Вот и сейчас она с облегчением выдохнула, увидев на экране сосредоточенное лицо молодого следователя. Это точно был он, и он пришел один. Аня нажала кнопку. Скоро зашумел лифт и постучали в дверь, которую Аня тотчас распахнула. Понятливый следователь быстро оглянулся на безмолвную дверь Киры Михайловны и бесшумно шагнул в прихожую. И лишь после того, как Аня закрыла дверь, наконец позволил себе открыть рот: — Добрый день, Анна Максимовна. — Добрый. — Аня попыталась улыбнуться, но вместо этого лишь кивнула на тапочки. Она прошла на кухню и поставила кофейник, пообещав себе, что сегодня они не будут торчать на кухне и пить кофе литрами. — Проходите в комнату! Когда она вошла в комнату с двумя чашечками, то обнаружила, что следователь не рискнул сесть в ее кресло, где остался плед, но и табуретка его тоже не прельстила. Как и многие люди, оказавшись в чужой квартире, он стоял рядом с полками и разглядывал расположенные там безделушки и книги. Руки при этом держал за спиной, словно не слишком доверял себе и боялся чего-то коснуться. Аня невольно улыбнулась своим мыслям и поставила чашки на столик. От негромкого звука, с которым чашечки коснулись гладкой поверхности, следователь резко обернулся. — Простите, Анна Максимовна, что без предупреждения, — улыбнулся он, но глаза его смотрели цепко и неприятно. Ане хотелось отвести взгляд, и она уткнулась в чашку. — Я к вам с хорошими новостями. Аня не знала, что сказать. Внутри словно натянулась струна, обещающая ей, что новость будет вовсе не такой хорошей, как пытается убедить ее следователь. Но молчать было невежливо, поэтому она вытолкнула из себя вопрос: — И какими же, Игорь Валерьевич? — Ваш преследователь, Николай Рассохин, умер. — Следователь внимательно наблюдал за ее реакцией, Аня это чувствовала. Отчаяние накатывало все сильнее, хотелось разрыдаться, но она держалась. — Еще в мае. Странно, почему вам не рассказала об этом Диана Константиновна, возможно, были какие-то дела, я уточню у нее, когда… — Я знаю! — выкрикнула Аня, не в силах больше слушать этот успокаивающий голос. Помогло. Игорь Валерьевич замолчал. — Я знаю, — уже тише добавила Аня, чувствуя, как влажнеют щеки. Она вытерла их ладонью. Не собиралась же плакать, ну что ж такое! Но так не хотелось смотреть в лицо следователю и видеть, как оно меняется, как на нем чуть ли не по буквам читается «психичка», а то и что похуже. — Игорь Валерьевич, послушайте! Я знаю, что он умер. Но кто тогда шлет мне эти письма, кто следит за мной?! Не поднимая глаз на следователя, чтобы не растерять остатки уверенности, она нырнула одной рукой в стол, другой продолжая вытирать набегающие слезы. Вытащила всю стопку рисунков и кинула на стол, едва не сбросив на пол полупустую чашечку. — Они приходят после его смерти! — крикнула она. — И за мной по-прежнему кто-то следит! Вышло не так, как она себе это представляла. Хотелось произнести это холодно и посмотреть на следователя так, чтобы он понял, как ей неприятно его недоверие. Вместо этого она выкрикнула все, швырнула рисунки и отчаянно разрыдалась. С Дианой этот номер точно не прошел бы, но Игорь Валерьевич относился к самому распространенному типу мужчин, которые понятия не имеют, что делать, когда женщина плачет. И теперь он неуверенно топтался рядом, дожидаясь, пока она успокоится. Потом сообразил. Выбежал на кухню, вернулся со стаканом воды. Пока она пила мелкими глоточками — не в первый раз так приходится успокаиваться, он снова подошел к полкам. — Вы интересный человек, Анна Максимовна, — произнес он сквозь ее всхлипывания. — Разносторонний. Книги сплошь по экономике стоят, а увлекаетесь балетом, да? Аня подняла голову и успела увидеть, как следователь касается пальцем фарфоровой балерины, а затем провалилась в воспоминание так резко, что чуть не задохнулась. «Это тебе», — Коля протянул ей подарок прямо в школе, и Аня поспешно сунула сверток в сумку, чтобы не вызывать интерес одноклассников. Вообще надо было отказаться еще тогда, в первый раз. Аня сомневалась, что это