— Позвольте мне решать, что важно. Итак? — Какая вам разница? — Когда речь идет об убийстве всё важно. — Я трахалась. Что дальше? Бородавка на щеке у Гуся сделалась фиолетовой. Он уставился на меня так, будто я только что взяла на себя ответственность за кишиневские погромы. Подумаешь! Просили ответ — получили ответ. Петучини пришел в себя и снова стал сыпать вопросами. — Мы вас поняли. А где дедушка? — Там, рядом с трупом. Пожалуйста, будьте с ним помягче. Он старый. Ему нельзя волноваться. — Одну минутку… А почему он сам не позвонил в полицию? Зачем он вызвал внучку? — А что сделал бы ваш дедушка в подобном случае? — Я вам задал вопрос. Ответьте. Хорошо, хорошо. Я поняла. Они не хотят со мной дружить. И не надо! — Моему дедушке уже восемьдесят пять лет! — Ну и что? — Он не знает, что делают в таких случаях. Он никогда не имел дела с полицией, и труп на его двор тоже занесло впервые. Людей боятся таких вещей! Рослый Гусь что-то писал в блокнот. Он то и дело поднимал глаза и изучал меня. В сером утреннем свете я увидела, что его бородавка покрыта белесым пушком. Мне приходилось сдерживаться, чтобы не разглядывать ее. — Идите за мной, — велел Петучини и направился к времянке. Третий полицейский, который всё время стоял у двери, выплюнул жвачку и сразу же заменил ее новой. Гусь шел за нами, следя, чтобы я вдруг не исчезла. Я тихонько постучала в дверь. — Не испугайте их, — попросила я троих полицейских. — Говорите с ними тихо. Они понимающе кивнули. Я опять постучала. — Дедушка, это я. Полицейские тоже здесь. Из комнаты послышался тихий дедушкин голос, успокаивающий Газету: — Зай ейн гите полицай, это хорошие полицейские… — Нельзя ли попросить их поторопиться? — рявкнул Петучини. Дедушка Макс открыл дверь, и трое решительно настроенных полицейских ворвались в домик и тут же остановились, отброшенные волной зловония — секретным оружием Газеты. — К этому привыкаешь, — бесстрастно сказала я. Они страдальчески смотрели на меня, закрыв лица ладонями. Дедушка стоял у окна. Я подошла и ласково тронула его за плечо. Он был очень напряжен. Моя рука должна была сообщить ему, что он не один. Что я с ним. — Здравствуйте, дедушка, — неожиданно мягко сказал жующий сержант. Дедушка кивнул и буркнул что-то, что могло означать и «доброе утро», и «кому вы нужны тут». Газета вскочил, подтянул штаны, радостно отдал честь и указал на труп. — Женщина тут. Не дышит. Полицейские ошарашено смотрели на него. Потом все трое обернулись и вопросительно уставились на меня. — Кто это? — Якоб, — ответил дедушка. — Мой друг. Он человек хороший, не опасный. Трое представителей закона понимающе кивнули и только после этого взглянули на труп женщины. Гусь и Петучини опустились рядом с ней на колени. Сержант остался стоять, внимательно изучая нас с дедушкой, будто хотел отыскать компрометирующие приметы. Поджатые губы. Дрожащие ресницы. Нервный тик. — Докладываю. Женский труп, — сказал Петучини, а его товарищ поспешил вынуть блокнот. — Белая женщина, возраст около пятидесяти, имеются следы насилия, очевидно, получила удар по голове, несколько глубоких царапин и ран на руках. Тело абсолютно холодное, серого цвета. Видимо, уже несколько часов мертва. Орудие убийства не найдено. Похоже, проломлен череп. Нужно вызвать криминалистов и людей из бригады по особо тяжким преступлениям. Сержант взглянул на него и, не сказав ни слова, вышел. Слышно было, как он говорит в переговорное устройство: «Прошу подкрепления… Особо