– И с охотниками, которые жаждут набрать как можно больше «дорогих» заданий, пока их темерат не захлебнется Тьмой! – с ядом вспомнила слова, невзначай сказанные Виви в начале каникул. Отец встал с кресла и вышел из-за массивного ректорского стола, остановился у широкого окна и закурил сигару. Его беззаботность страшно бесила, но я держалась, искренне надеясь все-таки заполучить заветное разрешение. – Союз с охотниками – тоже часть обучения темератов, – уклончиво отразил мой аргумент отец, выдохнув облако дыма. Меня тут же передернуло от недавних воспоминаний. В них меня преследовала Тьма, что вязким туманом ползла по земле, тянула свои призрачные щупальца… Я отвернулась и уперла взгляд в одну из книжных полок, коих в кабинете ректора было не счесть. – И чему учит этот союз? – не могла успокоиться, нервно притопывая ногой. – Сколько темератов дожило до диплома своего охотника? Я уж не говорю о более долгом сроке. Мне все-таки удалось пробить ледяную броню отца. Он резким движением затушил сигару в пепельнице и скрестил руки на груди: – Я не понимаю твоих претензий, Аста. – Его голос стал на тон выше и резче. – Ты же знаешь систему. Охотнику выгодно, чтобы его темерат прожил без обращения в инфекта как можно дольше. За это в личное дело начисляются серьезные баллы. – Но и ничего криминального не происходит, если охотнику приходится убивать обращенного в инфекта союзника! Он все равно получает баллы, только меньшие! А если успел сделать достаточно заданий в связке, то и вовсе такие же! Ноздри отца расширились и задрожали, когда он медленно втянул носом воздух. Пронзил меня бесцветным, как выцветшая бумага, взглядом и сурово поджал губы, что тут же стянулись в тонкую линию. – Я не понимаю, чего ты хочешь. – Отец медленно опустился обратно в ректорское кресло. Он будто спрятался за своим столом, ставшим между нами преградой. Настала моя очередь тяжело вздыхать и гневно втягивать ноздрями воздух, который вот-вот раскалился бы от такой обстановки. Хотелось по-детски топнуть ножкой и вскрикнуть: «Ты меня не слушал! Совсем не слушал!» Но я сдержала этот порыв, наверняка навязанный ядовитой Тьмой, растущей внутри меня, и отчеканила: – Я хочу, чтобы ты позволил мне доучиться на моем старом факультете. Или хотя бы не связывал союзом с другим охотником. Время сейчас – самый ценный ресурс, и я не могу тратить его на выполнение заданий для чужого личного дела! В бледных глазах отца пробежала короткая искра раздражения, мигом отразившаяся во мне. Я напряглась, выпрямила спину, хоть и стоять было тяжело. Во мне все еще говорила слабость, но я не могла позволить недугу лишить меня шанса на спасение. – Почему ты думаешь, что такая вольность сыграет на руку, а не убьет? – с насмешкой отозвался отец. Я подобралась и подозрительно прищурилась, цепким взглядом вцепилась в лицо мужчины, когда-то бывшего одним из самых близких людей на свете. Однако он смотреть на меня старательно избегал. Наверняка мой измененный вид лишь еще острее напоминал ему о маме. Меня перекосило от одной лишь мысли об этом, а сердце пронзила обида. Как он смеет скорбеть, зная, что виновен в ее гибели не меньше моего? Как может игнорировать мои просьбы и оставаться глухим к словам собственной дочери? Неужели совсем не боится, что я закончу так же, как и мама? – Темератов учат держать Тьму под контролем. Может, эти занятия однажды помогут найти лекарство и избавиться от скверны? – продолжал отец, видя, что я безучастна к его словам. – Может, ты будешь той самой темератой, что победит Тьму? И как тогда я могу позволить тебе бросить учебу? – Сколько темератов за эти девять лет излечилось? Сколько из них вновь стало людьми? – парировала я и тут же сделала несколько шагов из центра комнаты к столу отца. Он молчал, превращая мои аргументы в пыль. И я и он прекрасно знали, что с момента открытия специального факультета таких случаев не было. Факультет темератов возник сразу же, как в нем возникла потребность. Это случилось буквально через несколько лун после гибели мамы. Тогда же во главе Академии изгнания встал отец. Ну а я играла роль сироты в частном магическом пансионе и уже тогда знала, куда буду поступать после. И вот к чему меня привели надежды на поиски лекарства для обреченных! Я сама нуждаюсь в вакцине, которой нет! – Тем не менее, – настойчиво уговаривала я, – прошу, дай мне шанс найти исцеление. – Я даю тебе его, зачисляя на факультет темератов, – настырно заключил отец и вальяжно откинулся на спинку кресла. – Почему ты думаешь, что есть другой выход? Я замерла, размышляя над словами отца. У меня есть всего один аргумент, и будет глупо его не задействовать. Прикрыла глаза, набираясь смелости, а потом выдохнула: – Мой защитный круг не сработал, а магия крови оказалась бесполезна. Я видела Тьму в истинной форме, и она прошла сквозь все мои заклинания. Может, в этом ключ к разгадке? Кончики пальцев похолодели и задрожали. А когда я открыла глаза, увидела сгустившиеся вокруг отца тени. Они вились возле него, окутывали мрачным туманом и языками черного пламени тянулись к потолку. Сердце пропустило удар и холодной льдинкой скатилось в желудок. Повинуясь мгновенному порыву, я ринулась к столу, желая отогнать назойливые видения… Но тут же напоролась на острый, как