Внезапно раздался резкий хлопок, двигатель «малыша» как-то отчаянно взрыкнул и замолчал, и всё перевернулось, покатилось кубарем, накрыло оглушающей болью, выбивающей дух и вытряхивающей сознание из тела. Какой-то шум, темнота и боль в каждой клеточке тела, не пошевелиться, не вдохнуть. На грани сознания яркий свет сменялся темнотой, и снова по кругу. Из темноты в боль. Ни времени, ни понимания, кто я, что со мной происходит. Яркие пятна перед глазами. Голос? Темнота… Боль… Выныривая в очередной раз из темноты, я смогла связно подумать, что умираю, а как же Эдвард без меня? Боль чуть отступила. Уже не получалось скрыться от неё в темноте. Она была интенсивной, но не забивающей сознание. Шум… гулкий, громкий, хлопающий… Что это? Вертолёт? Кто-то ослепил меня лучом от фонарика. Протестующе замычала, но не услышала своего голоса. Темнота окутала, но не та, пустая, а иная, тревожная, с какими-то образами и видениями. Громкий крик… Кто-то ругался совсем рядом. Повернуться бы посмотреть, но совсем нет сил, но и боли нет. Почему я не могу повернуться? Это страшно, паника затягивает. Я сама? Где моя пантера? А, нет, она есть, только почему-то вялая. И разговор не клеится, хочется спать. Тепло… Легко… Боль есть, но она привычна. Кто-то настойчиво зовёт, но не меня, мою пантеру. Адски больно меняться с ней местами, но зато потом наступает тишина и какое-то умиротворение. Меня зовут, настойчиво дёргают, но как же не хочется снова чувствовать боль. Странные ощущения накатывают с новой силой. Здесь было тепло и уютно, а сейчас тревога изменяет это место, делает его холодным и колючим. Боль прорывается через преграду, но она не моя. Кому так плохо? Держусь рядом, двигаюсь вдоль нити, которая продолжает вибрировать и подтягивать меня. Светлеет так, что слепит от ярко-алого пульсирующего сгустка. Он жжётся, и это он, источник чужого отчаяния и страха. Хочу помочь, забрать часть, потушить. Тянусь к нему, жду, что он опалит меня, но о чудо, он просто тёплый. Под моими прикосновениями меняется, гаснет, становится уютным солнышком. Тянусь к нему. Как же мне хорошо рядом с ним! Нужно быть с ним, не покидать! Легко… Свободно… Можно вдохнуть… Он рядом, не отпустит, не позволит боли вернуться, я знаю, чувствую. Он мой, часть меня. Увидеть его… Ресницы дрогнули, веки открылись. Перед глазами всё плыло красно-зелёными пятнами, но продолжалось это недолго. Взгляд уткнулся в белый потолок, расчерченный квадратными плитками со встроенными люминесцентными лампами. Запах моря и летних скошенных трав, нагретых горячим полуденным солнцем. Запах детства, проведённого на мысе Надежды. Моя надежда на счастье, любовь, мой альфа, моя пара Эдвард Блеквуд спал, скрутившись на неудобном стуле возле больничной кровати, так близко, только руку подними и дотронься, но я совсем не чувствовала своего тела. Наверное, я слишком шумно вздохнула, пытаясь сдержать слёзы, которые уже собрались в уголках глаз и противными мокрыми дорожками побежали по лицу. Эдвард подскочил на стуле, бешено вращая глазами спросонок, и, судорожно вдыхая, подлетел ко мне и остановился, нависая надо мной в каких-то сантиметрах. — Лекса, маленькая моя, — тёплое дыхание коснулось лица. Пощекотало сухие губы. В горле драло, словно песка насыпали, так хотелось пить. Но я молчала, ждала, что вот сейчас, он прикоснётся, поцелует так, как может только он, но нет, отпрянул, сжимая кулаки до белых костяшек, пятясь, отступил назад, мотнул головой, и выбежал, оставив меня одну, наедине со своими страхами. Как же так? Но всё правильно. Лучше сразу всё прекратить. Пусть уходит. Глава 47. Возрождение — Лекса, ну Лееекса, ты меня совсем не слушаешь, — я оторвала взгляд от каталога и сфокусировала его на Камиле. — Ммм? — Ты выбрала, какой цвет