— Да. — Хорошо, а в чем дело? — Если все будет хорошо, то мы сможем раскрутить Горецкую. — Каким образом? — Все подробности на месте. Подъезжай в «Чайку» сейчас. — Ну, ладно… — Карташов искренне недоумевал. — Я жду у себя в кабинете. Поторапливайся, а то все пропустишь. Она положила трубку. — Кому вы звонили? — голос Клубнева звучал глухо. — Своему хорошему другу, — постаралась успокоить его Лариса. Клубнев кивнул и повернулся к экрану. — Мне надо уехать. Я хочу в Москву! Это город моей юности, моей молодости! Как тогда мы любили!.. Юрий с удивлением посмотрел на Горецкую. — Настя, с тобой все в порядке? — осторожно спросил он. — Да, со мной все в порядке. Мой сын курит анашу и сбивает на своей машине проституток. Моя дочь трахается со всеми подряд. Моему мужу нет ни до чего дела, кроме своей карьеры. Мой любовник меня бросает. У меня все нормально! — истерично выкрикнула она. — Настя, перестать, пожалуйста, — поморщился Юрий. — Ты не в театре, и не стоит входить в роль. Никто тебя не бросает. Ты замечательная женщина, и я не хочу тебя терять. — Это все слова. Они ничего не значат. — Мне пора вмешаться, — вдруг встал со своего места Клубнев. — Подождите, — остановила его Лариса. — Вполне может быть, что все еще только начинается. — Юра, — умоляюще продолжала говорить Анастасия Николаевна, — возьми меня в Москву. С твоими связями я устроюсь в один из театров. Мне все равно в какой, лишь бы играть. У меня будет своя квартира, а ты будешь часто приходить ко мне. Юрий скептически смотрел на Горецкую. — Мне надо уехать, — продолжала она, нажимая на второе слово. — Надо! Меня тут обвиняют черт знает в чем. «Вот! Вот где начало самого главного!» — внутренне торжествовала Лариса. В этот же момент Юра настороженно поднял голову и с интересом посмотрел на Анастасию Николаевну. — Что значит «обвиняют»? — не понял он. — Кто обвиняет? — Да так, ерунда, — беспечно махнула она рукой. — Просто стажер-милиционер, как ее там, Лариса-крыса, слишком много себе позволяет. Ты бы узнал, может, ей денег надо. Что это она так выслужиться старается? А может, следователя хочет заарканить? — Горецкая даже улыбнулась и допила вино. — Но он же совсем еще мальчик… — О чем ты говоришь? — нахмурился Юрий. Клубнев весь напрягся и, казалось, был готов пробуравить монитор взглядом. Лариса держала его за рукав, чтобы он, не дай бог, не бросился по направлению к кабине и все не испортил. Горецкая тем временем сделала паузу и манерно спросила: — Ты мне поможешь? — В чем? — Нет, сначала скажи, что поможешь… — в голосе ее послышались капризные нотки. — Настя, я не господь бог. В чем должна состоять моя помощь? — равнодушно спросил Юрий. — Не знаю. Доказать все равно ничего нельзя. А бабка и так была старая. Лариса с облегчением вздохнула. Именно для того, чтобы были сказаны эти слова, она и затеяла всю эту операцию с вызыванием мужа. Однако, похоже, Горецкая решила излить свою душу не мужу, а любовнику. — Господи! — Клубнев обхватил голову руками. — Какая еще бабка? Она что, бредит? — Не думаю, — серьезно ответила ему Лариса. — Она мне даже снилась! — повысила голос Анастасия Николаевна. — Может быть, ты объяснишь все-таки, что случилось? — спросил Юра. — Понимаешь, это произошло случайно, но… — замялась Горецкая. — В общем, по моей вине умерла бабка. Но она была очень старая и все равно бы умерла, — поспешно добавила она, замечая, как постепенно вытягивается лицо собеседника. — Ты что? Рехнулась? Настя, какая бабка? Почему? Что она тебе сделала? — обрушил он на нее град вопросов. — Я же сказала, что так получилось, — виновато посмотрев на Юрия, опустила глаза Горецкая. — У нее оказалась очень хорошая память, и она многое помнила… А тут еще все эти события… — Что она могла помнить? О чем? Какие события? — продолжал недоумевать Юрий. — Я должна отсюда уехать, — театрально заламывая руки, сказала Горецкая. — Я должна… Клубнев тем временем схватился руками за голову и принялся раскачиваться из стороны в сторону как маятник. — Господи, моя карьера… — внезапно простонал он. — Я только начал вставать на ноги. Настя, что ты натворила? Он внезапно вырвал свою руку, которую держала Лариса, и бросился к выходу из кабинета. Лариса не стала его останавливать. И в этот момент в ее кабинет вошел капитан Карташов в штатском. — Ну что опять за спешка? — недовольно спросил он. — Тихо, садись и смотри, — оборвала его Лариса, указывая на кресло. — Давай немного подождем. Она уже призналась, и все это записано на пленку. А сейчас, я думаю, развернется пьеса под названием «Отелло». В роли Дездемоны выступит Анастасия Горецкая, а в роли мавра — депутат городской думы Иван Клубнев. — А дальше? — А дальше появимся мы. — Не возражаю… Карташов пожал плечами и уставился на экран. — Юра, выйди, пожалуйста, — прозвучал глухой голос Клубнева. Он уже стоял на пороге кабинки для «конфиденциальных» разговоров. Горецкая, вздрогнув, уставилась на мужа так, как будто увидела привидение. Юра же, удивленно вскинув брови и усмехнувшись, встал. — Извини, старик. Так получилось. Он похлопал депутата по плечу и вышел из кабины. Казалось, он был рад, что все закончилось именно так. Похоже, что признания Горецкой и ее приставания насчет Москвы ему самому были неприятны. — Ты что, за мной следил? — вскочила Анастасия Николаевная со стула. Ее глаза пылали праведным гневом. — Делать мне больше нечего, — устало ответил Клубнев. — Сядь на место и перестань из себя опять кого-то изображать. Я не знаю всех твоих ролей и сейчас не оценю твоей игры. Горецкая хмуро посмотрела на мужа и села. — Ты всю жизнь играешь: сначала роль жены, потом матери. Я уверен, что и сейчас, с Юрием, ты пыталась играть роль любовницы, которую отвергли, — Клубнев поморщился. — Так себе, между прочим, сыграла. Иногда я уже и не могу отличить, где ты настоящая, а где нет. С кем ты спишь, мне все равно. Ты никогда не была монашкой, но сегодня я услышал о тебе такое! — Что? Что ты услышал? — с ужасом спросила Горецкая. — Как ты мог что-либо слышать? — Во всех ресторанах стоят камеры. И «Чайка» не исключение. — Нас что, и сейчас видят и слышат? — с еще большим ужасом спросила Горецкая и привстала. — Сейчас это уже не имеет значения. Так я все-таки не понял, в чем тебя обвиняют? Горецкая смотрела на мужа широко раскрытыми глазами, не в силах вымолвить ни слова. Видимо, на нее большое впечатление произвело скоропалительное исчезновение Юрия и внезапное, как снег на голову, появление мужа. В этот момент Карташов отвел глаза от монитора и вопросительно посмотрел на Ларису. — Пора? — спросил он. Лариса кивнула.