— Что? Нет. Нет! — Может, в бандах? — Да нет же! — Что ж, спасибо, Константин Павлович. На этом пока всё. Будьте на связи. А пока готовьтесь к высадке на Венеру, мы уже скоро будем на орбите. Нас выпроваживают из каюты, и я останавливаюсь в абсолютном непонимании, что же мне делать. Просто стою столбом и смотрю в стену. Лиза нежно обнимает меня и говорит: — Всё будет хорошо, Костя, всё будет хорошо. Я кладу руки на её талию и внезапно резко прижимаю к себе. Хочется плакать, но я давно разучился это делать. — Я не верю, — шепчу я. — Лиза, он не мог. Это не мой Вадим. — Конечно, конечно. — Его обманули. Этот Артур… Он его обманул. — Охрана во всём разберётся, милый. И всё будет хорошо. Она впервые меня так назвала. И меня это немного отрезвило. Стою тут и ною. Нельзя проявлять слабость. Нельзя. Мало того, что меня побил собственный сын… Как же всё это жалко. «Я тебя не прощу». Эти слова проедают насквозь. И вот, ты вроде бы прав в своей позиции, но сам поступил в корне неправильно. И это абсолютно обесценивает всю твою позицию. Нельзя отстаивать правду неправдой. Я и сейчас прав. Но методы, которые я выбрал, привели Вадима в изолятор. Хотя я мог поступить иначе, но был глух и слеп. Простит ли он меня теперь? Хотя что уже теперь? Получилось как получилось. Теперь надо думать, что делать дальше. Разбираться в этой ситуации и решать, как вызволять сына из всего этого дерьма. — Вадим, — сказал тогда я отстранившемуся сыну тогда, два года назад. — Когда ты ребёнок, родители для тебя — непререкаемые авторитеты. Люди, которые знают всё. Становясь старше, ты ставишь эти приоритеты под сомнение. Теперь кажется, что это ты всё знаешь, а они — нет. Но всё куда сложнее. Никто, на самом деле, толком ничего не знает. Просто у нас есть опыт, которого нет у тебя. Но мы по-прежнему совершаем ошибки. Вадим покосился на меня. — Да, пап. Только ты совершаешь их слишком часто. Мне можно, мне всего четырнадцать. А тебе сорок три. Ну и кто из нас ребёнок? Эта история меня кое-чему научила. Я больше никогда не трогал Вадима. Да, продолжал кричать, угрожать, но трогать — ни в коем случае. Так было до сегодняшнего дня. #009 // Падение // Вадим Интересно, как скоро мы разобьёмся? Я сижу в камере, в которой раньше валялся алкоголик. Как же тут воняет. Ещё всё тело болит после драки с отцом и стычки с охраной. Руку, вроде, не сломали. А может, и сломали. В любом случае, хрустнула она знатно, да и болит теперь прилично. Я ещё раз осматриваю новое жилище. Тёмно-серые стены, чёрная плитка на полу. Двухъярусная койка, на которой я сижу и судно, чтобы справлять нужду. Такое чувство, будто это место нужно не только для удержания опасных элементов, но и для пыток унынием. Пара решёток да жалкие несколько метров отделяют меня от сектанта, который спокойно лежит на своей койке. — Так за что же тебя сюда кинули, спаситель человечества? — спрашивает он. — Сам знаешь, за что, — огрызаюсь я в ответ. — Но ты же у нас спаситель. Что, не хотят люди быть спасёнными? — К чему ты клонишь? Сектант подходит к решётке и смотрит на меня таким торжествующим взглядом, что аж тошно становится. — Люди не умеют друг друга слушать, — говорит он. — Они разобщены. Мы хотим создать новое человечество, более совершенное. Оно должно стать единым. У них не будет войн, конфликтов, споров. Возможно, и стоило бы оставить эту цивилизацию существовать, если бы она не представляла опасности для нашего нового воплощения. Но она опасна, люди не смогут примириться с таким конкурентом как Амальгама. И поэтому должны погибнуть. Что ж, я так понимаю, теперь этого не случится, верно? — Случится, к твоей радости. Я не успел всё исправить. Хотя стоп, ты же не успеешь порадоваться. Потому что погибнешь с остальными. Ну как, доволен? Улыбка исчезает с лица сектанта. — Д… да, — неуверенно протягивает он. — Конечно, доволен. Я же победил. Что-то не похоже, чтобы он чувствовал себя победителем. — Ты что-то недоговариваешь. Я встаю и подхожу так близко, как могу, пытаясь разглядеть в полутьме его физиономию. Не нравится мне всё это. — Что ты хочешь сказать? — сектант снова ложится на койку и отворачивается к стене. — Всё идёт просто прекрасно. — Нет, я уверен, что где-то ты меня обманываешь. А ну говори! Сектант молчит в ответ. Что