будет основным? — она заинтересованно скосила глаза на разворот журнала, где я отметила наиболее приемлемые наряды. — Сейчас в тренде цвет «пудры», и мне он очень идёт, — она приложила к себе платье, которое держала в руках, и любовно разгладила складки на юбке. Видел бы Итан, как она ласкает ткань, приревновал бы. — Зачем? Ты же знаешь, что я не хочу ничего грандиозного, и мы ограничимся церемонией в храме Белой Волчицы, а там достаточно только рубищ. Глаза омежки округлились, рот приоткрылся в букву «о», но удивление быстро сменилось злобной гримасой. Рассерженный ягуар — это нечто. Рыча и фыркая, она направила на меня указательный палец и злобно прошипела: — Ты! Не позволю испортить мне свадьбу! От такого заявления я, откровенно говоря, подвисла. От удивления брови взлетели вверх, и даже не сразу я переспросила: — Ками, солнышко, ты ничего не перепутала? Свадьба у меня. Недовольно фыркнув, Камила отбросила платье, которое оказалось прорванным вылезшими когтями, и приблизилась ко мне. — У тебя, но тебе наплевать, а я хочу побыть свидетелем. Папа хочет привести тебя к алтарю. Твоя мама наконец-то хочет увидеть что-то другое, кроме памперсов и слюнявчиков. Твои дедушки должны убедиться, что ты настроена серьёзно и не сбежишь в этот раз. Кирк сказал, что он отрежет тебе все пути к отступлению. А Итан, радость моя, сказал, что мы поженимся, когда ты наконец-то избавишься от своих тараканов. — Это заговор? — выгнув бровь, внимательно присмотрелась к раскрасневшейся сестрёнке. — Вам так не терпится избавиться от меня? От моего присутствия? — Лекса, ну ты же альфа, почему же ты такая трусиха?! — и столько в этом восклицании было упрёка, что я сдалась. — Цвет «пудры»? Тебе больше подойдёт бирюза, — как легко меняется настроение омежки. Только что она бушевала, а сейчас быстрым ураганчиком, счастливо попискивая, помчалась к консультантам, которых я не пустила в примерочный зал. Поднялась с дивана и, сделав пару шагов, остановилась у большого ростового зеркала в ажурной раме. Моё отражение улыбалось мне. Скользнула взглядом по фигуре в тонкой короткой рубашке с узкими бретелями. На теле ещё оставались тонкие росчерки шрамов и не все они полностью исчезнут, как объяснила мне моя доктор. Но благодаря регенерации, лечению, реабилитации, а самое главное, упорству моего альфы, я могу ходить, без содрогания смотреть на себя, не отводить от него взгляд, боясь увидеть в его глазах жалость и разочарование. Та авария, которая чуть меня не убила, была подстроена. Заказчик был известен, исполнитель найден. Джордж даже притащил мне исполнителя и предложил прикончить, чтобы раз и навсегда избавится от страха. Я не захотела, но, как ни странно, это стало переломным моментом. Мне захотелось двигаться дальше. Когда я очнулась в палате и поняла, что не могу пошевелиться, а Эдвард выбежал из палаты, то приняла решение отпустить его, не становиться обузой. Зачем ему полутруп? И даже то, что буквально через пять минут он вернулся в сопровождении трёх врачей и нескольких медсестер, уже не могло изменить принятого решения. Я интуитивно отгородилась, выстраивая между нами барьер. Сильный ментальный блок мой альфа не мог пробить больше месяца. Я гнала его от себя, он не уходил, доводил меня до истерик своим присутствием. И тогда доктор Джулия Митчелл, мой лечащий врач-травматолог, запретила ему посещать меня, видя, что лечение не приносит результатов из-за психологической подавленности. Какие слова она подобрала, я не знаю, но Эдвард перестал приходить каждый день, стал присылать видеофайлы с записями того, что он делает в течении дня. Это успокаивало. Вот так хотелось его видеть. Доктор Митчелл настояла на беседах с психологом и я согласилась. Мне просто необходимо было с кем-то говорить о тех