной части залива Сазаура началось формирование обратного каравана. Обеим миноноскам удалось благополучно в него влиться, благо никакой охраны снова не оказалось поблизости. Сначала все просто стояли, развернувшись носом в нужную нам сторону, даже не пытаясь образовать какого-то строя. Только это и говорило о том, что караван собирается отправляться в обратный путь. Однако довольно долго не наблюдалось ни малейшего шевеления. Уже начали опасаться, что так можно проторчать здесь и до утра, тогда будет невозможно скрыть принадлежность миноносок к русскому флоту. Подумывали затаиться где-нибудь под скалами, обеспечив хоть и призрачный, но все же шанс дождаться следующей ночи и выскользнуть из вражеских вод. Но после того, как на брандвахте у восточной оконечности Куро несколько раз мигнул длинными вспышками прожектор, в пролив между островами Куро и Такошима наконец потянулись суда. Следуя тем же маршрутом, что и пришли сюда, ведя постоянный промер глубин, выбрались обратно. У мыса Нанрузаки пришлось встать на якорь под берегом, так как, вероятно, из-за атаки миноносцев далее к северу начали пропускать только перед самым рассветом. Движение возобновилось лишь после того, как проливом встречным курсом проследовали пять больших минных катеров или прибрежных миноносцев, направлявшихся в сторону Сасебо и что-то просигналивших прожектором на берег. Сам сигнал разобрать не удалось, из-за большого расстояния, но ответ с берегового поста был виден достаточно ясно. Правда, его смысла так никто и не понял, поскольку японским языком командиры миноносок не владели, а сигнализировали явно не международным сводом, но всю последовательность точек и тире тщательно записали, на всякий случай. Вполне возможно, это была какая-то кодовая фраза. Еще до того как совсем рассвело, «лазутчики», сразу после выхода из пролива покинувшие миграционный поток, медленно ползший вдоль берега на северо-восток, и давшие полный ход, успели отойти на три мили от берега. Утренняя мгла, державшаяся над самой водой, скрывала их еще почти полтора часа, так, что удалось уйти из зоны вероятного обнаружения с берега. А к полудню уже достигли протоки Кусухо, пройдя которой встали к стенке в порту Такесики. Здесь узнали, что участвовавшие в набеге миноносцы и две другие миноноски уже благополучно вернулись в бухту Миура. За прошедшую ночь они уничтожили два небольших парохода в полторы, максимум две сотни тонн водоизмещения и две шхуны. Их плененные экипажи и все найденные на судах бумаги уже отправили катером в Озаки. Еще несколько небольших каботажников успели скрыться, воспользовавшись ночной темнотой. В ходе состоявшегося уже к вечеру этого же дня разбора похода пришли к мнению, что для успешных действий на коммуникациях артиллерийского вооружения миноносцев явно недостаточно. Некоторые из атакованных судов смогли уйти, уже попав под обстрел, спокойно перенося хорошо видимые прямые попадания без ущерба для плавучести и ходовых качеств. И это при наличии 75-миллиметрового калибра. Результативность артиллерийских атак миноносок с их парой 47-миллиметровых хлопушек и одним аппаратом для метательных мин, для использования которого приходилось приближаться почти в упор, была еще ниже. Но, как выяснилось позже, главным результатом этого рейда стало именно скрытное проникновение миноносок на хорошо защищенный внешний рейд Сасебо. И, что было еще важнее, такое же скрытное их возвращение. Благодаря чему имелись все основания считать, что противник до сих пор не знает о том, что в его обороне удалось нащупать глубокую прореху. Результаты этого нежданного похода двух мичманов, с промерами глубин, береговыми ориентирами и прочими заметками очень пригодились при разработке штурма японской базы. А сами мичманы, чуть позже досрочно произведенные в лейтенанты, смогли его эффектно повторить, так сказать «на бис». Глава 2 После ухода если не всего, то по крайней мере большей части японского флота от Мозампо в направлении Сасебо штурм этой крепости становился теоретически невозможным в данный момент. В штабе эскадры считали, что, учитывая неудачные действия по перехвату возвращавшегося отряда Небогатова, последовавшие затем маневры у Сахалина и обратный переход из северных вод к Цусиме на большом ходу и все сопутствовавшие этому движения, теперь японским главным