А крейсеров все еще не было видно за дымом. По непонятной причине они застряли в проходе, хотя к моменту форсирования его Матусевичем буквально дышали в спину, придавая уверенности. Стрельба по берегу трех истребителей бронебойными гранатами всех калибров не приносила никакой видимой пользы. Даже места падения своих снарядов, просто исчезавших на зеленом склоне горы где-то в стороне часто выбрасывавшихся клубов порохового дыма от японских залпов, никто не видел. Матусевич приказал разворачиваться обратно к входу в залив, чтобы хотя бы максимально увеличить дистанцию. Но на развороте «Блестящий» получил попадание в машину и потерял ход, сразу отстав от отряда. Видя это, оба других эсминца под непрекращающимся обстрелом развернулись обратно, пытаясь закрыть подбитого товарища своим дымом, чтобы дать возможность исправить повреждение. Однако почти сразу «Безупречный» тоже получил попадание в корму и потерял управление, покатившись вправо. Кроме того, осколки повредили паропровод в кормовой кочегарке. С него передали фонарем приказ «Быстрому» немедленно отходить навстречу пропавшим крейсерам. Флагманский эсминец быстро терял ход, продолжая получать новые повреждения от близких разрывов шимозных гранат. Японский огонь не ослабевал и был все так же точен. Казалось, оба подбитых русских миноносца обречены, но в этот момент наконец появились бронепалубники, и японцы прекратили обстрел неподвижных миноносцев, занявшись новыми целями. По распоряжению Матусевича, на крейсера тут же сообщили ратьером о пароходе, который видели, когда вошли в залив. Сообщение приняли на «Авроре», но подозрительного японца уже было не видно за мысом, и сейчас достать его ни с миноносцев, ни с крейсеров не могли. Поскольку момент геройской гибели эсминцев явно откладывался, более-менее уцелевший «Быстрый», получив новый сигнал с флагмана своего отряда, снова развернулся и, метнувшись на полном ходу, занял позицию между потерявшими способность передвигаться собратьями и пароходами у канала Харио. Матусевич опасался, что среди них могут быть вспомогательные крейсера. Прекращение обстрела давало шанс справиться с повреждениями, но до тех пор добить едва живые эсминцы ничего не стоило даже парой устаревших пушек умеренного калибра. Сместившись к югу, «Быстрый» маневрировал, держась на виду у крейсеров и прикрывая подранков не особо прицельным редким огнем малокалиберных скорострелок в сторону пароходов. Так сказать, в превентивных целях. Поскольку никаких агрессивных намерений оттуда не исходило, рассчитывали взять трофеи и старались пока не калечить потенциальную добычу. Подбитые миноносцы тем временем спешно чинились, продолжая стрелять по батарее, теперь уже шрапнелью. Стационарная позиция позволила даже не имевшим ранее практики в использовании таких боеприпасов комендорам постепенно нащупать дистанцию. Но их трехдюймовки, хлопавшие все чаще, совершенно не влияли на боеспособность японских укреплений. А весьма ограниченный запас этой самой шрапнели, взятый на всякий случай и в перегруз, быстро таял. Однако прекращать огонь никто на эсминцах и не думал. Шрапнель вся выйдет, снова бронебойными гранатами, стальными да чугунными довесили бы. А если б эти клятые японские пушки на какой посудине стояли и торпеды бы выпустили, правда, выцелив и подготовив тщательно, чтоб с пользой. Потому как, учитывая «горячий прием», уже оказанный сразу по приходе, не дай бог тонуть придется, так, выстрелив все до железки, не так обидно будет. * * * Наши бронепалубники замешкались на входе в залив. Влетев в канал на полном ходу и видя впереди низкие силуэты своих эсминцев, оказавшиеся ближе, чем ожидалось, дали реверс машинам, гася скорость, чтобы не подмять их под себя. Тут началась перестрелка с охраной прохода, а потом миноносцы рванули вперед, отбивая японскую атаку, и сразу пропали из вида в быстро сгущавшемся дыму. В грохоте собственной пальбы, перекрываемом тяжелыми раскатами довольно близких мощных взрывов на японских вооруженных пароходах, никто и не заметил, как остатки подорванного миноносцами бона развернуло течением и вновь временно перекрыло проход прямо перед носом у уже замедлившихся крейсеров. Опасаясь повредить винты или намотать на них что-нибудь, они стопорили ход и начали спускать шлюпки, с которых отталкивали куски заграждения баграми и другими подручными средствами. В