страхах, которые мною овладели. Две недели полной неподвижности. Сейчас вспоминать тяжело, а тогда не чувствовать себя казалось адом. Пантера была рядом, но не стремилась на волю. Она могла двигаться, бегать, но моё человеческое тело не перенесло бы оборота. Она терпеливо ждала и лишь грустила, что я не даю ей возможности чувствовать её самца. Словоохотливые омежки из числа младшего медицинского персонала рассказали, что здесь происходило, когда я была без сознания. Сопоставив свои видения и ощущения, поняла, что крик, который я слышала, был спором Дерека и Эдварда. Отец настаивал на том, чтобы забрать меня в свой Клан, потому что я Маккартер, а не Блеквуд, Эдвард не уступил и сказал, что позволит забрать меня у него только через Круг. Дерек вошёл в палату, как всегда, стремительно и, придвинув кресло, сел рядом, взяв меня за руку. Он не первый раз посещал меня. Рука была горячей, и я всхлипнула, осознав, что к моей конечности вернулась чувствительность. — Ну, что ты, маленькая, — он терпеливо вытер мои слёзы, — всё наладится. Организм оборотня восстанавливается после и не таких травм. — Рука, — шмыгнула носом и чуть шевельнула пальцами. — Твоя рука горячая. Отец смотрел на меня, не мигая, а потом подскочил с кресла, с грохотом отбрасывая его в сторону, ломанулся к двери, как лось через бурелом, совсем позабыв, что дверь открывается вовнутрь, и снёс ее напрочь. Это выглядело так комично, что я не удержалась и рассмеялась. Внутри наконец-то будто разжалась пружина, которая сдавливала тисками. Появился тонкий росток надежды. Былинка на ветру, такая же тоненькая, но прочная. Доктор Митчелл вошла в палату, по пути удивлённо разглядывая развороченный дверной косяк. — Мистер Маккартер, вы возомнили себя бесплотным духом, способным проходить через стены? — иронично выгнутая бровь, в зелёных глазах пляшут смешинки, и лёгкая улыбка словно подсветила лицо, обычно сосредоточенное и серьёзное. Доктор посмотрела на сконфуженного отца и, чуть качнув головой, приступила к моему осмотру. Она проверила чувствительность, попросила меня сжать пальцы, и они поддались, зашевелились. Несколько тестов, коррекция лечения, вокруг меня крутились врачи разных профилей и прочий персонал. И дело пошло на поправку. Ко всему прочему, с этого дня изменились и видео. Эдвард стал разговаривать со мной. Он записывал обращения ко мне, словно я сидела рядом, а он рассказывал о прошедшем дне или о планах, проблемах, победах и достижениях. О друзьях и родственниках. И я постепенно оттаяла, особенно после того, как почувствовала его вновь. Эдварду удалось преодолеть выстроенный мною барьер. Чувствовать его вновь было сродни чуду. Я захлебнулась его радостью и безграничным счастьем. И позвала своего альфу через нашу связь, позволила быть рядом. Новый год мы встречали дома. Эдвард выкрал меня из больницы из-под строгого ока доктора Джулии Митчелл. В новогоднюю ночь я смогла встать на ноги и сделать несколько шагов, правда, и упала с грохотом, перепугав тем самым Эдварда. Он вызвонил доктора, повинился и попросил её приехать, проверить, всё ли со мной в порядке, моим словам о хорошем самочувствии он не доверял. Доктор приехала почему-то вместе с перепуганным отцом. Дерек пробежал мимо Эдварда и, пока не обнюхал меня и не ощупал, не отступил. Деликатное покашливание Джулии привело его в чувство и отец выпустил меня из своих объятий. Она подтвердила, что со мной всё хорошо. Отмечать праздник они остались с нами. — Тебе не кажется странным, что они приехали вместе? — спросила я Эдварда, когда мы ушли в свою комнату, предоставив ночлег для Дерека и Джулии. — А что бы ты сказала, если бы увидела их целующимися в кабинете доктора Митчелл? — многозначительно поигрывая бровями, вопросом на вопрос ответил