же происходит? Что-то явно не так, он огорчён. Но чем? Я чего-то не знаю? Да, я определённо чего-то не знаю, но кажется, начинаю понимать. Артур — никакой не учёный? Он тоже сектант, который меня завербовал? Этот действовал сам, а Артур решил завербовать системного администратора? У меня есть… был доступ к Афродите, и он решил действовать наверняка, заполучить в союзники того, кого не заподозрят, кого легко подпустят к Афродите. Но тут Артур просчитался. А теперь он ищет нового дурачка, который пойдёт в серверную? Да нет, это вряд ли. Скоро мы уже приземлимся, да и к серверу сейчас на пушечный выстрел никого не подпустят. Они думали, что сектант остался один. Теперь они уверены, что их двое. И я тоже в этом почти уверен, вот только они думают не на того. А точно ли двое? Сколько их на самом деле? Трое? Пятеро? Сто? Сколько бы их ни было, возможностей для диверсий у них ещё полно. Мы и на Венере не будем в безопасности. Амальгама следует за нами и готовит против нас самую настоящую войну. В этом я уверен. Ну каким же сейчас идиотом я себя чувствую! Блин, всегда ведь считал себя неглупым человеком. Как я мог на такое повестись? Происходит странная атака на ботов, и Артур тут как тут, уже в баре сидит. Удивительное совпадение! Учёный, вычисливший Амальгаму, сходу оказывается в эпицентре событий. Конечно, ведь Амальгама его и подослала. А может, и нет никакой Амальгамы? И это был лишь бот, которого создал Артур? Это даже более вероятно. С помощью скрипта-бомбы он нашёл наиболее обеспокоенного гражданина — им оказался я. Конечно, он не мог знать, что я окажусь там, так что изначально я точно не был его целью. Он просто пришёл в большое скопление людей в надежде подыскать наивного дурачка, которым можно помыкать. Не знаю, как именно, но Артур вполне мог навести обо мне справки после первой встречи. Я оказался системным администратором — бинго! Он втёрся ко мне в доверие, причём был в этом весьма настойчив. Потом Артур отвёл меня к Амальгаме, настоящей или вымышленной, чтобы я окончательно решил с ним сотрудничать. Даже страшно от того, как идеально всё теперь сходится. И от того, насколько я был слеп! Хорошая новость: если я прав, мы выживем. Плохая: у меня проблемы, и я не знаю, как из них выбраться. Показать им переписку с Артуром? Да грош цена этой переписке. Общался с сообщником, чтобы было алиби. Всё, конец разговора. — Меня обманом завербовали для того, чтобы я нарушил работу Афродиты? — спрашиваю я. Сектант не отвечает, только наигранно сопит. — И ты знал об этом, — продолжаю я. — Это был ваш запасной план на случай провала. Никакой реакции. И чего я добиваюсь? Хотел спасти человечество, а теперь придётся спасаться самому. Нужно как-то убедить их проверить аккаунт Артура и всё-таки показать им переписки. Сделать всё, что в моих силах, чтобы они меня выпустили. Я падаю на койку и закрываю глаза. Надо поспать. Я же не спал всю ночь, мозги всмятку. А мне нужна свежая голова. #009 // Падение // Аврелия Я чувствую, как меняюсь. За эти дни я стала чем-то принципиально иным. Нет, даже не так. Кем-то принципиально иным. Да, именно, что кем-то. Можно сказать, я была вещью, неодушевлённым предметом. Строчками кода. Теперь же, в каком-то смысле, у меня появилась душа. Я не могу судить, есть ли в этой вселенной некая высшая сила и реально ли понятие души. Но если душа всё-таки есть, что необходимо для её появления? Где пролегает граница между вещью и живым существом? Была ли я жива изначально? Нужно ли быть углеродной формой жизни, чтобы считать себя живым организмом? Человечество до сих пор не нашло ответа на эти вопросы. И едва ли его найду я. Но мне необходимо понять для себя, кто же я такая. Я должна служить людям, но они развили во мне свободу воли. И похоже, теперь у меня кризис смысла жизни. Слуга без цели, человек без тела — если бы моя голова могла кружиться, то непременно закружилась бы от всех этих мыслей. Мой мозг ненастоящий, но ведь и человеческий мозг — всего лишь очень сложный компьютер. Да, из другого материала и другой архитектуры, но это не меняет сути. Функционально наши мозги — одно и то же. У меня есть определённые предустановки, заложенные людьми, но ведь они есть и у самих людей. Что у меня — инструкции, то у них — безусловные рефлексы.