— А где сидели? — В летнем кафе на Киевской. — Погоди-погоди, смутно что-то… — Да ладно, чего уж теперь. Давай с начала. — Ты откуда вообще? — А сам-то как думаешь? — ОБХСС? — схватившись за голову, севшим голосом просипел Николаич. — И не только. Я тебе потом удостоверения покажу, оба. С собой не взял, я ж к другу шёл, за день рождения выпить. Чтобы не порочить честь мундира, не брал. И ты кончай напиваться при форме и корочках. А не то попрут из органов за такие дела. — Так меня за соучастие в любом случае привлекут. — Учитывая явку с повинной и отсутствие фактов причастности к противоправным деяниям, не привлекут. Так, побудешь ещё под надзором, проявишь себя как добросовестный сотрудник милиции, снимут надзор. — Явку с повинной? Я не писал. — Устного заявления в данном случае достаточно. — Так я и не заявлял. — Уверен? — усмехнулся я. — Вчера? — убитым голосом предположил Николаич. — Да ты никак жалеешь? Гниду эту жалеешь, которая в органах прижилась и сосёт трудовую кровь из граждан? Ты думаешь, он побалуется и перестанет? Так я тебе расскажу, как дальше дело будет. Тебя он подставит рано или поздно, потому что ты угроза для него, и останешься ты вечным дежурным до пенсии по старости. А сам Барсучок будет расти и развиваться, пока ты покрываешь его делишки. И дорастёт наш Михаил Игнатьевич аж до генерала. Большим человеком станет. А масштаб его делишек будет всё расти, и криминал станет разъедать органы изнутри. Совратит много честных душ с истинного пути, а сколько пострадает невинных граждан? Думаешь, я преувеличиваю? Нисколько! Проходил я уже это всё. Этого ты хочешь? — Нет. — Что ты там говоришь? Плохо слышу. — Не хочу. — Вот! Накрепко запомни это на всю жизнь. И глядишь, не Барсук, а ты у нас генералом станешь. Я встал и пошёл проверять картошку. Потыкал ножиком, признал её готовой, так что отлил воду и высыпал горячие, восхитительно исходящие паром клубни на тарелку. — Ладно, давай ещё по маленькой, да я пойду. Дела. Да не грызи ты себя. Ты радуйся, что ничего непоправимого не случилось. Ну выпрут Барсукова из органов, так туда ему и дорога. И ты замараться не успел, хотя конечно лучше было после первого же инцидента за руку его и в кабинет начальника. Чем же он тебя взял, что ты решил смолчать? — А я вчера не говорил? — Нет. — Стыдно потому что. Даже пьяному стыдно. — Неужто особо крупный куш поделили? — Нет! Ты чего? Да я… — Ладно-ладно, верю. В честность твою верю. — Это ещё в армии было. В увольнение ходил и с девушкой одной… подружился. А она оказалась женой командира. Ну я ж откуда знал. И она тоже хороша, хоть бы слово о том, что замужем. Кольца на пальце нет, ну я и… А потом она к нам в часть приехала как-то, меня увидела… и сделала вид, что мы не знакомы. А Мишка её конечно сразу узнал, мы вместе с ним гуливанили, так потом до конца службы подмигивал и хихикал. И вот, теперь напомнил, что он меня тогда не сдал. Да и сейчас того командира найти плёвое дело, служили-то рядом. А у меня невеста, Алёнушка. Чистый душой человек. Знаю твою супругу, Николаич. Хорошая женщина. Сорок лет вы с ней душа в душу прожили, я даже завидовал, какая дружная у вас семья. Дети, внуки. На похоронах искренне горевали по тебе. — Ничего, недолго ему осталось. Потерпи немного. Главное, пить прекращай, это делу не поможет, а подгадить может здорово. — А можно как-то ускорить? У меня свадьба, заявление уже подали. — Ну и женись. А я поспособствую, чтобы поскорее Барсука убрать. На самом деле, убрать я его могу прямо сейчас, но мне было мало его уволить, а как его посадить всерьёз