Что-то ярко вспыхнуло неподалеку, сквозь разваленные перегородки мелькнули языки оранжевого густо-оранжевого пламени, запахло напалмом. Инфернальный визг заживо сгораемых тварей стал громче — одна из них, полыхающая с головы до ног, проломившись через стену оказалась прямо перед Никласом. Пулемет молчал, несмотря на вдавленную гашетку — лента все. Никлас потянулся к кобуре — вспомнил, что вальтер так и не перезарядил. Он вдруг понял, что все закончилось, причем закончилось как-то неправильно и грустно. Мгновение горящая клыкастая тварь смотрела на Никласа одним глазом — второй был выбит вместе с частью головы, после этого прыгнула. Прыжок ксеноса сбила автоматная очередь снизу — это пришел в себя командир группы. Никлас пытался вздохнуть — и почему-то не получалось. Кроме звенящего гула в ушах он ничего не слышал, перед глазами стояла мутная пелена и яркие пятна недавних вспышек. Недавно отправленный в нокдаун командир группы конвойных поднялся, оттеснил его от пулемета и усадил на пол. Рот его открывался, но что тот говорит — Никлас не понимал, да и было ему на это немного наплевать. Со своего места он видел мелькающий в дырках размочаленных стен яркий огонь, слизь продолжали выжигать. Вместе с облегчением постепенно начала приходить боль — многочисленные порезы и ушибы, полученные во время недавних падений и взрывов, давали о себе знать. Откинувшись спиной на стену, Никлас сидел и пытался удержаться в сознании — надеясь, что все закончено и добро в этот раз победило. В коридоре появились еще конвойные — эти бойцы выглядели не в пример собраннее группы, которая не успела должным образом подготовить пулемет к стрельбе. И броневоротники защиты шеи, кстати, у всех на месте — обратил внимание Никлас. С другой стороны, подумал он, если бы группа незадачливого командира успела бы выкатить пулемет и была бы немного собраннее, то их бы всех ксеносы порвали. Все оказалось так плохо, что даже хорошо. Это называется повезло. Вскоре после того как Никласа осмотрел фельдшер, пришла Катрин. Голова девушки замотана белоснежным бинтом, правая бровь — на которой уже и так есть два шрама, залита медицинским клеем. Катрин помогла Никласу подняться и отвела его в пустующее купе соседнего вагона. К тому моменту, как она его раздела и тампонами с обеззараживающим средством принялась очищать кожу от крови и грязи, обрабатывая раны, поезд уже тронулся. Вскоре появилась Марша — привычно удивленная происходящим, с заметной шишкой на голове, но на вид вполне бодрая и свежая. Оставив Никласа на попечении Марши, Катрин удалилась. Вернулась довольно скоро — вместе с вещами из купе. И рюкзак Никласа и чемоданы были грязны, один чуть обгорел, но не критично. Зато кейс Катрин, откуда она доставала памятные шприц-тюбики, не пострадал. В этот раз Катрин использовала не целый одноразовый инъектор, а взяла совсем небольшой шприц. Сделав Никласу укол, Катрин так и сидела рядом, держа его за руку. Поезд ехал, ощутимо перестукивали колеса. Никлас никак не мог заснуть — сначала ему было очень и очень плохо, потом просто плохо, потом погано, а потом он вдруг понял, что состояние вроде бы и ничего. И сейчас он не просто ощущает спиной, а уже слышит и перестук колес, и даже посапывание спящей на соседней койке Марши. Катрин — так и держа его за руку сидя рядом, дремала. Когда Никлас пошевелился, внучка рейхсграфа открыла глаза, не совсем понимая где она, потом вспомнила и осознала. Руку Никласа отпустила, выпрямилась на стуле, сдерживая зевок. — Варианта два, — негромко произнесла Катрин без предисловий. Она явно знала эффект от того, что недавно уколола Никласу, поэтому перешла сразу к делу даже без вопросов о его самочувствии. — Давай с хорошего. — Охотились не на нас. — Как это? — Видишь ли, есть негласный и неафишируемый порядок: если в поезде по диким землям едет ценный пассажир, его место во всех базах указывается с ошибкой. Ты приобретал люкс или княжеский люкс? — Вроде как… мы об этом речи не вели, — вспомнил Никлас разговор с Есенией Кайгородовой. — Сколько ты заплатил? — Три пятьсот, и сдачи не надо. — Ясно. Дело в том, что мы ехали не просто в люксе, а в княжеском люксе — он дороже, нам даже со сдачей бы не хватило. И, как я предполагаю, были одни