— Что случилось? — Кажется, я его сжег много лет назад… Мне кажется… Майн гот, от него ужасно пахло, и Йона сказала… Противный мальчишка, почему ты мне ничего не сказал, Якоб? Но Якоб улыбнулся своей сомнамбулической улыбкой и пробормотал: — Я сказал Лиору. Лиору сказал… Я в отчаянии повернулась к дедушке. Картина была в сожженном пальто? Владельцы «мерседеса» ни за что в это не поверят. — Успокойся, Габриэла, — простонал дедушка. — Всё равно всему капут. Якоб посмотрел на дедушку и что-то быстро прошептал по-немецки. К дедушке вернулся нормальный цвет лица. — Руки вверх! — Две фигуры вынырнули из-за памятника и встали перед нами. Илия Коэн и щедрый меценат фон Шмидт. Илия держал пистолет. — Кто закричит, получит пулю в живот! — Мистер Шмидт, — обратилась я к немцу, — как я рада вас видеть! Вы знаете, что Сюзан вас искала? — Прекратите молоть чепуху, мисс Амит! — заорал фон Шмидт. Его английский язык был украшен остатками немецкого акцента. — Хотите, поговорим о вашей чепухе? Только что нам стало известно, что обнаженной госпожи Геббельс с подругами больше нет с нами. Она сгорела. Да, да! Вот так вот… Нет, нет, не в «циклоне», — он ошарашено на меня уставился. — И не поверишь, как всё обернулось, а? — продолжала я. — На этот раз евреи сожгли ее. Справедливость восторжествовала. — Закройте рот, мисс Амит! — крикнул этот мерзавец. — Жалкие евреи! Думаю, что он сказал именно это, хотя последние слова он прокричал уже на вражеском наречии. — А то что будет? Отведете меня в свои душевые? — Молчать!!! — зашелся он в истерике. — Встаньте рядом, — приказал Илия, целясь в голову дедушки. Я сжала дедушкину руку. Его ладонь была влажной. Глаза блуждали где-то вдали. Я поняла, что он что-то замышляет. — Будете делать селекцию? — Вам лучше помолчать, — прошептал Илия Коэн. Я сказала: — Предлагаю вам сдаться. Вспомните, что стало с вашим бесноватым усатиком. У меня есть фильм, если захотите… Два садовника-таиландца прошли по тропинке между могилами, разглядывая нашу плотно стоящую группу. — Ни слова, — процедил Илия. Его пистолет угрожающе щелкнул. Идан кивнул садовникам, будто хотел сообщить им, что всё в порядке. Еще как в порядке! Всё замечательно! Просто мы ждем окончательного решения. — Идите к выходу из квартала. Вон туда. Униженные и несчастные мы поплелись туда, где стоял наш старый «форд». Интересно, это очень больно, когда вырывают ногти? Якоб прижался к дедушке, который шептал ему, что сейчас прибудут американцы. Влажная ладонь дедушки лежала в моей руке. — Я собираюсь устроить маленький спектакль, — прошептал он. — Что-то вроде сердечного приступа. Будет суматоха, и ты убежишь отсюда. Поняла? Я кивнула. Голоса птиц и тигров разорвали напряженную тишину. Мелодия джунглей моего телефона. Илия убийственно на меня посмотрел. — Дайте сюда! — потребовал он. — Я должна ответить — это полиция, — объяснила я. — Мы условились звонить каждый час. Если я не отвечу, капитан Шамир пошлет все силы безопасности, флотилию и противовоздушные силы меня искать. Телефон умолк, но через пару секунд снова зазвонил. — Ответьте и скажите, что всё в порядке, — сказал Илия, втыкая мне в спину свое оружие. Я ответила. — Габи, это Цви Вайнциблат. Макс с тобой? — Конечно, — спокойно ответила я. — Скажите капитану Шамиру, что я могу с ним говорить. — Габи? Я тебя плохо слышу… Я хочу сообщить дедушке что-то важное. Ты сможешь ему передать? — Да, никаких проблем, — сказала я. — Всё в порядке. Я жду. — Что? Хорошо… Когда вы ушли, я вспомнил что-то очень важное. К шестнадцатилетию Лиора дедушка заказал для него шахматный столик. Очень красивый. Такой низкий и широкий из вишневого дерева. Может быть, ты его помнишь… — Краем глаза я видела, как фон Шмидт поторапливает своего подручного. — Заканчивайте разговор, — потребовал мерзавец. — Так вот, слушай, Якоб попросил уложить между досками стола это полотно. Сказал, что готовит