силам требовалась полная бункеровка и кое-какой обязательный ремонт механизмов. Исходя из этого, виделось маловероятным, что в ближайшее время они предпримут активные действия. Следовательно, атаку придется отложить на более подходящий момент. Это было нам даже выгодно. Появлялось время, чтобы заняться ее тщательной проработкой и подготовкой. Тем более что Филиповский настаивал на необходимости кое-каких серьезных работ в кочегарках и машинных отделениях. Не все ладно было и с артиллерией. Воспользовавшись оперативной паузой, большую часть эскадры вывели во «временный резерв». Экипажи получили приказ немедленно приступить к первоочередным ремонтам, организованным в три восьмичасовые смены, с обязательным отдыхом на берегу всех не занятых. Предоставленные механиками списки необходимых для этого материалов сверялись со всем, что имелось на складах и во флотских магазинах на Цусиме. Что находили, выдавали немедля, а все остальное быстро занесли в специальную ведомость, которую вместе с остальной штабной корреспонденцией отправили с быстроходным транспортом «Воронеж» во Владивосток уже вечером 21 июля. Благополучно прорвав японскую ближнюю блокаду вдоль самого берега Кореи к рассвету 22-го, «Воронеж» принял мористее и продолжил движение полным тринадцатиузловым ходом, что, имея пустые трюмы, было не сложно. Около семи часов утра видели дым какого-то судна справа по траверзу, но от него удалось уклониться. А уже к полудню следующего дня, ведомый тральным караваном, «гонец» вошел в пролив Босфор-Восточный, встречаемый приветственными семафорами с батарей. Немедленно ошвартовавшись к стенке завода, пароход приступил к бункеровке, а прибывший на нем спецкурьером флагмех Стратанович сразу отправился к контр-адмиралу Греве со списком и почтой. Уже оттуда выслали нарочного, для доставки нескольких привезенных срочных депеш на телеграф. Одновременно пакет с распоряжениями наместника и другие бумаги были переданы в штаб флота для обработки, а кое-что для отправки в Санкт-Петербург спецкурьером. Среди документов была шифрованная телеграмма в МГШ. В ней Рожественский сообщал, что в ближайшее время всеми имеющимися силами планируется начать операцию, которая, возможно, подтолкнет Японию к началу мирных переговоров. Но после ее проведения, независимо от результатов, Тихоокеанский флот уже не сможет контролировать Японское море и, вполне возможно, утратит господствующее положение на театре военных действий. По крайней мере на некоторое время. Можно будет рассчитывать лишь сохранить некоторое давление на японских океанских коммуникациях и защиту собственных прибрежных перевозок. Но со стороны это можно расценить как паузу, предоставляемую противнику для принятия решения. Поэтому наместник предлагает выйти с новым предложением о перемирии с Японией, причем немедленно после завершения операции и напрямую, не задействуя громоздкий аппарат МИДа. При этом желательно обойтись без помощи международных посредников, не допуская и их последующего участия в переговорах. Для этого можно воспользоваться все еще исправными телеграфными линиями, соединяющими Цусимские острова с Японскими. Таким образом удастся достичь максимальной секретности и достаточной оперативности. Рожественский считал необходимым срочно отправить на Дальний Восток доверенного представителя императора, уполномоченного представлять дом Романовых на переговорах и подписывать самые важные документы. Проработка всех пунктов договора МИДом могла быть проведена уже после заключения предварительного мирного соглашения и перемирия. Это позволило бы намного быстрее решить вопрос, к тому же исключая неизбежное давление Америки и Англии, не заинтересованных в этом. В вопросе об активном, но тайном сотрудничестве с немцами наместник настаивал на максимальном сужении круга посвященных в это дело лиц, поскольку, совершенно очевидно, что немалую часть секретной информации противник получает с самого верха. Явно заранее подготовленные действия японцев при штурме Цусимы, по его мнению, подкрепленные аналитическими выкладками штаба, продемонстрировали высокую вероятность утечки сведений, являющихся строжайшей государственной тайной, непосредственно от высокопоставленных персон в столице. В связи с этим чрезвычайно важно принять максимально строгие меры секретности и избежать огласки