— Хорошо сказала, — одобрила я. — А кто исполнитель? — А хотя бы и Дима! — сказала Маринка. — Дима вот и тянет на организатора, — сказала я. — Или они оба. В любом случае, если украли картины, то без еще одного персонажа не обойтись, потому что первые подозрения падают на родственников и домочадцев. А Дмитрий должен точно знать цену каждой картины! — Ну почему тебе нужен еще один? — удивилась Маринка. — Неужели кто-то из них не мог залезть к нам в редакцию, например Дмитрий, кто-то второй — увезти Сергея Ивановича, не забывай, что Сергей Иванович плохо видел своего маньяка. Они сперва сидели, а потом Сергей Иванович был немного не в себе: радикулит, удар по голове. Понять можно. — Звучит логично, — сказала я. — Ну еще бы, — приосанилась Маринка. — А кто, по-твоему, приходил за картинами к Федору Аполлинарьевичу? Петр в парике и с бородой или Дмитрий? И ты не забывай, что Федор Аполлинарьевич хоть и немного не в себе, но он все-таки художник, а это значит, что он… — Зоркий сокол! — выпалил молчавший до сих пор Ромка, за что и получил локтем в бок от Маринки. — Ну я же просто так сказал! — заныл Ромка. — Просто так и получи, — ответила Маринка и тут же снова обратилась ко мне. — А ты не забывай, — сказала она, — про линзы! Помнишь, что Федор Аполлинарьевич носит линзы? Так вот, готова спорить на ящик кефира, что когда к нему заходил Дмитрий в парике, то линзы у старикана отсутствовали! — И по голосу он не узнал своего биографа, да? — спросила я. — Или родного сына? Не получается. — А что тогда получается? — не сдавалась Маринка. Ей лишь бы поспорить. — Не знаю пока. Приедем, подумаем вместе, — закруглила я разговор, и Маринка с этим согласилась. Мы добрались до редакции к обеду, и когда поднялись, то увидели, что дверь отперта, а Сергей Иванович уже сидит за своим компьютером. — Здравствуйте, — крикнула ему Маринка, — а Ромка нас напугал, что вы уже в тюрьме! Значит, выпустили! А где залог взяли? — И не сажали, — ответил Сергей Иванович. Он поздоровался с нами и собрался снова продолжить нащелкивать какую-то статью, но мы его потащили пить кофе. Нужно было срочно посовещаться. Мы собрались в моем кабинете за кофейным столиком, и я попросила Сергея Ивановича рассказать, что интересного ему удалось узнать в РОВД и в других источниках. — Про себя? — кисло улыбнувшись, уточнил Сергей Иванович. — А что, вам рассказывали про вас? — не удержалась Маринка. — И что же? — Мне намекнули, что я главарь или как минимум главный консультант международной банды торговцев крадеными произведениями искусства. — Ух ты! — воскликнул Ромка и опасливо покосился на Маринку. — Да, Сергей Иванович, — проговорила я, отпивая кофе, — вот так живешь рядом с человеком, работаешь с ним в одном практически помещении… — И ничего-то про него не знаешь! — весело закончила Маринка. — А мы с Ольгой, между прочим, тут вам крышу обеспечиваем! Прикрытие! — Не понял. — Сергей Иванович поправил на носу новые очки и растерянно взглянул на Маринку, потом на меня. — Все вы поняли, — продолжала резвиться Маринка, — поняли вы все. А вот мы вас не понимаем! Когда делиться начнете дивидендами? — Ах, вот вы о чем. — Сергей Иванович снова кисло улыбнулся и попробовал отшутиться: — Я ведь пока ничего не украл! — Это вы оставьте для РОВД! — отрезала Маринка и перешла на нормальный тон: — Вам еще подлить? Или такому прожженному Корейко, как вы, этот кофе кажется неприличным? Но чем богаты, тем и рады. — Ну так чем закончился разговор у следователя? — серьезным тоном спросила я. — Спрашивали и спрашивали. Пытались нащупать мои связи с Петром Траубе. Не нащупали. Он, Ольга Юрьевна, оказывается, занимался крупными валютными махинациями в свое время. А теперь является одним из учредителей «Финком-банка»! — Вот это да! — пробормотала Маринка. — Так что же получается такое… Так получается же, что сын дал разрешение на выставку картин папочки в банке, а потом его за это и убили! Вот так вот! — Как все запущено, — пробормотала я и рассказала о наших ночных приключениях и о грустном завтраке в семье Траубе. Правда, когда я рассказывала о завтраке, Ромка хихикал, хотя я ничего смешного не видела. Надоела мне уже вся эта семейка хуже горькой редьки. — А откуда у Федора Аполлинарьевича такие дорогие картины? — спросила я Сергея Ивановича. — Ну он ведь прожил жизнь, — ответил Кряжимский, — у него были знакомые, у них свои знакомые, Это же один круг. — Типа клуба по