тяжкие…» — прямо сериал какой-то! — Вы ее знаете? — спросил Петучини. — Нет. — Может быть, видели ее здесь когда-нибудь? — Он огорченно погладил себя по голове. — Дедушка думает, что это одна из проституток, которые бродят здесь по ночам. — Это легче всего, правда? — он говорил как бы сам с собой. — Если это проститутка, то всё в порядке. Кто будет обращать внимание на проститутку? Проститутка — дело не первой важности… — Тут он посмотрел на дедушку. — Это вы ее нашли? — Не я. Мориц нашел в кустах. — Кто такой Мориц? — оживился он, уверенный, что нашел еще одного подозреваемого. — Наша собака. Макс и Мориц — знаете? — Нет. И я не видел никакой собаки. — Потому что он привязан, — подчеркнуто терпеливо объяснила я. — Вы слышали его лай. — А кто пригласил к себе проститутку? Он? — мотнул он головой в сторону Якоба. — Нет. Он, я и Мориц нашли ее в кустах, — сказал дедушка. Полицейский посмотрел на меня взглядом, выражавшим: «Старик ничего не понимает». Он ждал моего подтверждения. Да уж… О человеке старше восьмидесяти думают, что он говорит одни глупости. — Спроси его, — сказала я полицейскому и тоже мотнула головой в сторону Якоба. Я хотела, чтобы они оставили дедушку в покое. Пусть лучше попробуют разговорить Газету. Я знала, что дедушка готов на всё, чтобы защитить своего подопечного — лгать, ругаться, кричать. Тот, что жевал, вернулся с желтой полиэтиленовой лентой в руках. — Выйдите, пожалуйста! — И он начал опоясывать времянку лентой. — Больше сюда не входить, — приказал он, — пока мы не снимем эту ленту. Ясно? Газета как загипнотизированный смотрел на желтую ленту. — Вам тоже ясно? — спросил сержант. Газета взмахнул своим игрушечным ружьем, будто собирался выстрелить, отдал честь и поставил его на землю. Примерный солдат!.. — Вы не слышите? Отойдите, вам говорят! — Он толкнул Якоба, и ружье с глухим стуком упало на землю. Отталкивая Якоба подальше от домика, полицейский наступил на ружье. Газета посмотрел на растоптанное ружье, потом на дедушку и вдруг повернулся к полицейскому, сжимая кулаки. Трое полицейских с откровенной насмешкой взирали на этого тщедушного человечка. — Скажите ему, пусть успокоится, — потребовал сержант. — Иначе нам придется задержать его как мешающего работе полиции, а он и так уже замешан в деле с этим трупом… — Хватит, хватит, либе Якоб[14], — дедушка обхватил его руками и повел за собой. Газета послушно, как ребенок, пошел за ним и громко запел: «Вас махт дер Меир, ди клайне Меир…» — он всегда пел эту дурацкую народную песенку, когда волновался. Да!.. Не каждый день выпадает полицейским такое развлечение. Когда вернутся в отделение, там все полягут от хохота: «Дедушка, внучка и псих нашли труп проститутки…» Похоже на пошлый анекдот. — Кто здесь живет? — спросил любитель жвачки. — Он, — ответили мы с дедушкой вместе. — Понятно. Он, кажется, не совсем… Не того… — он умолк, глядя на меня и ожидая подтверждения. — Он человек хороший, — ответил дедушка. — Он понимает больше, чем вы думаете, просто иногда он слишком волнуется. Оставьте его в покое. Спрашивайте у меня всё, что хотите. Сержант продолжал смотреть на меня, не замечая дедушку. — Он просто немного растерян, он не совсем обычный человек… — промямлила я. — Его нужно понять. Он добрый… — Ясно, — сказал полицейский. — Давайте подыщем вам какое-нибудь место, где вы сможете дождаться приезда опергруппы. Они уже в пути. Они, конечно, захотят с вами поговорить. И, пожалуйста, ничего не трогать!