итоге, спешно приняв обратно людей и просто бросив оба баркаса в проходе, все же вошли в залив, заметно отстав от авангарда. Зато теперь за ними вход точно был чист. Все, кто был на верхних постах, хорошо видели, что после того, как со шлюпок и палуб были расстреляны ружейным и пулеметным огнем несколько поплавков, и дрейфующее, растрепанное взрывами шестовых мин и все еще стоявшее на якорях заграждение, убегавшее к мысу Кого, затонуло. К этому времени берег к северу полностью заволокло дымом. Из-за него укрепления района Кого не были видны совершенно. Японцы, по-видимому, тоже не видели наших кораблей, поскольку их огонь оставался неточным. Несмотря на почти полную неподвижность «Авроры» и «Жемчуга» в течение нескольких минут, поблизости разорвалось только четыре сравнительно небольших снаряда. Остальные два с лишним десятка легли на безопасном расстоянии, в основном впереди по курсу. Только в 08:26 крейсера начали снова набирать ход, сбросив горящие плавучие маркеры, обозначавшие очищенный от бонов проход. Спустя буквально пару минут, идя по счислению и не видя совершенно ничего вокруг в сплошном задымлении, наконец удалось форсировать входной канал. Однако видимость, особенно с левого борта, все еще оставалась просто отвратительной. Этим немедленно попытались воспользоваться японцы. Со стороны скрытого завесой северного берега показались два быстро приближавшихся истребителя. Поскольку в момент обнаружения до них оказалось всего полтора кабельтова, «Аврора» и «Жемчуг» резко положили право руля и дали самый полный ход, надеясь успеть уйти с пути, вероятно, уже выпущенных ими мин. Одновременно с поворотом открыли огонь из всех орудий. Но оба противника почти сразу снова пропали из вида, похоже, избежав повреждений, а с мостиков и марсов наблюдали не менее двух торпед, прочертивших белые пенные дорожки за кормой. Вероятно, японцы ошиблись в определении скорости. В дыму на северных румбах мелькали еще какие-то тени, порой открывавшие частый огонь из мелких скорострелок. Им неизменно отвечали всеми калибрами в течение следующих полутора минут. Поскольку при этом далеко не всегда видели даже всплески своих снарядов, на результат особо не рассчитывали. Отбились, и слава богу! Во время этой короткой, но жаркой перестрелки с «Жемчуга» достоверно зафиксировали как минимум еще один след торпеды, снова прошедшей за кормой, но миноносца, давшего этот выстрел, ни с одного из наших крейсеров никто не видел. Едва вышли из дыма в зону хорошей видимости, совершенно неожиданно в южной части залива прямо перед собой всего в десяти кабельтовых обнаружили наши истребители, находящиеся под сильным обстрелом нескольких пушек с мыса Кушукизаки. По всем планам, они должны были действовать на востоке у входа в саму Сасебскую бухту, но, видимо, японцы своим огнем загнали их в этот угол. Об укреплениях внутри Сасебского залива на момент планирования операции никаких сведений не имелось. Считалось, что их там просто нет, так что это стало сюрпризом, как выяснилось, не последним, к тому же скорострельным. С эсминцев, уже крепко потрепанных и паривших пробитыми котлами или паропроводами, крейсера тоже разглядели и отмигали фонарем о подозрительном пароходе, ушедшем в сторону порта Сасебо, который им не дали перехватить. Так что теперь они его, так сказать, «передавали по эстафете». Разобрав это сообщение, капитан первого ранга Егорьев решил разделить свой маленький отряд. Поскольку угроза со стороны японских миноносцев миновала, он немедленно приказал слабее вооруженному и защищенному, зато более шустрому «Жемчугу» следовать к входу в бухту и не допустить его минирования. К тому же такая его позиция позволяла одновременно прикрыть с фланга флагман отряда от возможных повторных атак из бухты Таварата. А сам на «Авроре» немедленно занялся батареей. Ход сразу снизили до среднего и, продолжая спускаться вдоль западного берега на юго-восточном курсе, начали пристрелку. Японские пушки были прекрасно видны в двадцати пяти кабельтовых и трех румбах слева по носу. В хорошую оптику просматривались даже леса у недостроенных брустверов и слетевшая или откинутая маскировка, скорее всего, из свежих еловых сучьев. С батареи сразу принялись отвечать, оставив в покое эсминцы. Сначала били из всех шести стволов по «Авроре», но быстро перенесли огонь четырех орудий на уходивший к востоку «Жемчуг». Несмотря на то, что «Аврора» скоро пристрелялась и явно приближалась, распределение целей у японцев не менялось. Вопреки логике и инстинкту самосохранения накатывающийся прямо на них, часто палящий большой и явно более опасный русский крейсер они по-прежнему держали лишь под беспокоящим обстрелом, стараясь, в первую очередь, пресечь любые наши поползновения в сторону Сасебо. Причем скромничать в выборе средств при этом явно не собирались. Начиная с 08:35 в течение всего одной минуты, вдобавок к четырем пушкам мыса Кушукизаки, по «Жемчугу» начали стрелять еще с десяток тяжелых и полтора десятка среднекалиберных стволов сразу с четырех батарей, размещенных на возвышенности справа от входа непосредственно в бухту Сасебо. Радовало лишь, что скорострелок среди них не было. Об этих укреплениях, уже явно основательных, а не еще строящихся, как на Кушукизаки, снова не имелось никаких сведений. Считалось, что фортами прикрыт только непосредственно вход в Сасебский залив. Все батареи там были довольно давно пересчитаны. Правда на деле выяснилось, что пушек у противника и там стояло больше. Оказавшись под таким интенсивным обстрелом, только начавший продвигаться к востоку «Жемчуг» метался среди всплесков близких накрытий. Хотя видимых повреждений он пока не имел, даже со стороны это выглядело страшновато. Из-за активного маневрирования стреляли с него редко, чисто символически. Зато «Аврора» страдала незначительно и имела возможность бить точно и часто. Скоро дистанция до цели сократилась до тринадцати кабельтовых. В это время крейсер первого ранга проходил мимо пострадавших истребителей, готовясь к развороту через левый борт на новый боевой галс. Теперь уже было отчетливо видно, что оба подранка хотя и стояли все еще без хода, но на воде держались уверенно. Третий вообще выглядел совершенно целым и маневрировал южнее, обеспечивая прикрытие со стороны канала Харио, где просматривалось несколько судов. В ответ на запрос с «Безупречного» передали ратьером, что на поврежденных кораблях надеются восстановить работоспособность главных механизмов своими силами уже в ближайшее время и в помощи не нуждаются. С «Авроры» пожелали удачи и заложили крутой разворот через левый борт, ложась на курс, выводящий прямо к входному каналу в Сасебскую бухту. Сразу после завершения маневра возобновили интенсивный обстрел батареи, рассчитывая быстро привести ее к молчанию огнем в упор. Так как дистанция сократилась всего до семи кабельтовых, а опытные, тренированные расчеты выдавали предельно возможную прицельную скорострельность, шансы на это имелись хорошие. Однако, несмотря на то что на склоне горы Кокуза густо рвались наши снаряды, а небо посерело от дыма сгоревшего пороха из шрапнелей, буквально засыпавших японские позиции пачками круглых стальных пуль, пушки с мыса Кушукизаки не прекращали стрелять, хотя и несколько снизили темп. Это было что-то новое, казавшееся совершенно невероятным. Из расползавшегося на вершине небольшой горки клубящегося грязно-серого облака, над которым порой взлетали крупные куски разломанных в щепу деревьев, японцы продолжали отвечать. Причем прицельно. В корабль капитана первого ранга Егорьева попало уже три снаряда. Пока везло, и ущерб был незначительным. Но когда пушки на берегу все же стали замолкать одна за другой, японцы в качестве компенсации решили все же уделить должное внимание наиболее опасному из противников, целиком перенаведя оставшиеся в строю скорострелки на большой русский крейсер. В этот момент от мыса Иорисаки на ведущие бой с фортами корабли неожиданно вышли в атаку два больших двухтрубных японских истребителя. Укрываясь под самым берегом в клочьях тянущегося от входного канала дыма, они смогли подобраться незамеченными, занять удобную позицию и, теперь дав самый полный ход, неслись вперед, не обращая внимания на быстро усиливающийся встречный огонь. Каждый из них гарантированно получил по нескольку попаданий, но это не помешало успешно отстреляться торпедами с двух-трех кабельтовых и на полном ходу скрыться в канале, ведущем в гавань Сасебо. Из-за внезапности всего произошедшего и стесненности в маневре в довольно небольшом заливе, бронепалубники не имели шансов уклониться от выпущенных мин. Верткий «Жемчуг», заложив крутую циркуляцию вправо, резко прилег на борт и почти успел развернуться кормой к приближавшимся