он. — И давно они вместе? — застёгивая пижаму под горло на все пуговицы так, чтобы Эдвард и кусочка кожи не увидел, скованно вытянулась под одеялом. Он настоял на том, чтобы мы спали в общей спальне. Я смогла отвоевать только разные одеяла. — Кажется, с тех пор, как Дерек научился проходить сквозь двери, — Эдвард раскатисто рассмеялся, а я удивилась, что до сих пор ничего не замечала. Отсмеявшись, он стал серьёзным. — Он не может развестись с Патрицией. Главы Кланов не разводятся. Джулия — его пара, Дерек сам сказал. И он может предложить ей только стать любовницей. — А если второй женой? У Виктории Астаховой же два мужа. Есть же такой прецедент. Можно же принять соответствующую поправку для истинных пар на совете Кланов. Ты проголосуешь «за». Дерек в голосовании участвовать не будет, как заинтересованное лицо. Андервуды, понятное дело, будут против. А вот Фергюсоны, они могут проголосовать «за». Один из них в крепком долгу перед отцом. — Ты бы этого хотела? — Эдвард ласково скользнул рукой по скуле и подкатился ближе, прижимаясь большим сильным телом и согревая своим теплом. От его крепкого запаха повело и я гулко сглотнула, впервые после аварии чувствуя возбуждение. — Да, — почему-то ответила шёпотом и заглянула в голубые глаза. — Люблю тебя, — слова сами собой сорвались с губ Эдварда и он робко, целомудренно коснулся моих губ. Эта ночь была ночью любви. Преодолевая свои страхи, я позволила касаться своей кожи, исполосованной шрамами, и мой альфа ни на долю секунды не дал мне усомниться в искренности своего восторга. И я отпустила себя. Наутро он вновь сделал мне предложение и я как-то сразу согласилась. Не откладывая дело в долгий ящик, Эдвард через месяц повёл меня в храм Белой Волчицы. Толпа людей перед воротами растревожила, сбила с шага. Паника вызвала тошноту и новый виток неуверенности. Из храма я сбежала через запасной выход. Сбежала — это громко сказано, ходила я тогда прихрамывая и опираясь на трость. Я обернулась пантерой и, пообещав ей встречу с самцом, вернулась домой. Через три месяца ситуация повторилась. Выездная церемония к храмовым пещерам закончилась моим бегством. Ммм… я внезапно решила, что поймать оленя — это куда важней, чем сочетаться браком. Так что сейчас я готовилась к третьей попытке вступить в брак. И у этой попытки были все шансы стать удачной и не только из-за резких слов Камилы, а потому что сейчас я чувствовала себя Александрой — альфой! ххх — Глава рода Маккартеров, Ваше слово, — надтреснутый голос старого храмовника вывел меня из оцепенения. Последние несколько часов я пребывала в прострации. Камила с мамой спелись и сами организовали торжество, при этом доводя меня до бешенства. Эдвард подсмеивался надо мной ровно до того момента, пока омеги не взялись за него. Двенадцать репетиций! Мальчишник с голыми стриптизершами от Стива и в шутку подсыпанным возбудителем чуть не закончился кровавой расправой. Потому что неугомонная Ками организовала девичник в том же клубе, только в другом зале, чтобы быть ближе к Итану, как она позже пояснила. И, естественно, я пришла на запах своей пары, чувствуя его неадекватное состояние. — Александра Маккартер, я, как Глава Клана Маккартеров, отпускаю тебя, — петля подчинения мягко соскользнула с меня. — У тебя больше нет обязательств перед Кланом. Передаю связующую нить в твой новый дом — Клан Блеквудов. Моё напутствие: следуй велению сердца, Александра. Выполняй свой долг перед новым Главой, так же, как и в твоём прошлом Клане. И тогда Белая Волчица примет тебя в своё лоно и переродишься ты в новом времени с новыми возможностями и силой, достойной альфы. — Я принимаю тебя, Александра Маккартер, в свой Клан, — раздался торжественный голос Эдварда. Мой альфа стоял рядом с отцом в тёмно-синей