сюрприз. Я ни о чем его не спрашивал. Полотно всё еще там. Я уверен. — Хорошо, капитан, не волнуйтесь. — Я не волнуюсь. В моем дереве никогда не бывает червей или термитов. Ищите в шахматном столике! Столик Лиора. Дедушка так им гордился! Он сам спроектировал этого неуклюжего уродца, которого после всех пронесшихся над нами бурь и ураганов папа спрятал в кладовую вместе с другими вещами погибшего сына. Илия вырвал у меня из рук телефон и швырнул его о ближайший памятник. — Давай и твой тоже! — велел он Душке. Еще один телефон был разбит о белый мрамор памятника. Мы остались без связи… Я посмотрела на дедушку. Он тяжело задышал и испустил тяжелый стон. — Ой… Я… Ой, плохо мне… — и наш венский аристократ исполнил драматическое падение, которое могло бы принести ему приз за лучшую роль. Он лежал на земле и стонал, руки его дрожали. Браво, деда! Ты прошел кастинг! Илия и Шмидт в растерянности уставились на него. — Он болен, нужно вызвать «скорую», — Душка озабоченно склонился над стариком. — Не двигаться! — истерически завопил Илия, направляя пистолет на Душку. — Перестаньте орать! — заорала я. — Вы что, не видите, что он… — тут я горько зарыдала. «Оскар» актрисе за второстепенную роль! — Ахтунг! — злобно крикнул Шмидт и оттолкнул меня. Он и Душку оттолкнул, и сам опустился на колени рядом с дедушкой. С внушающей тревогу опытностью он прижался ухом к дедушкиной груди и взялся рукой за запястье, прощупывая пульс. Дедушка не растерялся и стал сильно дергаться. Не знаю, что именно он пытался инсценировать, лежа на кладбищенской земле, — то ли сердечный приступ, то ли воспаление оболочки мозга, а может, какую другую холеру… — Тащи его в машину! — заорал фон Шмидт, пробудив от задумчивости двоих раскосых садовников. — Дайте мне подойти к нему! — потребовал Душка. — Я был санитаром. Я видел такие случаи. Он может умереть. Вам это нужно? Еще один труп? Шмидт встал и подошел ко мне. Он крепко схватил меня за локоть: — Дайте ключи от машины. А ты оставь старика здесь с парнем, — и он потащил меня за собой. — Девушку и психа мы забираем. Шнель! — крикнул он мне в ухо. — В машину! Быстро! Илия поволок за собой бедного Газету, который во всё горло распевал немецкую детскую песенку: — Баке, баке кухен, дер бекер хет геруфен, хет геруфен ди ганце нахт, хет геруфен ди ганце нахт…[46] — Молчать! — завопил Шмидт, ударил Якоба по голове и затолкал в машину. Я тоже влезла. Илия сел за руль, и машина ожила — быстро и со скрипом развернулась и поползла по дорожкам кладбища к выходу. Боже, умоляла я, пришли сюда Шамира, сделай чудо! Пожалуйста, Боже, я курить брошу, не буду ездить в субботу, не буду есть креветок в кокосовом молоке, завещаю свое тело науке, целую неделю проживу без секса, всё сделаю, только бы Шамир — король сыщиков приехал. Аминь. Но, похоже, моя линия связи с богом была нарушена, потому что у ворот кладбища вместо синей полицейской машины нас ожидал большой темный автомобиль марки «мерседес». Оттуда вышли двое мужчин в черных очках «аля Бандерас», в серых костюмах и с револьверами знакомого вида, вышли и загородили нам выезд. Они, а не Шамир, не непроходимые заросли и даже не Джейми Раанана. — Что делать, босс? — спросил Илия. — Думаю! — заорал фон Шмидт. Но пока он думал, «форд» поравнялся с «мерседесом». — Стоять, сволочь! — закричал один из гангстеров и стукнул в окно «форда». — Всем выйти из колымаги! — Не останавливайся! — закричал Шмидт, который, даже не зная иврита, понял, чего хочет от него джентльмен в сером костюме. Но Илия резко затормозил. — Выходите! — закричал «Бандерас». — Руки вверх, или я отстрелю тебе одно место, придурок! Шмидт выставил в окно пистолет и выстрелил. Реакция гангстеров не заставила себя ждать. Раздался выстрел, потом еще один. В машине резко запахло порохом. Шмидт и Илия выкрикивали друг другу бессмысленные команды. Мы с Газетой спрятали головы между коленями.