Ха! А моя версия наобум, что Крис тут самая подозрительная, не такая и дикая. Сама она, может, и не сдаст приятелей, но папа на эту компашку собирает досье. Необычные люди его интересуют. Разумеется, совершенно бескорыстно. Так, на чёрный день. Впрочем, выводы будем делать после личной встречи. — Погоди, это было первое условие. А второе? Крис быстро приблизилась, обхватила мою шею двумя руками и прильнула в поцелуе. Предсказуемо. После Би-2 чего ещё ждать? Надо было Высоцкого играть. Или КиШа. Хотя нет, КиШ я пока не потяну. Но раз теперь у меня есть гитара, надо потихоньку тренироваться. А Крис? Ну нет, не готов я пока сменять мой прекрасный цветок на этого гадкого утёнка. За корочками к Володе я ехал с особым чувством предвкушения. Собственно, он не подвёл. Удостоверение майора п/я КВ-780205 получилось ощутимо подлинным. Чуть потёртое, оно имело запах настоящей ксивы. Я будто наконец оделся после того как появился в этой новой жизни голым. Всё правильно, люди не приходят в мир одетыми. Вот и я — возродился для новых свершений. Не откладывая в долгий ящик, тут же и приступил к должностным обязанностям. Первым делом забежал в продуктовый, утёр скупую мужскую слезу при взгляде на ассортимент конфет. Преобладали раковые шейки и гусиные лапки. Грушевая карамель истекала липким повидлом, просочившимся через обёртки, и аппетита не вызывала. Это при том, что в городе две кондитерские фабрики! Вопросик у меня к руководству магазина. Мне же не заржавеет устроить вояж, подобный девятому гастроному. Потому что комсомол комсомолом, а мои личные дары детям должны быть приличного качества. Я нагнулся над витриной и позволил свежеобретённым корочкам выпасть из нагрудного кармана. Цепкий взгляд продавщицы моментально зарисовал их, хотя я и упихал обратно своё главное оружие. — Что же, девушка, у вас такой ассортимент бедный? А шоколадных конфет совсем нет? — капризно поинтересовался я. — Ну что вы. Конечно, есть. Рабочие замешкались. Сейчас принесут. Галя! — гаркнула продавщица, аж в ушах зазвенело. — Чего кричишь? Напугала, — вынырнула из-за шторки в подсобку Галя. — Постой за меня. Я быстро, — улыбаясь в мою сторону, рванула продавщица за кулисы. — Подождите минутку, мужчина, я принесу. Я усмехнулся и мысленно засёк время. Не прошло и минуты, как на сцену вступила целая бригада подсобных рабочих с коробками наперевес. — Вот, пожалуйста. Вам каких? Маска, Кара-кум, Ромашка, Буревестник? — «Мишка на севере» есть? — Нет, к сожалению. Есть «Красная шапочка». Народ, бродивший по магазину, моментально навострил уши и выстроился за мной. — Кто крайний за конфетами? — раздалось по цепочке. — Что дают? Конфеты, конфеты шоколадные, — унеслось вдаль. Когда я выносил свои заслуженные сладости, народ начал прибывать извне. Весть о конфетах, как набат, разносилась по близлежащим улицам. Следующей целью был детский дом. Я узнал номер нужного объекта и засел за телефон. Сделал пометку в памяти — разжиться телефонной книгой. Надоело названивать в справочную. К тому же, это след. Предпочитаю не оставлять ненужных следов. — Майор Казаков, комиссия по проверке работы детских социальных учреждений. Директора пригласите. Нет на месте? А вы кто? Завуч? Ну тогда с вами переговорим. Представьтесь, будьте так любезны. Марина Дмитриевна? Прошу подготовить отчёт о работе за предыдущую, десятую пятилетку и начало одиннадцатой. Динамику, развитие, успехи. Особо интересуют вопросы снабжения. Проблемы вынести отдельным документом. Задача ясна? Исполняйте. Сроки? Вчера, милая барышня. Я через час буду у вас. В детском доме было тихо. Сон-час, что ли? — Майор Казаков. Я звонил, — вынул я ксиву при входе. — Я Марина Дмитриевна, завуч. — Очень рад. Рассказывайте, как живёте, всего ли хватает, какие проблемы? — Понимаете, товарищ майор, в нашей форме отчётности… — А где дети? — спросил я, вступив под сень казённых сводов. — Обед, — сладко улыбаясь, сообщила тощая и пронырливая тётка. Она мне с первого взгляда не понравилась. — Идёмте, посмотрим. Это от нашей комиссии маленький подарок ребятам. Прошу раздать к обеду, — протянул я конфеты, фасованные по серым кулькам. — Но это не