помогло бы, но почему-то повторяла раз за разом как мантру: «Надо было не брать подарок». У нее было много таких мантр. «Надо было перевестись в другую школу», «надо было никогда не разговаривать», «надо было дать понять, что ничего не будет», «надо было, чтоб ничего не было». Толку от этого никакого, разве что оставалось тешить себя надеждой, будто это ее ошибки. Будто она могла все исправить, сама виновата. В тот день она не смогла отказаться. Подарок был так красиво завернут и преподнесен так внезапно! Аню вообще подарками не баловали, даже если был повод, а уж просто так и подавно. Дома она развернула сверток и удивилась. Фарфоровая балерина. Красивая, но какая-то… мещанская. Совсем не в ее вкусе. В тот момент Ане почему-то это даже понравилось. Это словно говорило о том, что, хоть Коля и следил за ней в школе, ходил за ней по дороге домой и торчал у подъезда, он совсем ничего о ней не знает. Разве это не свобода? А у Коли, после того как она приняла первый подарок, словно открылось второе дыхание. Аня не была уверена, но, возможно, это тоже повлияло на нее — ее сердце дрогнуло, и позже она совершила ту самую роковую ошибку, решив попробовать строить отношения с Колей. Он дарил ей подарки все чаще и чаще. И очень немногие из них не были связаны с балетом. Впрочем, и они были странные, вроде диска с любимой музыкой его мамы или почему-то Риты. На Восьмое марта она даже получила настоящие пуанты. «Где ты их взял?» — не удержалась Аня, в глубине души мечтавшая об обычном букете цветов и, может, коробочке «раффаэллок». Всем ведь дарят эти «раффаэллки», чем она хуже? «В специальном магазине для танцев и балета. — Коля даже раскраснелся от удовольствия. — Тебе нравятся, да?» «Красивые. — Аня снова и снова попадала в ловушку вежливости. Мама же всегда учила, что нельзя грубить. И говорить, что подарок ужасный, тоже нельзя. — А… почему пуанты? Я не занимаюсь танцами и не хожу на балет». Ждала ли она тогда приглашения в театр на балет? Да. Нет. Аня не помнила. Наверное, ждала. Пойти в театр, пусть и с Колей, было куда интереснее, чем пуанты. Коля наклонился ближе, и Аня еле сдержалась, чтобы не отшатнуться. Нехорошо отшатываться от того, кто дарит тебе подарок. Это тоже говорила мама, или Аня придумала сама? В любом случае, она оставалась настороже — вдруг снова полезет с поцелуями? Но Коля не собирался ее целовать. «Ты похожа на балерину, — прошептал он с заговорщической улыбкой. Обрадоваться или смутиться Аня не успела, он продолжал с тем же восторгом: — У тебя тоже некрасивые ступни. Ты видела их ступни?» Аня не видела. И никогда не интересовалась. Но в тот момент она против воли поджала пальцы и кинула неуверенный взгляд на свои туфли, скрывающие… что? И откуда Коля знал про ее ступни, где он их видел? В бассейне? Когда она меняла сапожки на туфли в раздевалке? Ее затошнило. — Я не увлекаюсь балетом, — словно сквозь вату, слышала она свои собственные слова. Из темноты снова выплыло обеспокоенное лицо следователя. — Это… Колины подарки. — Почему вы их храните? — удивился следователь. Вопрос был ожидаемый, но ответить она все равно не могла. — Не знаю, — ответила Аня, чтобы не выглядеть совсем чокнутой в глазах изумленного следователя. — Никак не могу решиться. Странно, но следователь понял и закивал. — Такое бывает, — пояснил он. — Возможно, вам нужно с этим помочь. И Аня, как ни пыталась, не смогла понять, что в этих словах — понимание или сострадание к психически нездоровому человеку. — Забудьте вы о балеринах, — в сердцах отмахнулась она и снова подвинула рисунки к следователю. — Вы считаете, что я чокнутая, но откуда тогда это? — Я этого не говорил, Анна Максимовна. — Следователь снова остро глянул на нее. — Конечно, возможен вариант, что вы так привлекаете к себе внимание и сами посылаете себе эти письма. Но это лишь одна из версий. Я видел оригинальный рисунок Николая, они похожи. Будто под копирку нарисованы. Поэтому у меня к вам вопрос. Кто еще видел эти рисунки? Аня, все еще оглушенная подозрением, будто она