в вагоне — не считая конвойной охраны. Среди которых, если ты успел заметить, находились отнюдь не ветераны с отличной боевой подготовкой. Никлас вспомнил шальные глаза испуганного Сереги, кивнул. Ему не очень понравилось то, что сказала Катрин — то, что их троицу в рабочем порядке посадили как наживку. — Нападений на поезда Минских железных дорог не было уже семь лет, — словно прочитала его мысли Катрин. — Это дежурная практика, не расстраивайся, всегда так делают. Вот второй вариант может быть гораздо хуже. — А какой второй вариант? — спросил Никлас, уже представляя, что услышит. — Когда ассасин Пути во время остановки не сошла или не доложила об исполнении, был задействован протокол нападение на состав и пытались убить именно нас. Вот это действительно плохо, потому что… — Потому что что? — Потому что тогда я не представляю, каким силам мы перешли дорогу. А самое главное — почему нас пытаются убить, не считаясь ни с какими рисками. — У нас есть информация как минимум об одном бесе из смартмассы — белом жреце культа. — Это не эксклюзив, московиты — их разведка, уже давно об этом знает. — Тогда может причина в лично твоих знаниях? — Вряд ли. Я не обладаю никакой информацией, из-за которой можно раскрывать спящий очаг слизи на территории Империума. Это же сейчас все споровые пути поднимут, найдут как слизь туда попала, и я даже не знаю сколько голов агентурной сети Сверхразума может полететь. Произошедшее нападение на поезд — это было не просто дорого, это очень дорого. — Тогда почему нас пытаются убить, не считаясь со средствами? — Я не знаю! — Я это уже слышал. Я спрашиваю, что ты предполагаешь. — Предполагаю, что дело дрянь. Так нормально? — Приемлемо, — вспомнил Никлас, как она ему однажды сказала тоже самое, и даже постарался воспроизвести похожую покровительственную интонацию. Глава 16 Как проехали Варшаву, Никлас пропустил — спал. В Белостоке сошли без проблем — договаривалась Катрин, Никлас это тоже пропустил. С вокзала всех троих, обещав доставить джи-ваген позже, повезли в гостиницу «Империал». Пункт назначения назвал прибывший водитель, сообщив кроме прочего что номер-люкс с открытой датой выезда оплачен представительством Минской железной дороги. Как такси им подали комфортабельный микроавтобус, так что в гостиницу ехали в огороженном от водителя перегородкой салоне. Катрин, пользуясь этим, негромко заговорила. — Марша, ты как дочь купца первой гильдии и гражданка технополиса имеешь право сохранять молчание. У тебя это неплохо получается, поэтому молчи и отказывайся отвечать на любые вопросы без представителя Гильдии адвокатов Троеградья. Если тебя все же выдернут на допрос без кого-либо из нас и приведут адвоката, на все вопросы отвечай: «Я чувствую себя ужасно, мне нужна психологическая помощь, давайте перенесем беседу на завтра». — В чем моя выгода? — неожиданно спросила Марша. — Так тебя скорее всего не убьют в ближайшее время, — спокойно ответила ей Катрин, одарив холодной улыбкой, после чего обернулась к Никласу: — Нас всех могут попытаться опросить по отдельности, важно этого не допустить. — Мне тоже требовать психологическую помощь или можно сразу упираться и не ходить никуда? — не удержался от сарказма Никлас. — Нет. Если тебе начнут задавать вопросы не отвечай на них без нас, просто не комментируй ничего. — Хорошо. Микроавтобус между тем уже прибыл на место назначения, подкатывая к главному входу гостиницы «Империал». Встретили гостей на крыльце, без оформления на стойке регистрации администратор повел всех сразу в номер, отправив носильщиков к машине за вещами. Меньше пары минут и в комнатах — апартаментах люкс, никого кроме Никласа, Марши и Катрин не осталось. Через четверть часа, как и обещал администратор, подали завтрак. За прошедшее время все трое успели переодеться и собрались за столом. На котором, вместе с завтраком на троих, лежала пачка газет. Никлас оказался к стопке информационных вестников ближе всех. Мельком просмотрел обложки и заголовки, перекладывая свежие утренние газеты — «Ведомости», «Интересантъ», «Комсомольская правда», «Губернский вестник», «Аргументы и факты». Под ними нашлись сегодняшние же ежедневные номера «Der Spiegel» и «Die Welt», обнаружился воскресный выпуск журнала «Русское слово», а в самом низу пачки лежала вчерашняя «Aftonbladet» — вечерняя газета Северного королевства Норге и Свериге. Ни на одной из обложек не было видно новостей о нападении на поезд. Что неудивительно, военная цензура подобные новости сразу не пропускает, если вообще пропускает. Не найдя на первых полосах ни одного заинтересовавшего заголовка, а в большинстве упоминаний мест и персоналий и вовсе не найдя ничего знакомого, Никлас отодвинул от себя стопку изданий. Катрин, до этого момента все внимание уделявшая блинчикам с ветчиной и сыром, сразу же отложила приборы. Российские газеты, как и шведскую, она просмотрела мельком, а вот немецкие начала перелистывать. — А нас когда будут допрашивать? — нарушила молчание Марша, которая лениво ковыряла вилкой у себя в тарелке. — Будут. Но когда, даже не знаю, — Катрин говорила отстраненно, не поднимая взгляд от газет. — Полагаю, что под предлогом дать нам время прийти в себя, ответственные лица сейчас лихорадочно решают, что делать. Скорее всего ограничатся формальным опросом, делая вид что нападение на наш вагон — трагическая случайность. Пришлют какого-нибудь не очень сообразительного жандарма для галочки, он пару минут поспрашивает нас дежурно и исчезнет навсегда. Потом придет представитель железных дорог и мы с ним обсудим размер компенсации. — Большая планируется компенсация? — поинтересовался Никлас. — Приемлемая, — кивнула Катрин, не отрывая взгляда от газетных полос. — Смотря кого они пришлют. — В смысле? — Это может быть юрист, тогда мы просто обсудим сумму, думаю выйдет тысяч по тридцать рублей на каждого, если брать по самой верхней планке. Но могут отправить кого-то облеченного властью и часть компенсации лично для тебя заменить наградным оружием с рекомендацией, например. — Зачем? — Вдруг ты на службу Москве наниматься собираешься, тогда лишним это точно не будет. Ни тебе, ни тем более чиновнику бюджеты сэкономившему. — А вам что могут предложить для экономии бюджетов? — А нам с Маршей по ситуации. По виду мы с ней совсем не похожи на тех, кто собирается предложить свою службу Богу-и-Императору, поэтому и думают наверняка сейчас ответственные лица, кого к нам отправлять чтобы достичь максимальной когеренции в сложившейся ситуации. — Прости, как ты сказала? — Когерентность, согласованное протекание сразу нескольких процессов. На елку залезть и руки не ободрать, если по-русски. Первый наставник Никласа выражал формулу как оказалось когерентности чуть иначе, но упоминать он об этом сейчас не стал, тем более спрашивал о другом: — Нет-нет, ты как-то странно именуешь Бога-Императора. Мне это кажется или… — Я говорю: Богу. И. Императору. Не Богу-Императору, как ты, а Богу и Императору. В Москве считают, что с ними бог, поэтому форма присяги у них звучит: Служу Богу и Императору. Никлас даже чуть-чуть рот от удивления приоткрыл. Неожиданно — он, да и не только он, всю жизнь думал, что в Московской империи считают своего Императора богом, а тут вот оно как вышло. Осмысливая давнее свое заблуждение, Никлас сейчас на внучку рейхсграфа почти не смотрел, будучи погружен в мысли об услышанном. Да и завтрак оказался вкусен, натуральная еда — для тех, кто сублиматами долго питался, чистый восторг. Поэтому бросал он на Катрин только мимолетные взгляды, украдкой. Но в один из таких моментов невольно задержал внимание на девушке — чье лицо почти мгновенно стало белым как бумага. Даже обычно темные шрамы потеряли все краски, а после и вовсе всякое выражение с лица пропало. На Катрин словно надели восковую маску, из нее как будто жизнь ушла. Никлас замер от удивления после столь мгновенной метаморфозы. С завтраком он почти покончил и сейчас держал в руке чашку с терпким ароматным чаем, уже несколько остывшим. Смотрел Никлас на Катрин поверх кружки, но она на его взгляд не обращала ни малейшего внимания. Внучка рейхсграфа поднялась, двигаясь при этом как механическая игрушка. Направилась Катрин в другой конец комнаты, где лежали ее чемодан, рюкзак Никласа и армейский баул, в который убрали испорченный чемодан с вещами Марши. Катрин присела у своего чемодана, дернула звучно вжикнувшую молнию. Выложила металлический кейс со шприцами-инъекторами на пол, посмотрела на Никласа.