интересам, — встрял Ромка, и Маринка ему погрозила пальцем. — Ну вроде того, — согласился Сергей Иванович. — Не нужно к тому же забывать, что все эти художники стали известными и дорогими далеко не сразу. Они долго были неизвестными, бедными. Широко распространена история про тех же Гогена и Ван Гога, как они расплачивались своими картинами с какими-то трактирщиками, продавцами красок. Был такой торговец красками, его называли папаша Танги. К нему ходили все будущие знаменитости… Я решила прервать Сергея Ивановича, так сказать, в полете. Если он начинал говорить о художниках, то обычно это кончалось за полночь. — А что вы знаете о жене Траубе? — спросила я у него. — Вы о явлении привидения? — покачал головой Сергей Иванович. — Но Траубе же старый человек, ему могло и… как бы это сказать… — Померещиться, — подсказала Маринка. — Ему и померещилось, мы с Олей сами видели, как раз когда она собралась выть на луну. Ромка вытаращился на меня, Виктор усмехнулся, Сергей Иванович откровенно растерялся. — Мариночка шутит, — с неявной угрозой произнесла я, но Маринка все поняла правильно. Она засуетилась и, взяв кофеварку, удалилась по своим делам. — Так что там о жене? — напомнила я Сергею Ивановичу. — Она была артисткой нашего драмтеатра. Это все, что я знаю. — Хорошо, — немного подумав, сказала я, — а по поводу картин — их кто-нибудь оценивал? Ведь, чтобы украсть эти картины, нужно сперва о них узнать, потом узнать их стоимость. Рыночную, так сказать. Я, конечно же, понимаю, что они бесценны, — быстро договорила я, вспомнив выпады Федора Аполлинарьевича по поводу этих картин. — Их выставляли один раз в нашем музее. Был у них однажды такой заезд по частным коллекциям, — ответил Сергей Иванович. — Потом все заглохло, но картины выставлялись, и поэтому о них известно и у наших искусствоведов, и… и, наверное, у преступников. — Следователь, наверное, искал ваши связи и среди преступников, — сказала я. — Да, искал. И не нашел. Зато нашел мою связь с пресс-секретарем губернатора и сразу поскучнел, — сказал Сергей Иванович. На этом наш разговор и закончился, а я приняла два решения. Точнее, одно: ехать. Но в два места. Когда все вышли из кабинета, я закурила и задумалась на тему, куда ехать в первую очередь. Получалось, что в музей. Влетела в кабинет Маринка. — Ну что делать будем? — спросила она меня. — Предлагаю купить бутылку чего-нибудь легкого, но не кислого и после работы поехать к тебе. Нам нужно отдохнуть после всего, что было. — У меня другая программа для отдыха, — сказала я. — И какая же? — с подозрением поинтересовалась Маринка. — Едем сперва в музей, потом в драмтеатр. — А надо? — Маринка поморщилась и жалобно посмотрела на меня. — Если хочешь, можешь остаться, — равнодушно ответила я. — Я возьму с собой Ромку. — Рано ему еще серьезными делами заниматься, — солидно ответила Маринка. — Молод мальчик. — Значит, решено. Глава 10 Наш музей живописи был основан давно. И здание у него старое. Глядя на него снаружи и изнутри, казалось, что если здесь и есть что-либо, сделанное в последние двадцать лет, так это только омоновцы, охраняющие здание. Мы с Маринкой спросили, как нам пройти к директору, пошли по длинным светлым коридорам, уставленным старой мебелью и увешанным картинами. Директор, как ему и положено, должен был находиться за дверью с большой вывеской «Секретарь». Секретарь за дверью обнаружился, а директор, как нам сказали, уже три дня как уехал в Москву за деньгами на ремонт. — Он их должен привезти в чемодане? — решила пошутить Маринка, но старая тетка, работавшая здесь секретарем еще, наверное, во времена если не царя Гороха, то Иосифа Виссарионовича точно, подозрительно прищурилась на нас и холодно спросила, а чего, собственно, нам угодно? Пришлось показывать ей удостоверение, бить Маринку под столом ногой и улыбаться, улыбаться, улыбаться. Много наулыбаться мне не дали. Секретарша, выслушав мою просьбу, покрутила морщинистыми пальцами диск телефона, сказала в трубку несколько фраз и положила трубку на место. — Вам нужен искусствовед, — сиплым голосом недовольно и все еще настороженно проговорила она. — Пройдите в кабинет номер тридцать три. Там, увидите, сидят наши девочки. Поговорите с ними. Мы вышли. Маринка выдержала только два шага и сразу же начала мне объяснять, какая противная тетка эта секретарша. Я молчала, думая о других тетках, с которыми нам еще предстоит встретиться в тридцать третьем кабинете.