как в ходе самих этих переговоров, так и в процессе принятия помощи, чтобы не спровоцировать «джентльменов» к активным действиям. Самым простым и надежным Рожественскому представлялось организовать ее под прикрытием торгового дома купца Гинсбурга. Он уже давно ухитряется обеспечивать наш флот на Дальнем Востоке всем необходимым, так что это не вызовет ни у кого подозрений. Кроме того, наместник доводил до сведения столичного руководства, что все имеющиеся на театре боевых действий корабли уже сейчас в значительной степени утратили боеспособность и нуждаются в серьезном заводском ремонте. Но самое главное, в ближайшее время нужно решать вопрос с заменой артиллерии. Кроме тяжелых орудий, почти пришедших в негодность, на всех современных броненосцах и крейсерах действующей эскадры изрядно расстреляны 120– и 152-миллиметровые пушки. Большая часть из них также должна быть заменена в ближайшее время. Часть стволов и станков имеют повреждения, полученные во время боев, поэтому крайне желательно уже сейчас отправить во Владивосток орудия со станками и прочим сопутствующим оборудованием в необходимом количестве. Также шифром отправлялась аналитическая записка с кратким рапортом о последних операциях флота и их экспресс-анализом. В ней указывалось, что все успехи достигнуты только благодаря внезапности наносимых ударов и неимоверному напряжению сил личного состава флота и служб обеспечения, а также благодаря неготовности противника к нашим активным и очень агрессивным действиям. В немалой степени сказалось и элементарное везение. Но к ведению полноценной военной кампании ни база, ни сам флот, ни его тыловые службы до сих пор категорически не готовы. Интенсивная эксплуатация техники, даже несмотря на максимально бережное к ней отношение и квалифицированное обслуживание, привела к ее полному износу гораздо раньше окончания планируемых сроков службы. База флота Владивосток, а особенно возможности ее снабжения, совершенно не соответствует потребностям современной морской войны. Всю прочую штабную корреспонденцию с Цусимы Стратанович передал командующему флотом вице-адмиралу Бирилеву для ознакомления и дальнейшего продвижения по инстанциям. В ходе доклада комфлоту флагмех подробно рассказал о положении дел на Цусиме и о последних действиях флота. Также озвучил решение Рожественского продолжать крейсерскую войну, но с минимальными затратами ресурсов, с целью сбережения их для основных действий. Бирилев одобрил мысль Рожественского о «сбережении ресурсов», посетовав, что наместник совершенно напрасно все еще не намерен возвращаться во Владивосток. Ему теперь совершенно не по чину самому водить эскадру в бой, в то время как здесь у него уже скопился целый ворох неотложных дел. Многие работы тормозятся, поскольку чиновники не дают делам хода без получения соответствующих прямых указаний и инструкций. Требует немедленного решения вопрос со строительством жилья в рабочих слободках, выгоревших от японского обстрела. Строевого леса не хватает даже для нужд обороны, так же как и людей для сооружения батарей и прочих укреплений, а к зиме всех погорельцев, да и постоянно прибывающих вновь, нужно уже где-то расселить, так как в палатках и землянках, как они разместились сейчас, не перезимуешь. После перешли к вопросам, касающимся напрямую ремонта и снабжения. Все, что было изложено в доставленных бумагах, Бирилев дополнил несколькими пунктами из своего списка, сведя все потребности цусимской эскадры и базы, а также крепости Владивосток, которые невозможно в данный момент удовлетворить на месте, в одну ведомость, подлежащую немедленной отправке в столицу. Список по всем еще не поступившим калибрам и системам артиллерии, а также по необходимому, но до сих пор недоставленному в крепость оборудованию для портовых мастерских он также подписал без комментариев и отдал распоряжение о немедленной шифровке этих документов с последующей передачей в Санкт-Петербург. К прибытию «гонца» весьма кстати пришла докладная записка от генерала Линевича о состоянии дел в Маньчжурии на имя Рожественского. К ней добавили такой же документ от Владивостокского штаба флота и последние телеграммы и рапорты из штабов периферийных гарнизонов, обобщенные и предварительно проанализированные. Все это готовили к отправке для ознакомления наместнику на Цусиму.