с северо-запада двум белопенным следам. Из-за этого маневра первая из нацеленных в него торпед прошла вдоль левого борта, постепенно обогнав и пропав из вида. Но попадания второй избежать не удалось. В 08:42 корму «скорохода» подбросило мощным взрывом, сразу после чего машина на среднем валу пошла вразнос, а на правом возникла сильная вибрация. Обе машины немедленно остановили, сбросив образовавшийся излишек пара в холодильники и за борт. Руль, судя по «вставшему колом» штурвалу, заклинило намертво в крайнем правом положении. Все это привело крейсер в неуправляемую циркуляцию. Чтобы не выскочить на берег под японскими фортами у входного канала, по приказу из боевой рубки левую машину тоже остановили, оказавшись совсем без хода под носом у батарей, едва выкатившись из облака собственного пара. Появился и начал нарастать крен на правый борт и дифферент на корму. Вдобавок тяжелый японский фугас с жутким грохотом рванул на палубе между фок-мачтой и мостиком. Несколько осколков через вентиляционную шахту попало в первую кочегарку, повредив один из котлов и ранив троих человек. Кроме дыма от сгоревшего пороха, являвшегося, судя по всему, начинкой снаряда, отсек быстро заполнился еще и паром. Это вынудило на время вывести наверх всю вахту носового котельного отделения. Едкий дым проник и в погреб, вызвав некоторое замешательство у его прислуги, не сразу понявшей, откуда он взялся. На палубе разбило и раскидало две беседки со 120-миллиметровыми патронами. Рассыпавшийся порох сразу вспыхнул, вызвав сильный пожар. Норию заклинило. Горящие ленты кордида из распоротых гильз полетели вниз по снарядному элеватору, но там уже были готовы к этому и сразу начали действовать. Когда в боевой рубке собирались отдать приказ затопить носовые погреба, оттуда доложили, что внизу пожар потушен, люки к элеватору задраены и угрозы взрыва нет. Неуправляемый горящий и парящий быстроходный разведчик, «гроза миноносцев», но никак не «сокрушитель крепостей», по инерции еще какое-то время продолжал описывать циркуляцию, а с его палубы в носу в море летели снопы огня от разлетавшегося пороха и рвущихся от жара снарядов. В 08:47 он окончательно остановился в семи кабельтовых к северо-востоку от мыса Кушукизаки, все так же плотно осыпаемый японскими фугасами. Но это довольно быстро прекратилось, к удивлению многих. Хотя форты от входа в Сасебо все так же размеренно били залпами, «Жемчуг» получил передышку. Новых попаданий не было. Вероятно, поняв, что самостоятельно от них он уже не уйдет, японцы целиком переключились на «Аврору», чтобы как можно скорее привести и ее в состояние неподвижной беспомощной мишени. Несмотря на торпедное попадание, гораздо более крупный и живучий бронепалубный крейсер первого ранга, истекая паром, продолжал маневрировать и яростно отбиваться на оба борта. Его пушки мало что могли сделать против основательных капитальных сооружений, выявленных восточнее входа в гавань Сасебо, но для японцев он все еще оставался источником реальной опасности в тылу их передовых оборонительных сооружений, теперь уже практически единственным, поэтому постепенно оттянул на себя огонь всех японских укреплений внутри Сасебского залива. Это позволило экипажу «Жемчуга» вплотную заняться своими пробоинами. Но пластырь не прилегал. Мешали кронштейны валов и гребные винты. Даже когда для его подводки спустили оба вельбота, ничего добиться не удалось. Нырявшие под корму матросы сообщили, что пробоины как таковой нет вообще. Полностью уничтожено перо руля, в которое, вероятно, и пришлось попадание. Средний винт сорван и потерян, а с обоих бортов от ахтерштевня имеются довольно широкие и длинные продольные щели, образованные разошедшимися заклепочными швами обшивки. «Аврора» получила свою торпеду спустя всего минуту после «Жемчуга». Будучи гораздо менее маневренной из-за больших размеров, а главное – из-за своих конструктивных особенностей[11], она к тому же шла малым ходом и поэтому совершенно не имела шансов уцелеть. Руль сразу положили право на борт, стараясь встать на курс, параллельный приближающимся торпедам, но не успели. Попадание пришлось в левый борт, чуть впереди грот-мачты, на полтора метра ниже ватерлинии. От сотрясения, вызванного взрывом, сработали предохранительные клапаны во второй и третьей кочегарках, но их сразу перекрыли. Быстро затопило угольные ямы левого