положено, меню… — запротестовала она. — Ничего, в честь праздников можно отступить от правил. — Да, но… — Мне что, самому их раздать? Приятного аппетита, бойцы! — вошёл я в дверь, из-за которой мы наблюдали за обедом. — Спасибо, — отозвался дружный хор. — Как мы приветствуем гостей? — вынырнула вперёд меня воспиталка. Дети задвигали стульями и начали вставать. Бедные вымуштрованные дети. — Садитесь, садитесь, кушайте. Сегодня у вас к обеду будет сладкое. У кого есть просьбы, жалобы, не стесняйтесь, говорите, — разрешил я. Наступила полная тишина. Дети переглядывались, но молчали. — Понятно. Боитесь. Ну ничего. Я здесь не в последний раз, к следующему визиту подготовьте свои вопросы в письменной форме. Я привезу специальную опечатанную коробку, куда вы сможете их опустить. Никто не увидит, что вы туда кладёте, ваши записки прочитает лишь специальная комиссия, цель которой — улучшить вашу жизнь. А если вас начнут запугивать и запрещать писать эти записки, то этот человек больше никогда не будет воспитателем детей. Ясно вам, Марина Дмитриевна? Я дождался, когда кухработник начала выдавать по две конфетки на блюдца с хлебом и только тогда вышел. Две конфетки — слишком мало. Надо что-то масштабное замутить. — А у персонала есть какие-нибудь жалобы, просьбы? Что есть, чего недостаточно? — решил я копнуть с этой стороны. — У нас всё хорошо. Не понимаю, откуда взялась проверка, мы очень аккуратно относимся к документации. — Бумаги сложите в коробку какую-нибудь, — оценил я масштаб работы. — Я забираю их с собой, изучим комиссионно. По итогам будут приняты меры. — А в чём дело, собственно говоря, товарищ майор? — насмелилась Марина Дмитриевна. — Сигнал поступил в администрацию. Обязаны проверить. — Какой сигнал? Куда поступил? Это какая-то ошибка. — Не беспокойтесь, в ходе проверки мы будем беседовать с персоналом. Все обстоятельства выясним и изложим в акте. Я шёл прочь от детдома, прижимая к боку коробку с документами. Не понравилось мне внутри. В будущем здесь тоже не всё кудряво, но затравленные взгляды нынешних детей напомнили мне о громком деле, в ходе которого выявили недостачи продуктов и снабжения в целом. Кто-то тут в особо крупных размерах воровал, жаль, фамилий не помню, давно я это дело видел, ещё по студенчеству. А теперь в администрацию. Даже хорошо, что приду не с пустыми руками. Глава 10 «Продвинутому старику» на вид было лет сорок-сорок пять. Примерно как мне в прежней жизни, а может даже моложе. Почему бы нет. Сколько той Крис лет? Студентка сопливая. Встречались в кабинете на третьем этаже администрации, с окнами на главную городскую площадь с фонтаном. — Юрий Михайлович? Майор Казаков, — представился я и протянул раскрытые корочки. — Казаков? Майор? Салицкий подвис. Ненадолго, секунд на десять, но в это время на его лице отобразилась такая напряжённая работа мысли, что хоть ставь принтер и распечатывай. — Вы тот самый Казаков? — наконец отмер он. — От Кристины? — Да-да, он самый. — А не молоды вы для майора? — прищурился он. — А не староваты вы для комсомольца? — парировал я, не моргнув глазом. Майором был в прошлой жизни, с фига ли мне понижать себя в звании? Потому что я молодо выгляжу? Ха! У нас, тайных агентов, так принято. — Допустим. Что вы хотите? — Прежде всего конфиденциальности. Любая информация обо мне должна остаться в стенах этого кабинета. Род моей деятельности не предполагает публичности. Кивок со стороны собеседника должен был убедить меня, что он принимает правила игры. На самом деле девяносто процентов людей после фразы «только между нами» спешат поделиться сокровенной тайной с другом, коллегой, женой. Так что любое обещание сохранить вашу тайну касается разве что публичных упоминаний об этом. Ну да мне большего и не надо. — А чем вы занимаетесь, майор? И что за история с Борисом и Кристиной? — Вы внимательно рассмотрели моё удостоверение? Совершенно секретное предприятие. Совершенно! Секретное! Было бы оно совершенно секретным, если бы его сотрудники на каждом углу кричали о том, чем занимаются? Могу сообщить лишь то, что необходимо в данных обстоятельствах, а остальное не является предметом для разглашения.