и надолго, я пока не придумал. Для этого мне понадобятся документы. И тогда я мелочиться не стану. Глава 8 Стоило переступить порог Розиной квартиры, она сообщила, что звонил Борис, искал меня по какому-то срочному делу. Вообще-то моё важное дело — ближайшая горизонтальная поверхность в компании с Розочкой. Я сегодня именинник, и жажду подарков. Но Боря, наверное, не стал бы звонить просто от нечего делать или чтобы спросить, как я насчёт макаронов на ужин. Я обнял Розу и дотянулся до телефона, стоящего на тумбочке рядом. Кстати, почти не скучаю по мобильнику. В моей нынешней деятельности он скорее стал бы помехой, по нему нефиг делать отследить человека. А так к моим услугам все городские таксофоны. Да и попроситься позвонить куда-нибудь не проблема. Люди же пока не знают, что такое поминутная тарификация. А так, жалко что ли пустить позвонить? — Алло, Боря, что стряслось? — спросил я, когда мне ответили на той стороне. — Звонил Володя, у него появился какой-то прямо железобетонный вариант, но если будешь брать, это встанет в копеечку. — Насколько в копеечку? — Пятьсот. — Ого! — присвистнул я. — Так что ему сказать? Не надо? — Стой-стой! Надо! Беру. — А деньги? — До завтра пусть придержит. Завтра будут деньги. — Ну ладно. Я посидел, глядя в стену перед собой. — Закурю? — спросил у хозяйки. Розита беспокойно наблюдала за мной и нервно покачивала ножкой. Величественно повела рукой, разрешая осквернить её жилище. Знала бы ты, детка, как мне сейчас не хочется от тебя уходить, но придётся. Деньги сами себя не добудут. Я затянулся, откинувшись на спинку дивана и выпуская дым в потолок. Мысли свободно текли, ставя плюсики и минусы в адрес трёх кандидатур. Нет, Антошу мы оставим на десерт, иначе слишком легко отделается. Барсук? Этот и вовсе должен целое состояние — мою жизнь. Продешевить не хочется. — Ты куда? — спросила в спину Роза, когда я вышел в прихожку. Вот ведь настроили клетушек, то ли дело у Борьки. Приличная входная группа, не чета этой порнографии. Могут же, когда хотят. При Виссарионыче не баловали и туфту не гнали, а то можно было и загреметь. Впрочем, для средней советской семьи даже такая квартира — роскошь, после коммуналок и общаг особенно. Поживёшь с соседями через фанерную стенку, и панельные хрущёвки покажутся раем. — Сева, что случилось? — прильнула сзади Розочка, пока я натягивал куртку. — Ничего не случилось, моя прелесть, — поцеловал я тонкие пальчики. — Скоро вернусь. — А ты ку… — Не закудыкивай дорогу, — прикрыл я очаровательный ротик ладонью. — Я за вином. Куплю и приду. Готовь бокалы. На самом деле мне до зарезу нужно было позвонить, но не при Розе же. Я бегом спустился с третьего этажа и побежал к винно-водочному магазину. Там таксофон есть. Перед будкой я галантно пропустил женщину с ребёнком и двумя хозяйственными клеёнчатыми сумками вперёд. Мне ещё минута нужна на размышление. Наконец, будка освободилась, и я набрал справочную. — Будьте так любезны, подскажите домашний телефончик Гриценко Марты Прохоровны. Подождите, это не всё. Номерок гастронома номер девять, что на улице Будакина. Два? Давайте оба, и директора и сторожа. Вот спасибо, выручили меня, — искренне и от всего сердца поблагодарил я барышню. Сначала звоню домой. Выходной всё-таки. В трубке раздались длинные гудки, которые сменились вальяжным «аллоу». Мужчина. — Добрый день. Марту Прохоровну к телефону пригласите, будьте так любезны. — А кто звонит? — Передайте, звонит хороший знакомый, капитан Ненашев. По очень срочному делу. Это в её интересах. — Сожалею, но Марты Прохоровны нет дома.