может сама — сама! — писать и слать себе такие гадкие письма, наморщила лоб. — Не думаю, что многие, — наконец призналась она. — Может, кому-то показывали их в больнице, кто-то мог увидеть у вас в следственном комитете. Ирина, подруга моя, видела. Она и уговорила меня обратиться в полицию. Хотя тогда рисунки были еще не такие кровожадные. Аня усмехнулась, вспоминая, как паршиво она себя чувствовала, придя в полицию. Казалось, над ней рассмеются и выставят за дверь со всеми этими рисунками и звонками. И как ей было легко, когда это все закончилось. Жаль, что не совсем. — Еще кто-то? — Следователь снова сел на табурет и набирал текст в телефоне. Наверное, заносил подозреваемых. Ане стало неприятно, что и Ирина попала в этот список, а ведь она только помогала! — Сергей, брат Ирины, — назвала она. — Кому-то из родственников показывала, но не помню кому. — Вспоминайте, Анна Максимовна. — Следователь поднялся и смотрел на нее сверху вниз. Потом бросил взгляд на часы. — Сейчас я ухожу, но, если что-то еще вспомните, звоните или пишите. Это важно. И выбросьте этих балерин, если они вам не нравятся. Николая больше нет. — Подождите! — Аня вышла вслед за ним в прихожую. — Игорь Валерьевич! А почему вы вообще пришли ко мне? Как вы узнали, что я дома? Следователь чуть заметно улыбнулся. — А вот здесь вообще нет никакой загадки, — пожал он плечами. — Я заехал к вам на работу и узнал, что вы на больничном. Выздоравливайте, Анна Максимовна. И вышел. Аня прильнула к глазку, чтобы убедиться, что Кира Михайловна не выскочит из своей квартиры, как из засады, и не приклеится к следователю, а потом прошла на кухню и из окна смотрела, как следователь быстро шагает прочь. Вернулась в комнату и погладила тонкую ножку фарфоровой балерины. Надо выкинуть, он прав. Но не сегодня, сегодня она болеет. Глава 12 — Наконец-то! — Вероника увидела его первой. — Блудный новичок вернулся! — Вернулся, — Игорь не ответил на улыбку. — Обошел всех по списку, заодно побывал в психиатрической клинике, где узнал, что Николай Рассохин почти полгода назад умер. — Правильно. — Диана смущенно хихикнула, но Вероника ничуть не смутилась. — Будет тебе урок. И знаешь, какой? — Какой? — Игорь устало уселся на свое место. Злости не было, как и сил. Перед глазами стояло осунувшееся напуганное лицо Анны. — Мы не в детском саду, — отрубила Вероника жестко. — Игорь, едва тебе попалось что-то странное, ты должен был запросить все данные у меня или у Дианы, которая с этим делом работала. Тогда тебе не пришлось бы зря тратить столько времени и гоняться за призраком. — Призрак или нет, а письма подбрасывает исправно. — Игорь потер лицо руками, пытаясь хоть немного отвлечься. — Ты проверил версию, что это она сама? — вмешалась Диана. — Мне кажется, она за эти годы так привыкла к преследованиям, что, когда Николая отправили на принудительное, и тем более после его смерти, она чувствует себя непривычно. Она тебе рассказывала о своей жизни? Дом, работа, бойфренд, который никак замуж не зовет. Постоянные таблетки и много перекусов. Дай угадаю, она поправилась еще больше? — Я не видел ее раньше, — сухо ответил Игорь. — Но верю тебе на слово. Ну а вдруг нет? Вдруг действительно кто-то ей угрожает? Вероника собиралась что-то сказать, но махнула рукой. Она взяла стул и пересела ближе к столу Игоря. — Проверим, — негромко сказала она. — Игорь, есть приоритеты. Тебя потому и отправили подчистить эти хвосты, что весь отдел занят другими более серьезными делами. У нас за полгода четырнадцать висяков, понимаешь? Все силы брошены на поиск убийц, а тут это обострение шизиков. Но ты прав, конечно. Проверить надо. Мы думали, ты сразу поймешь, что тебя отправили для галочки, но раз ты такой въедливый, то вот тебе задачка. У Дианы есть копии всех этих четырнадцати нераскрытых дел. Попробуй найти в них общее. Игорь удивленно моргнул. Он приготовился к длительному разносу или хотя бы к вопросам про Анну, которую преследует мертвец, но вместо этого ему давали новое задание, еще страннее первого.