накидке-плаще с серебряным подкладом. Поверх висел старинный орден с гербом Клана на толстой золотой цепочке. Эдвард перехватил нить подчинения и набросил на меня, делая новым членом Клана Блеквудов. — «Люблю тебя» — неожиданно громко раздалось в моих мыслях, от чего я вздрогнула и укоризненно глянула на «шутника». Эдвард выглядел невозмутимым, только весёлые искорки плясали в глубине ярко-голубых глаз. Храмовник подал Эдварду острый изогнутый нож с костяной ручкой. Альфа сам приблизился ко мне. Вытянул руку и сделал разрез. Алые капли выступили на золотистой коже запястья. — Моя кровь станет твоей, — я перехватила его руку и слизала выступившие капли, зализывая рану. — Я стану твоим сосудом, — ответила ему, когда рана на глазах затянулась. Эдвард передал нож мне. Я в точности повторила его действия. Теперь альфа зализывал мою рану. Но что значит какая-то маленькая царапина, по сравнению с тем, что мой мужчина спас меня, зализав мои душевные раны своей заботой, вниманием и любовью. — Клянусь оберегать тебя и наших котят. Отныне и навсегда вы для меня дороже моей собственной жизни, — поймав меня в капкан своего взгляда, Эдвард подал священный сосуд, на дне которого плескалась прозрачная жидкость. — Я отдаю свою жизнь под твою защиту и будущие жизни наших котят, да одарит Белая Волчица нас ими! — жидкость обожгла горло и огненной дорожкой скатилась вниз, концентрируясь приятным теплом внизу живота. — Моя воля станет твоей, — продолжил тем временем Эдвард. — И я подчинюсь твоей воле, — ответив ритуальной фразой, шагнула к нему и открыла шею, откидывая голову назад. — Ибо во благо. — Я принимаю твоё доверие, — горла коснулись клыки моего альфы, царапнули, оставляя саднящие царапины, но я оставалась неподвижной. Степень моего доверия зашкаливала. Сказал бы Эдвард, что я должна прыгнуть со скалы, я бы, не задумываясь, это сделала, потому что знала, что альфа быстрее себе хвост отгрызёт, чем хоть чем-то навредит мне. — Мы подтверждаем! — раздались голоса свидетелей — Камилы и Итана. — Отныне вы Альфа и… Альфа, — чуть споткнулся на фразе храмовник. — Едины перед оком Белой Волчицы. Живите в мире и согласии, чтобы потомки гордились своими пращурами! ЭПИЛОГ — Мистер Блеквуд, разрешите войти, — Эдвард оторвался от бумаг и, подняв голову, застыл с удивлением. Перед ним стоял Алекс. Опустив взгляд, парень сосредоточенно что-то набирал в своём планшете. Эдвард с трудом вернул себе спокойствие. Внутри что-то предательски ёкнуло и отозвалось неуместным возбуждением. Мышцы живота сократились, и член предательски налился кровью. Сделав лицо построже и чуть расставив ноги, чтобы брюки так не давили, он кашлянул, привлекая внимание секретаря. Парень поднял серые глаза и безотчётно облизал нижнюю губу. — Алекс, что вы здесь делаете? Собеседование проводится в другом кабинете, — работы было много и требовался новый помощник. Патрика переманила Моника. Ну, как переманила, она вышла за него замуж. Сокол был её парой, но, учитывая их разный социальный статус, сопротивлялся до последнего. Пока она на очередном совещании не опоила его возбудителем и не закрыла дверь конференц-зала. — А я по старой памяти, — Алекс закусил клычками губу, спокойно обошёл стол, остановился возле кресла, дерзко закидывая руку на спинку, наклонился и совершенно нагло, но при этом крышесносно прошептал: — Мистер Блеквуд, сделать Вам кофе или вы, наконец, трахнете меня? Эдварда как будто бы током прошибло от этого шёпота, такого знакомого и родного. Он подскочил на кресле, отбрасывая его, и, тяжело дыша, уставился на «бету», который стоял, опустив глаза и почтительно склонив голову, словно это не он говорил. — Я… тебя… убью! — прорычал он, задыхаясь от ярости. — Беги, Лекссса, — не хуже змеи прошипел альфа имя жены.