борта против кормового машинного отделения, но дальше вода пока не пошла. Горловины люков успели задраить и подпереть упорами, продольная переборка выдержала и нигде не текла. Возникший крен в четыре градуса и небольшой пока дифферент на корму был некритичным и не влиял на работу главных механизмов, допуская использование артиллерии. Хуже было другое. Все кормовое машинное отделение быстро заполнилось паром, хлынувшим из холодильника. Машинная команда едва успела выбраться, перекрыв клапан на магистрали к машине. Чтобы провентилировать отсек, невзирая на обстрел, срочно отдраили броневые крышки светового люка. Как только стало возможно, механики снова спустились вниз. Проведенный осмотр выявил, что лопнул паропровод отработавшего пара средней машины, а сам холодильник сильно поврежден. Это значило, что восстановить работоспособность кормового машинного отделения без заводского ремонта шансов нет. Но хода и управления крейсер все же не потерял и, благодаря уже начатому повороту, смог избежать попадания второй торпеды, проскочившей за кормой спустя всего полторы минуты. Кроме того, «Аврора» открыла огонь по тяжелым батареям у входа в Сасебскую бухту, до того вообще никем не обстреливаемым, одновременно не прекращая интенсивного обстрела в упор мыса Кушукизаки. Причем на этом наиболее угрожающем направлении удалось добиться заметного успеха. К 08:50 японские скорострелки уже совсем не стреляли. Несмотря на все чаще падавшие вокруг снаряды, резкое снижение скорости из-за севшего пара в котлах и продолжавшего увеличиваться крена собственного крейсера, Егорьев приказал идти к горящему «Жемчугу», одновременно призвав к себе сигналом «Быстрого». С его помощью планировалось организовать буксировку. На запрос о повреждениях с крейсера второго ранга ответили, что от взрыва торпеды заклинило руль, повреждены валопроводы к винтам от средней и правой машины. Из-за этого могут ходить только по кругу, причем в сторону вражеского берега. Полностью затопило отсек рулевой машины, а в погребе воду едва успевают откачивать. Его кормовая переборка прогнулась и сочится по всем швам. Распространение воды в жилой палубе удается сдерживать с большим трудом. Поступление воды в машинные отделения незначительное. Пар в котлах есть, вспомогательные механизмы и водоотливные средства работают. «Аврора» в этот момент находилась почти строго к югу от входа в канал, ведущий в порт Сасебо. Он просматривался насквозь, до самых доков морского арсенала, едва различимых даже в оптику сквозь мглу, так что какое-то время с нее имели возможность следить за развернувшимся там активным судоходством. Успели отметить крайне подозрительное движение того самого парохода, за которым одинаково безуспешно гонялись сначала наши миноносники, а потом и «Жемчуг». Он был уже почти в порту и шел наискосок фарватера, явно слишком сильно забирая к западу, чтобы просто обходить банку Чидори. Из-за отвратительной видимости в том направлении с двух с половиной миль, отделявших наши крейсера от него, было невозможно разглядеть, минировал он входной канал или нет. Но вероятность такой «пакости» была чрезвычайно высока. Рядом маячили еще несколько небольших судов. Катеров, буксиров или миноносцев определить не удалось, но они тоже находились там не просто так, двигаясь преимущественно поперек прохода. Японцы, судя по всему, испытывали некоторое смущение от того, что с «Авроры» беспардонно разглядывали, «что у них там спрятано под юбкой», и приняли соответствующие меры, при этом явно дав понять, что за реальных противников ни один из еще даже не думающих тонуть крейсеров уже не считают. Менее чем в миле к северо-западу от них из бухты Ионоура, глубоко врезавшейся в левый берег канала сразу за мысом Иорисаки, показались пять мелких неуклюжих то ли пароходов, то ли грунтовозных шаланд, немедленно повернувших на юго-восток, а затем развернувшихся на запад. Из их труб валил невероятно густой серый дым, сразу ложившийся на воду и закрывавший весь обзор. Достать их всех оказалось до обидного нечем. Еще до успешной японской атаки, едва начав пристрелку из бакового орудия по минзагу, пришлось сменить цель при провальном отражении нападения, а случившееся сразу за этим торпедирование и беспорядочное последующее маневрирование окончательно сбили прицел. А теперь нагло прочапавшую мимо японскую мелюзгу не удостоили должным