кончик клинка, взгляд. – Ерунда, – припечатал отец. – Это невозможно. Тебе привиделось. Тени заплясали сильнее, и мне пришлось надавить пальцами на глаза, чтобы прояснить зрение. Отец принял этот жест за слабость и отступление и снова напал: – А твои заклинания… Никто не застрахован от ошибок. Смысл этих слов дошел до меня не сразу. По щекам будто хлестнули плетью, и они тут же вспыхнули. – Я не ошиблась в заклинании! – Ты не можешь знать этого наверняка, – отмахнулся отец, натянув презрительную ухмылку. – Стресс, шок… Во мне бурлила злость, и чем ослепительнее она становилась, тем ближе и гуще вились тени. Я никогда не была такой. Агрессивной, несдержанной, эмоциональной. Прекрасно понимаю, это – отпечаток Тьмы, поселившейся в сердце. И если хочу хотя бы попытаться выжить, нужно научиться контролировать черную магию внутри себя. Я не позволила сорваться с губ новым гневным речам. Взгляд сполз с самодовольного лица отца и слепо покатился по столу ректора, пока случайно не наткнулся на что-то тускло блестящее в свете магических светильников. – Это мой кулон, – подозрительно прищурилась и вгляделась в до боли знакомую цепочку и подвеску в форме треугольного наконечника. Отец лишь хмыкнул: – Разве? Это же просто пустышка. Зачем она тебе? Я нахмурилась, не понимая выпада. Амулеты носят почти все чародеи. Такие артефакты помогают концентрировать энергию, накапливать ее и приумножать. Иначе говоря, они становятся якорем для магии. – Это не пустышка. – Не спрашивая разрешения, я забрала дорогую сердцу вещь и тут же надела. Отец недоуменно покосился в мою сторону, взглядом зацепился за серебряный кулон. Его уже не молодое лицо с редкими неглубокими морщинами исказило недовольство. Заметив это, тут же сжала подвеску в кулаке. Не отдам. Он стиснул челюсти, запустил пальцы в идеально зачесанные короткие темные волосы и сквозь зубы прочеканил: – Можешь быть свободна, Аста. Тема закрыта. Ты будешь учиться среди темератов либо не будешь учиться в моей академии вовсе. Я вздернула дрожащий подбородок. Бросила презрительный взгляд на отца, что уже отвлекся на деловые бумаги, и быстрым шагом вышла из кабинета. Что ж, хочется мне или нет, придется принять правила. Глава 5 Из лазарета меня отпустили через два дня. Напичкали снадобьями, опоили эликсирами, убедились, что стою на ногах, и позволили покинуть лекарское крыло. Именно что позволили. Ведь рунические заклинания под порогом комнаты и на окне крепко сдерживали меня внутри как в клетке. За исключением этого неприятного факта в остальном ко мне относились так же, как и всегда. Только в глаза смотрели реже. Но сдерживающие заклинания не давали покоя, даже когда не пыталась их пересечь. Близость магических знаков отдавалась неприятным зудом под кожей, где будто копошились мелкие проворные насекомые. Тьма внутри меня бесилась от установленных преград, бурлила. И в моменты слабости затмевала разум. В такие мгновения я теряла контроль над своими эмоциями, что приходили в беспорядок. Страх и паника сменялись злобой, а та – ненавистью. Я проклинала себя за глупость и неосмотрительность. Отца – за безразличие. Портальщика – за то, что вовремя не открыл пространственный ход. Иногда мне становилось плохо настолько, что могла сорваться на служанок и заглянувших проверить мое состояние лекарей. Последних мои перепады настроения ни капли не удивляли. Мне просто приносили новые порции зелий, которые лекарям иногда приходилось вливать силой. – Тебе нужно скорее приступать к учебе, – повторяли врачи после каждого наваждения темной магии. – Станет легче. И эти слова вселяли слабую надежду. Именно надежда не позволила сразу же сдаться, опустить руки и подчиниться мраку, гнилым туманом окутавшему сердце. Я заставляла себя верить – шанс есть. Библиотеки академии огромны, опыт преподавателей и охотников велик. Нужны лишь желание и трудолюбие, чтобы собрать все знания воедино. Сложить мозаику и найти спрятанный ответ. Я держалась за эту мысль, как за путеводную нить. Отгоняла прочь смутные идеи, тревожные порывы и топила в себе приливы агрессии. С трудом мне удалось взять эмоции под контроль. Я приняла непривычные, звенящие в сознании чувства как неизбежное клеймо болезни и для себя решила – буду бороться, пока могу. Мое состояние не было стабильным, когда мне разрешили покинуть лекарское крыло и переселиться в новое общежитие. Но о какой стабильности может идти речь? У меня нет уверенности ни в завтрашнем дне, ни в себе. Собственное «я» мутирует, пока душу точит мрак, а время играет не на моей стороне. Но цена проигрыша слишком велика, а второго шанса больше не будет. Так как я и до обращения в темерату училась в Академии изгнания, процесс заселения в новое общежитие занял немного времени. Проблема возникла лишь с вещами, оставленными в корпусе охотников, в другом крыле замка. Одну меня туда не пустили, а когда выяснили, что в шкафчиках осталась лишь учебная форма и книги, вовсе отмахнулись от моей просьбы. Престарелый секретарь, заполнявший за меня все положенные бумаги, успокоил: – Не переживайте, госпожа Навье, будут у вас новые и форма и учебники. Он добро улыбнулся, а затем ненадолго исчез в лабиринте стеллажей. Я же какое-то время не могла прийти в себя: впервые за эти дни вижу искреннюю улыбку.