вниманием по причине временной невозможности вести огонь без ущерба для работы аварийных партий. К счастью, они не мозолили глаза долго и быстро скрылись из вида в клубах собственного дыма. Предпринятая от бессилия недолгая стрельба в их сторону из нескольких орудий по примерным ориентирам и на глазок прямо сквозь завесу вряд ли могла что-то изменить. В сложившейся ситуации собственных сил для последнего рывка уже не хватало. Не было возможности даже обеспечить сохранность и проходимость ведущего в порт фарватера. Положение казалось критическим. Все русские корабли, сумевшие прорваться непосредственно к входу в порт Сасебо, на данный момент лишились боеспособности. При этом незначительно снизив оборонный потенциал противника и так и не выполнив главной задачи. Шансов просто удержаться на плаву до прихода основной части эскадры для всех, кто оказался внутри залива под интенсивным огнем, оставалось все меньше. Японцы должны были их добить, причем довольно быстро. Продолжать выполнение поставленной задачи становилось невозможно. Требовалось срочно выводить корабли из-под обстрела, чтобы хотя бы не пойти ко дну. Но в заливе совершенно негде было укрыться от внимания противника. Теперь на каждом подходящем косогоре мерещились притаившиеся батареи. А покинуть его означало снова угодить под снаряды фортов мыса Кого, чью зону ответственности удалось неожиданно легко проскочить еще совсем недавно. К тому же в голову лезли и другие неприятные мысли. Всплыли из памяти изученные еще во Владивостоке информационные бюллетени штаба о проводимых японцами до войны массовых закупках торпед на заводе Фиуме, в том числе и «монстрика» калибром в 700 миллиметров[12]. Во многих источниках указывалось, что эти закупки проводились для целей укрепления береговой обороны. В это, конечно, никто не верил. Ставить минные аппараты на берегу казалось полнейшим абсурдом. Но это было тогда. Теперь же, когда вокруг только вражеские берега, та же информация воспринималась несколько иначе. За прошедшие годы торпеды сильно усовершенствовались, а шустрые японцы могли уже научиться массово клепать 700-миллиметровые «бандуры» и понатыкать их тут везде! Егорьев распорядился дать сигнал ракетами о потере боеспособности своего отряда. Но едва он взмыл ввысь, с берегов вокруг тоже поднялось сразу несколько ракет цветного дыма. Потом еще и еще. Похоже, японцы умышленно «перебивали» наш сигнал, хотя, возможно, и сигналили что-то свое. Тут же выяснилось, что на помощь от главных сил в ближайшее время рассчитывать не стоит. Едва прибывшие от них подкрепления оказались уже разбиты, не сумев изменить ситуацию. Сейчас с «Авроры» и «Жемчуга», да и с эсминцев тоже, сквозь разрывы в дымовых шлейфах на западе и северо-западе местами просматривались скаты мысов Кого и Ёрифуне. Копоть от всего, что горело в той стороне, потихоньку раздвигало ветром, а дымка начала подниматься, открыв последние минуты схватки наших и японских миноносцев на входе. Картина предстала нерадостная. Изначально имея некоторое превосходство, японцы сумели им воспользоваться в полной мере и остановили всех наших. Причем из пяти номерных миноносцев, временно приписанных к Цусимской базе, сейчас были видны только четыре. И хотя двое из них еще сохранили какой-то ход и медленно продвигались навстречу подбитым эсминцам Матусевича, сигнализируя фонарями о том, что это все, что послано от ведущей бой эскадры в усиление, их способность выполнять боевые задачи вызывала сомнения. К тому же японцы висели у них на хвосте, стараясь по-быстрому добить. Оба других травили пар и вообще не имели хода. Пятый нигде не было видно. Вполне возможно, он уже затонул. Перестрелка велась на минимальных дистанциях, так что для крейсера не было решительно никакой возможности прикрыть огнем своих. Не имевшие хода эсминцы также совершенно не могли повлиять на исход этой схватки, вынужденно оставаясь безучастными сторонними наблюдателями. Единственный, оставшийся полностью боеспособным русский корабль в Сасебском заливе эсминец «Быстрый» спешил к «Авроре», поэтому оказался много восточнее и тоже не мог защитить меньших собратьев даже трехдюймовками. Времени метнуться влево и отогнать обидчиков у него не было. Все равно бы не успел. Но тогда и к крейсерам, усердно и довольно точно обстреливаемым серьезными калибрами, опоздал бы. Это с гарантией! * * *